Её сила и любовь (СИ) - "ilya301090" - Страница 32

Ночь окутала Хови, звёзды сияли, как обеты. Свинья, сидя у костра, рассказала Хэдли о пустыне, о брате, о камнях, что летели в неё. Он слушал, его рука сжимала её плечо, а глаза блестели от слёз, что он не прятал. «Ты сильнее, чем думаешь, — сказал он. — И я горжусь тобой». Свинья, впервые за годы, заплакала, но слёзы были тёплыми, как дождь после засухи.

Но в лесу, где тени сгущались, треснула ветка. Тень в плаще шевельнулась, её нож блеснул, отражая луну. Хэдли и Свинья не услышали, их сердца бились в ритме новой семьи. Куин, стоявшая у края поляны, уловила звук, её нож сверкнул в руке. Лоумен, заметив её движение, шагнул ближе, его рука легла на кобуру. Хови сиял, как факел, но тени Цкев, что следили издалека, плели свою сеть, и ночь хранила их тайны.

Пепел, сталь и смерть

Ночь над Хови-Тау IV была густой, как чернила, звёзды прятались за тучами, а лес молчал, словно затаив дыхание. Поселение спало, лишь гул геотермального генератора и треск факелов нарушали тишину. Дома из бревен и лиан, фермы и храм, что поселенцы возвели с потом и кровью, стояли как маяки надежды. Но в тенях, где листва шепталась с ветром, смерть уже стягивала свою сеть.

Конэрк и Кишшоук патрулировали окраину, их шерсть блестела под луной, а когти мягко касались земли. Их приручённые ящеры — чешуйчатые звери с глазами, как раскалённые угли, — крались рядом, их рычание было едва слышным. Конэрк остановилась, её янтарные глаза сузились, уловив треск ветки. «Киш, ты слышал?» — шепнула она, но слова утонули в крике: ящеры взревели, их тела рухнули, пронзённые арбалетными болтами. Кровь, пахнущая железом, залила траву.

Из леса хлынули тени — дюжина Цкев, их броня лязгала, а глаза горели жаждой. Во главе шагал Джек Шепард, высокий, как башня, его мускулы перекатывались под шрамами, а низкий голос, как гром, разрезал ночь: «Сожгите их!» Его бластер сверкнул, и первый выстрел разорвал тишину, поджигая хижину. Цкев, с ножами, пропитанными кровью их жертв, ринулись вперёд, их смех был как вой гиен.

Куин выскочила из дома, её нож блеснул, а крик: «К оружию!» — разбудил Хови. Лоумен, уже с винтовкой, занял позицию у храма, его шрам дёрнулся, но взгляд был стальным. Хэдли и Свинья, спавшие у фермы, схватили топоры, их сердца бились в унисон. Мэтт и Шефер, застигнутые у генератора, бросились к укрытию, их руки дрожали, но глаза горели решимостью. Селла, укрытая Калеуном в храме, сжала её руку, её глаза блестели от страха, но шёпот голоса, зовущего её, звучал громче.

Бой вспыхнул, как буря. Выстрелы Цкев разрывали воздух, пахнущий порохом и гарью. Конэрк, рыча, бросилась на бандита, её когти вспороли его броню, но пуля вонзилась в её левую ногу, и она рухнула, кровь хлынула на землю.

Кишшоук, увидев это, взревел — это был не крик, а рёв древнего зверя. Он врубился в линию Цкев, будто буря в плоть. Его когти впились в шею первому — он разорвал трахею и выдернул целиком гортань, оставив только хрип и бульканье. Второму он вонзил когти под челюсть и, рывком вверх, прорвал глотку до самого затылка. Кровь брызнула, как из лопнувшей жилы, заливая его грудь. Но в этот миг выстрел Шепарда оторвал ему правую кисть — всплеск боли, рык, и он упал, воя, но всё ещё живой.

Свинья, размахивая топором, сбила врага с ног — удар пришёлся точно в колено, и Цкев рухнул, завывая. Она шагнула вперёд и с размаху вонзила топор в его грудь, заставив его захрипеть, кровь брызнула ей на лицо. Она выдернула оружие, но тут же другой Цкев метнулся сбоку. Клинок в его руке сверкнул, и резкий удар отсёк её левую руку выше локтя. Свинья закричала, но не упала — она ударила коленом врага в пах, оттолкнула его плечом и только тогда рухнула на землю, обессиленная. Хэдли, прикрывая её, отбил атаку, его топор хрустел, ломая кости врага.

Мэтт, хрупкий и бледный, впервые взял бластер, его руки дрожали, но он выстрелил, сбив Цкев с ног. Он не проронил ни слова — только стиснул зубы, когда пуля пробила его бок. Он рухнул, его кровь пропитала землю. Шефер, крича, оттащила его в укрытие, её пальцы, пахнущие маслом, сжали его руку. «Держись, милый, держись!» — её голос дрожал, как лист на ветру.

