Совершенно несекретно (СИ) - Иванов Дмитрий - Страница 24

— Наверное, я пришёл позже, — быстро нашёлся, что ответить выступающий, некто Бойко.

— Ну, с такой охраной, думаю, Юрию Сергеевичу бояться было нечего! — пошутил Горбачев, давая понять, что Карабасова он знает.

Да, Генка широк в плечах и одет в парадку с боевыми орденами, не то что мой норвежский крест…

Чёрт, сперма… Блин, забыл уже! А надо озаботиться этим вопросом. И не за ради надоев рекордных, просто шеф не часто меня лично о чем-либо просит.

— Невольно посочувствуешь врагам Карабаса. Любого Буратину руками разломает! — насмешливо шепнула мне Ленка, которая до этого со мной почти целый день не общалась, сильно порадовав этим молчанием своего врага — учителку.

— Карабасов его фамилия, — строго поправил я девушку.

— Я думаю, депутату мы завтра слово обязательно дадим! Да, товарищи? — зачем-то спрашивает у зала Горбачев, будто ему кто-то возражать станет. — Товарищ, вы подойдите после заседания в президиум, мы вас запишем на выступление.

«Тваю ж мать!» — психанул я. Это мне вместо сна сейчас речь ему писать? А потом ещё переживать, чтобы Генка там не ляпнул чего лишнего? Причем писать надо сейчас, ведь ему ещё учить её придется. Вдруг прямо с утра слово Генке дадут? Впрочем… пусть по бумажке читает! Сейчас такое многие тут практикуют!

— Толь, Толь… — бежит за мной громила Генка.

Был бы он без формы, и где-нибудь в тёмном переулке, парня можно было бы и испугаться! Народ вон как от Генки шарахается, расступаясь в стороны.

— А зачем рот открыл? — решаю маленько помучить я приятеля. — И не проси… Я вот с красивой девушкой в кино сегодня вечером иду, — говорю я, бесцеремонно хватая за руку Лену, которая почему-то и не думает вырываться.

— То-о-оль! — чуть не плачет орденоносец.

— Ладно! Что-нибудь придумаю… — решаю проявить милость.

— Я могу помочь вам речь составить, — вдруг предлагает прокурорша, оглядывая ладного фигурой и не такого страшного мордой, в отличие от меня, парня.

— О, класс! Спасибо большущее! Ребят, я в президиум, одна нога там, другая… — порадовался будущий выступающий, не поняв, конечно, причину Ленкиной доброты.

«Вот и ещё одну бабёнку пристрою», — радуюсь про себя я.

А что! Витьке бабу нашёл, теперь Генке. Илье не буду никого искать, чревато. И я даже не Лукаря опасаюсь, а его дочку больше. Та уж придумает как мне жизнь испортить!

Глава 15

Мимо прошёл довольный Ельцин, которому сегодня Казанник отдал своё место в Верховном совете. БН успел мне подмигнуть, но к себе звать не стал. И неудивительно — с ним было полно важных дядь.

Дожидаться Лешнёва из президиума пришлось недолго, но мы с Ленкой успели обсудить, зачем генсек хочет дать слово парню. Судя по всему, вся эта митинговая активность, несмотря на красивые слова о демократии, Горбачёва жутко злит и пугает. Вот вроде бы свобода слова, гласность, Перестройка… а когда толпы на площадях начинают реально бузить — уже не так весело. А уж наглость отдельных депутатов, которые, по сути, бросают вызов человеку, ещё недавно полновластно управлявшему партией и страной, вообще воспринимается, как личное оскорбление.

— Надо сделать свободным доступ к микрофону, — предлагает Миндубаева.

— Анархия будет. Наоборот — нужен предварительный список выступающих. Ну, хотя бы основной, чтобы была гарантия, что дадут слово не только тем, кто с критикой лезет, — качаю головой я.

— Это понятно, но твой друг… кстати, он женат? — спрашивает Ленка как бы между делом, — говорил, что был на митинге и ему не удалось выступить. Думаешь, был бы он в списке — это помогло бы?

— Может, и нет, — игнорирую я вопрос про Генкино семейное положение. — Но уже можно будет сказать, что, мол, нарушаются демократические принципы, что организаторы против Перестройки и тому подобное. И в следующий раз не разрешать им проводить митинги!

— Гениально! Толик, ты молодец. Да, это веская причина не выдавать им больше разрешения от Моссовета, — похвалила меня Ленок.

