Совершенно несекретно (СИ) - Иванов Дмитрий - Страница 23

Сижу и прихожу к выводу, что моя идея вытащить парней на митинг была… ну, скажем так, не самой блестящей. Оно и ожидаемо! Кто на такие митинги собирается? Только недовольные. А если милиция не вмешивается, то агрессивных там будет всё больше и больше. Если даже Карабасову — секретарю МГК — не дали высказаться, то это уже показательно. Кто тогда, интересно, там контролирует ситуацию? На листовке к митингу значился какой-то «Мемориал»… Надо будет обсудить с Власовым.

— Короче, мордобой устроили, — вздохнув, подвожу я итог.

— Крови — минимум! — поспешно вставляет Илья.

— О, ну раз минимум, тогда, конечно, нормально, — киваю я.

Недолюбко кривится, но продолжает:

— Потом милиция к нам прицепилась, и мы приняли решение уйти…

— Грамотная стратегия, — саркастически замечаю я.

— Но несколько человек от нас отбилось…

— Потеряли в бою?

Илья делает вид, что не слышит мой стёб.

— А на выходе парни опять зацепились с кем-то. Короче, повязали и тех, и этих. Пришлось нам с Генкой в отделение ехать, выручать ребят. Хорошо, что они трезвые были, а то бы не отпустили… Так что, не ты один в отделении милиции побывал!

По-моему, он даже хвастается. Спасатели хреновы…

— Я чё думаю, — увлечённо продолжает развивать свою мысль Илюха. — Надо на следующий митинг…

Чего надо на следующий митинг, я так и не узнал. Раздался глухой стук в дверь. Встаю и иду открывать.

Епть! Шенин в гости пожаловал! И не один, а с нашим Вепревым.

Радушно приглашаю в свой тесноватый уже от такого количества людей номер.

— Да на минуту заскочили, были тут рядом… А вы что, ребята, такие взъерошенные? — оглядывает парней наш первый.

Генку он видел раньше, а уж про Илью знает почти всё: и чей тот родственник, и чей друг. Парни, ни капли не смущаясь столь важных гостей, с азартом перебивая друг друга, начинают рассказывать про события в Лужниках.

— Зря, Толь, вы туда сунулись. Вот, например, на Пушкинской было поменьше народу. Собственно, там ничего проводить нельзя, но «сам» дал команду — не гонять людей во время митинга. Так что сейчас там тоже уже который день собираются недовольные. Если и хотите выступить, то лучше — на Пушкинскую, — резюмировал Шенин.

— Учтем. А у вас дело какое-то ко мне? — перехожу я к главному.

— Да, Толя, просьба имеется. Мы ведь допоздна сидим на Съезде, и выходной у нас один… Аркадий, давай ты озвучь.

Молчавший до этого Вепрев встрепенулся.

— В апреле я ездил в США, в сенате побывал. Я там, не впервые, конечно: ещё в семьдесят восьмом закупил для своего хозяйства семя Голштино-Фризов. В результате за десять лет серьёзно улучшились надои — с четырёх с половиной до восьми тонн в год! Причём коровки наши не чёрно-белые, а красно-белые в окраске…

— принялся дядя морочить мозг на манер моих приятелей-афганцев…

Я в сельском хозяйстве разбираюсь… примерно как в балете. Хотя в балете я хотя бы могу отличить у балерин кривые ноги от стройных. Однако слушаю.

— Так вот… Для улучшения породы Фризов во всём мире и, в частности, в США используют норвежскую красную… — Вепрев выразительно смотрит на меня.

Я понимающе киваю головой — мол, все мы это, конечно, знаем, кто же не следит за судьбой Фризов?

— А ты, Анатолий, я знаю в Норвегии был. И тебя там уважают. В совете состоишь, ну этом… по экологии.

— Бычка попросить на развод хотите? — наконец, до меня доходит.

— Что ты! — замахал руками Вепрев. Как его везти-то⁈ Нам бы семя этой породы. Но чтоб качественное. А то могут подсунуть чёрт-те чё.

— Аркадий Филимонович! Да, конечно! — соглашаюсь я, в голове уже прокручивая разговор с Мартой. Интересно, как вообще это подать? «Привет, Марта, ты мне тут помоги — нужен качественный бычий материал. Желательно с документами.»

Ладно, разберемся!

— А вы в курсе, что вас, Аркадий Филимонович, скоро поздравлять будут? — меняю я тему разговора.