Лоумен, стреляя из-за баррикады, был как буря: каждый выстрел находил цель. Одного Цкев он уложил выстрелом в грудь — тот отлетел, сбив ящик с припасами. Второй ворвался слишком близко, и Лоумен, отбросив винтовку, схватился с ним врукопашную. Они катились по земле, били друг друга, пока Лоумен не перехватил нож и не всадил его противнику под рёбра. Цкев захрипел и обмяк. В этот миг Шепард ударил сбоку, клинок рассёк лицо Лоумена, вырвав правый глаз. Кровь залила щеку.

Куин, сражаясь в центре, была вихрем: её нож вспарывал плоть, но её сердце сжалось, когда она увидела Свинью, что лежала без сознания, кровь хлестала из обрубка руки. «Нет!» — закричала Куин, думая, что потеряла её, но Хэдли, задыхаясь, крикнул: «Она жива, Куин, жива!»

Внезапно четыре выстрела, резкие, как раскаты грома, разорвали хаос. Первый Цкев, тот, что перезаряжал арбалет, рухнул с проломленным черепом — пуля влетела в висок и вышла через затылок. Второму, что прикрывал огонь, снесло нижнюю челюсть — его тело ещё дёргалось, когда упало. Третий успел обернуться на звук, но пуля раздробила ему лоб, словно молотом. Четвёртый, бежавший к Свинье и Хэдли, получил пулю в шею — кровь хлынула фонтаном, и он захрипел, захлебнувшись собственной яростью.

Поселенцы замерли, их взгляды метнулись к лесу, но тень стрелка, мелькнувшая среди деревьев, исчезла. «Кто это?» — прохрипел Лоумен, но ответа не было. Таинственный союзник, чья винтовка спасла их, растворился в ночи.

Цкев, потеряв несколько человек, отступили к лесу, их крики затихли. Шепард, стоявший у горящей хижины, поднял руку, останавливая своих. Его шрамы, как карта войн, блестели в свете огня, а глаза, холодные, как лёд, нашли Куин. Она, тяжело дыша, с ножом, покрытым кровью, шагнула вперёд, её тёмные волосы прилипли к лицу, а грудь вздымалась от ярости.

Поселенцы, истекая кровью, отступили, унося раненых. Хэдли тащил Свинью, её лицо было бледным, но она дышала. Шефер поддерживала Мэтта, чья рана сочилась кровью. Конэрк, хромая, опиралась на Кишшоука, чья оторванная кисть была замотана тряпкой. Лоумен, прикрывая их, шёл последним, его лицо, обезображенное, было как маска войны.

Куин и Шепард внезапно остались одни, их разделяла поляна, усеянная телами и пеплом. Огонь трещал, запах крови и гари душил. Шепард шагнул ближе, его бластер опущен, но рука сжимала рукоять. «Ты… — его голос был низким, как гул земли. — Сойер говорил о тебе». Его шрамы дёрнулись, но глаза были мертвы, как пустыня.

Куин сжала нож, её голос был как сталь: «Сойер предал нас. Ты хочешь мести? Тогда закончи это». Её сердце бешенно колотилось, но она стояла, как скала, её глаза горели вызовом.

Шепард усмехнулся, его зубы сверкнули, как клыки. «Ты даже представить не можешь, что вас всех ожидает». Его слова оборвались, как лезвие, застрявшее в кости, и ночь поглотила их, оставив лишь эхо.

Шепард усмехнулся, его зубы сверкнули, как клыки. «Ты даже представить не можешь, что вас всех ожидает». Его слова оборвались, как лезвие, застрявшее в кости, и ночь поглотила их, оставив лишь эхо. Поляна, усеянная телами и пеплом, дышала жаром: горящие хижины Хови трещали, запах крови и гари душил. Куин стояла, её нож, покрытый кровью, дрожал в руке, а тёмные волосы прилипли к лицу, пропитанные потом. Её грудь вздымалась, но глаза горели, как угли, встречая взгляд Шепарда — холодный, как лёд пустыни. Шепард шагнул вперёд, его броня лязгала, а мускулы, покрытые шрамами, напряглись. Его бластер был отброшен, но в руке сверкнул клинок — зазубренный, пропитанный кровью жертв. «Ты убила Сойера, — прорычал он, его низкий голос был как гул земли. — Моего Сойера. Теперь твой мир сгорит». Куин сжала нож, её ноги дрожали от усталости, но она бросилась вперёд, её крик разрезал ночь: «За Хови!»

Бой был как танец смерти. Куин двигалась, как ветер, её нож метил в горло Шепарда, но он был слишком силён, его клинок отбил удар, искры полетели, как звёзды. Он схватил её за запястье, его пальцы, как сталь, сжали кости, и он ударил ножом в её левую ногу. Куин рухнула, боль пронзила её, как молния, кровь хлынула из раны. Она перекатилась, избегая его клинка, что вонзился в землю, пахнущую гарью. Шепард отступил, его шрамы блестели в свете огня. «Ты слаба, Куин, — сказал он, его голос сочился презрением. — Но бог плоти, Ксар’Тул, даёт нам силу. Мы — его клыки, его голод. Цкев пожрут ваш мир». Его глаза вспыхнули фанатизмом, а клинок взлетел снова. Куин, задыхаясь, уклонилась, но его удар рассёк её торс, кровь брызнула, а затем кулак Шепарда врезался в её голову. Мир закружился, её зрение помутнело, и она упала, вкус крови заполнил рот.