Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Нарцисс в цепях - Гамильтон Лорел Кей - Страница 48


48
Изменить размер шрифта:

Я заморгала и снова оказалась в спальне Жан-Клода, глядя на Ашера в коричневом шелковом халате, как он идет к двери. При виде этой линии плеч, его осанки у меня перехватило дыхание, горло сжалось, в глазах стало горячо от несказанного и непролитого.

— Не уходи, — услышала я свой голос и глянула на Жан-Клода. На его лице ничего нельзя было прочесть, но на миг я увидела его глаза, и та боль, что испытывала я, была лишь бледной тенью его страданий.

Ашер остановился, повернулся, волосы спадали на лицо, халат закрывал остальное. Он ничего не сказал, только смотрел на меня, на нас.

— Не уходи, Ашер, не уходи!

— Почему? — спросил он голосом настолько безразличным, насколько смог.

Я не могла сказать ему о нашем общем воспоминании. Это звучало бы как жалость, а на самом деле это было все-таки другое. И никакая удачная ложь не приходила на ум. Но на самом деле ложь здесь не годится — только правда исцеляет.

— Я не могу смотреть, как ты вот так уходишь.

Он перевел взгляд с меня на Жан-Клода, и в этих глазах был гнев.

— Ты не имел права делиться с ней этим воспоминанием.

— Я не выбираю, что узнает и чего не узнает ma petite.

Отлично, — сказал Ашер. — Теперь ты знаешь, как она выбросила меня из своей постели. Из его постели.

— Это был твой выбор, — возразил Жан-Клод.

— Как ты мог бы выдержать мое прикосновение? Я сам его выдержать не могу.

Он стоял у двери, повернув голову вбок, и видна была только волна золотых волос. В голосе его звучала горечь, как иногда звучит радость — горечь, которую трудно проглотить, как ком битого стекла. Голос и смех у Ашера были не так хороши, как у Жан-Клода, но горечь и сожаление у них были одинаковы.

— Почему? — спросила я, заранее зная ответ.

— Что почему?

— Почему она тебя выгнала?

Жан-Клод у меня за спиной пошевелился, и я поняла две вещи. Во-первых, он закрылся щитом от меня, от всех нас, чтобы я не могла его ощутить. Во-вторых, даже по движению его тела я поняла, что он не слишком доволен.

Ашер схватился за волосы и отбросил их с лица, выставив шрамы на свет.

— Вот, вот! Наша госпожа коллекционировала красоту, а я больше не был красивым. Ей было больно меня видеть.

Он опустил волосы обратно. Они упали на шрамы, скрыли их. Он уже почти перестал их прятать, когда был здесь, в Цирке. Я уже забыла: когда он только приехал в Сент-Луис, он автоматически их прятал, как только на него смотрели. Использовал любую тень, любую игру света, чтобы скрыть шрамы и подчеркнуть красоту нетронутых участков. Потом при мне он это делать перестал.

У меня сердце сжалось, когда он сделал это снова.

Я пыталась удержать на себе простыню, подползая к краю кровати, но она запуталась, и ее прижимало весом Джейсона и Жан-Клода. Хрен с ним, здесь все уже это видели. А мне главное — стереть с лица Ашера это выражение боли и обиды, это важнее стеснительности.

Джейсон убрался с моей дороги, не сказав ни одного язвительного слова. Просто неслыханно! Я сползла с кровати и пошла к Ашеру, а тем временем на меня, как подброшенные в воздух карты, сыпались другие воспоминания. Сколько раз он видел, как Жан-Клод, Белль Морт, или Джулианна, или многие другие идут к нему без одежды, охваченные страстью. И даже Жан-Клод предал его. Эта тень в его глазах складывалась из чувства вины. Вины за то, что не спас Джулианну, за то, что не спас Ашера. Но Ашер считал, что эта тень — признак отвращения, что Жан-Клод касается его только из жалости. Но это была не жалость — воспоминание сказало мне ясно, — это было страдание. Они постоянно напоминали друг другу, как друг друга предали: постоянная память о женщине, которую оба любили и потеряли, и теперь у них осталась только боль. Ашер превратил ее в ненависть, а Жан-Клод просто отвернулся.

Я шла сквозь воспоминания, будто сквозь паутину — нити, которые щекочут кожу, прилипают, но не останавливают. Ашер держал руки за спиной, прижав их телом к двери, и я знала зачем. «Дар» Жан-Клода говорил мне, что Ашер хочет до меня дотронуться и боится не удержаться, если руки будут спереди. Но на самом деле он не меня хотел коснуться. В каком-то смысле он был как Натэниел: он видел то, что хотел видеть, а не то, что было перед ним.