— Ну, люди всё равно припрутся. Листовки ведь по всей Москве ходят, — предвижу я. — Впрочем… митинг все равно состоится, но выступать там будут уже другие люди. А большинству все равно, кто организатор: поди разберись, чем общество «Мемориал» отличается от, скажем, общества «Память»! Хотя, если выступающие будут чушь нести… заплюют.

— Не слышала ни про «Мемориал», ни про «Память». Кто это вообще? И наверное Толя, не надо ставить таких глобальных планов. Просто запретить организовывать митинги тем, кто нарушает демократические советские принципы, ну и заранее согласовывать списки выступающих. Можно даже перед началом митинга их оглашать. Да, на трибуны будут лезть недовольные, но главное — плюрализм!

Эко её штырит от азарта! Вцепилась в мою руку, пальцы горячие, взгляд — колючий, но не колкий, а… цепляющий. И лицо… Не холодное и надменное, как обычно, а живое и чувственное. Вот ведь… совсем другая. Я невольно залюбовался девушкой.

И тут же ловлю себя на этом. Ой, Толян, аккуратнее. Ты же вроде как уже в броне, а? Но, чёрт возьми… В этот момент она мне нравится. По-настоящему.

— Главное — плюрализм! — подтверждает слова Елены Прекрасной запыхавшийся Генка. — Дали! Правда, всего три минуты. Буду выступать с самого утра!

— Всё ясно. Так, семи ещё нет… Поедем в наш ресторан и обсудим твою речь? Или… Лен, возьми на поруки мальчика! Мне в посольство Норвегии надо, и так не знаю — успею или нет.

— Ты же вчера там был, — напомнил Генка, а потом, хлопнув себя по лбу, простодушно выдал: — А… ты насчёт спермы бычьей! Понял, понял!

— Насчёт чего? — округлила глаза Ленка.

Пришлось рассказывать, что ценная продукция норвежского животноводства — это не только мясо и молоко от их чудо-коров… А ещё и то, что требуется для производства этих самых коров в промышленных масштабах.

— Толя, а ты знаешь, что у меня отец — глава совхоза! Мне тоже нужна эта ваша ценная сперма!

— Тихо ты! — цикнул я, ибо понять её окружающие могли неправильно.

Подумают ещё про нас с Генкой невесть чего! Судя по всему, Ленка тоже поняла двусмысленность своей фразы и слегка покраснела. Один возбужденный предстоящим выступлением Генка не врубился. Ну, ему и не надо. Пусть думает о своей речи.

Поехали мы по разным адресам. Ленка повезла «мальчика» ужинать, потом, наверное, «танцевать» его будет, а я поймал тачку и поехал в посольство к викингам.

В посольстве никого из руководства уже не было, кроме дежурного советника. Но позвонить Марте мне разрешили, видно, проинструктированы сотрудники насчёт Штыбы. Звоню не на сотовый, а в Скаугум. Там тоже Марту дали не сразу, но обещали позвать.

Жду.

И вот, наконец, слышу знакомый голос:

— Толь, привет!

Девушка опять запыхавшаяся, но уже по причине того, что бежала ко мне из своей комнаты.

— Что тебе надо? — переспрашивает на том конце Марта. — Сперма?

Мы общаемся по-немецки, и это слово одинаково звучит и на языке Гёте и на языке, хм, пусть будет Пушкина… У нас столько мировых классиков, что сразу и не выбрать!

Но момент, конечно, шикарный. Кто бы мог подумать, что принцесса Норвегии будет обсуждать бычью сперму… и не с кем-нибудь, а с советским депутатом? История явно пошла по какому-то очень неожиданному сценарию.

Поясняю причину и ценность этого продукта, умалчивая, конечно, о том, что частью подгона собираюсь облагодетельствовать красивую узбекскую девушку, чтобы не вызывать у Марты ненужных подозрений.

— Неожиданно… — протягивает Марта, явно переваривая информацию. — Я спрошу у бабушки.

— Э… — запнулся я, зная, что жена короля Улафа умерла очень давно, как и мама королевы Сони.

— Это я так мамину старшую сестру называю… Она сама об этом просит — бабушка Гру. Мама же младшая в семье. — поясняет Марта. — Так вот, у «бестемор» Гру свои фермы, она нам молоко и прочее поставляет и наверняка в курсе. Позвони мне… в пятницу! До этого времени я точно всё выясню и организую.