Я коснулась его волос, спадающих на лицо. Он вздрогнул. Я отвела волосы с его лица, привстав на цыпочки, одной рукой слегка опираясь на его грудь для равновесия. Он отодвинулся, шагнув в комнату. Я схватила его за халат, но он отвернулся, и открылась нетронутая сторона его груди.

— Ашер, пожалуйста, взгляни на меня.

Он не повернулся, и мне пришлось обойти его. При моем малом росте я, стоя перед ним, могла заглянуть под упавшие на лицо волосы. Он снова отвернулся, и я потянулась вверх, взяла его ладонями за лицо, повернула, чтобы он на меня взглянул. Телом я придвинулась к нему — опять же для равновесия, и ощутила его неохоту, желание отодвинуться. Но он не шевельнулся. Руки он держал за спиной, будто связанные.

Кожа под одной моей рукой была такой гладкой, а под другой — невероятно грубой. Он мог бы сопротивляться, но не стал и позволил мне повернуть его лицо.

Я обернула руки густотой золотых волос, убрав их с лица, и вгляделась. Глаза, невозможные светло-голубые глаза, были будто не настоящие, как глаза сибирской лайки. Полные губы манили к поцелую, нос создавал совершенный профиль. Даже шрамы, начинавшиеся на правой стороне, были частью самого Ашера — еще одной его чертой, которую я любила. Я всегда думала, что эмоции, которые Ашер у меня вызывает, идут из воспоминаний Жан-Клода тех времен, когда они были любовниками, товарищами в течение двадцати лет. Но сейчас, глядя на него, я поняла, что это еще не вся правда.

Я помнила его тело гладким и совершенным. Но не об этом я думала, когда вспоминала Ашера. Я его воображала таким, какой он сейчас, и все-таки любила. Не так, как любила Жан-Клода или Ричарда, но это тоже было настоящим — и моим. Может быть, этого чувства не было бы, не будь у меня воспоминаний и эмоций Жан-Клода, на которых оно строилось, но, каков бы ни был фундамент, чувства к Ашеру были только мои и ничьи больше. С чувством, похожим на потрясение, я поняла, что не в каждое сердце могу заглянуть. Я обернулась на Жан-Клода, пытаясь глазами задать вопрос, о котором думала.

— Чтобы знать чье-то сердце, ma petite,ты должна открыть свое.

Это не был упрек — просто информация.

Я повернулась обратно к Ашеру, и что-то было в его глазах — смесь вопроса и страдания, будто он ожидал, что я как-то сделаю ему больно. Может, он и был прав, но если так, то это будет не намеренно. Иногда самые тяжелые раны наносит тот, кто очень хочет этого избежать.

Я дала чувству, которое испытывала, отразиться в глазах, в лице. Это был единственный дар, который я могла ему поднести.

Его лицо смягчилось, и я увидела в этих прекрасных глазах и радость, и боль. Он упал на колени, слеза скатилась по гладкой щеке. Очень многим было наполнено его лицо.

— Выражение твоих глаз лечит половину моего сердца, ma cherie,но ранит другую.

— Любовь — жуткая стерва, — сказала я глубокомысленно.

Он рассмеялся и обнял меня за талию, шероховатость правой щеки вдавилась мне в живот, и это мне было ценнее всего, что он мог бы сделать. Я гладила его волосы, прижимая его к себе. Глянув на Жан-Клода на том конце комнаты, я увидела на его лице такую поглощающую жажду, что никакие слова ее выразить не могли. Он хотел Ашера и меня. Хотел того, что было у него столько веков назад. Когда-то он сказал Ашеру, что был однажды почти счастлив, и это было в объятиях Ашера и Джулианны. До того, как Джулианна погибла, а Ашер был спасен, но перестал быть золотым мальчиком Белль Морт. Жан-Клода заставили представить Ашера Совету вампиров, чтобы его исцелили. Он отдал сто лет своей свободы за их услугу — спасение жизни Ашера. Потом Жан-Клод сбежал, а Ашер остался, обвиняя Жан-Клода в смерти Джулианны и своем уродстве. Жан-Клод любил двоих и был ими любим, и кончилось это тем, что любовницу он потерял, а любовник его возненавидел.