— В смысле? — первым реагирует Шенин.

— От Власова слышал. Подали вашу кандидатуру на Героя соцтруда… думаю, в начале июня дадут, — раскрыл секрет я.

— Ни фига себе! — хором воскликнули Шенин, Вепрев и Недолюбко. А Генка с уважением посмотрел сначало на Вепрева, а потом на такого всеведущего меня.

— Хотя, может, это и секрет был, — запоздало спохватился я, почесав макушку. — Но мне Александр Владимирович ничего такого не говорил.

— Ох ты ж, честь-то какая! — заволновался Аркадий Филимонович. — Пять лет назад уже подавали, но что-то не срослось тогда — Ленина дали. Тоже очень почётно, конечно.

— Будет теперь два Ленина, — улыбнулся я. — Но пока поздравлять не буду.

— С меня стол, конечно. Всех вас, ребята, приглашаю. Только ты, Толя и вы, парни, пока не говорите никому, вдруг опять сорвётся что-то. Нервная обстановка сейчас на Съезде… Мало ли, поменяется настроение у генсека.

— Там не генсек же решает. Ну не суть. Я и не болтаю, вам только по секрету.

— Думал, не доживу! — не может поверить разволновавшийся коммунист.

— Да ты ещё и второго успеешь получить, — подбадривает его Шенин.

— Не, не успеет, — умничаю я и, поняв двусмысленность фразы, торопливо добавляю: — В прошлом году решили, что только один раз можно! Но зато даже если один раз наградил, то бюст на родине можно будет ставить! Бронзовый!

Чёрт, чё я несу⁈ Бюст можно… но после смерти. Впрочем, гости деликатно моей промашки не заметили. Да и вообще скоро отменят эту награду. Года три осталось… Если всё, конечно, пойдёт так, как было в моей версии истории.

— Ладно, мы тогда по коням? — вопросительно глядя на Шенина, предлагает Вепрев.

— Да, едем. Кстати, Толя, на заметку возьми: в Дубне открыли кооператив по аренде автотранспорта, лодок там разных, аквалангов. Вот вчера моя «Волга» колом встала, так сегодня за двадцать пять рублей езжу! — удивил меня босс. — Кстати, у нас в крае тоже можно такое организовать. Новые времена наступают.

— Каршеринг, — понимающе сказал я, но меня никто не понял.

Похоже, нет такого слова ещё в русском языке. Сам каршеринг есть, а слова нет. Просто «аренда»!

— А у тебя, смотрю, везде прихваты, и в Норвегии тоже, — уважительно цокает языком Генка, как только гости ушли.

— Во! С Вепревым надо на сабантуе поговорить о том, чтобы мясо закупать и молочку ихнюю, — встревает молодой отец. — А то Ленка всё время своего отца просит… А чё отец? У неё муж есть!

Мы ещё немного посидели, поболтали, и я, наконец, лег спать.

На следующий день на Съезде ничего особо интересного не случилось. Ну, разве что Лукьянова выбрали первым замом Горбачёва. Мучали его вопросами не один час, но этот товарищ — тот ещё махровый партократ, его с панталыку не сбить. Например, кто-то из депутатов спросил про пакт «Молотова-Риббентропа». Типа, «Каково ваше отношение к нему?» Так Лукьянов, не моргнув глазом, предложил вернуться к этой теме, когда будем рассматривать «Разное». Жук, короче.

Заседание уже подходило к концу, как один из депутатов посетовал с трибуны, что на митингах совсем нет советских и партийных работников. Мол, был он вчера в Лужниках… политически аморфны они.

— Враньё! Вчера выступал там секретарь МГК, так ему и рта открыть не дали! — раздался вдруг с галёрки знакомый голос.

А вроде как Генка кричал, неудовлетворенный несправедливым решением в отношении распределения ленинградских мест и случившейся вчера потасовкой. Он сегодня с самого утра взвинченный какой-то. Илья тоже, но тому лишнее слово прилюдно сказать… да страшнее войны.

— Правда, товарищ? — поправил очки генсек, выискивая взглядом того, кто это там орёт!

И Генка не тушуется. Наоборот, встаёт во весь свой немалый рост.

— Чуть до драки дело не дошло! — заявляет громко он. — Мы, воины-интернационалисты, тоже хотели выступить, но нам не дали! Ещё и пришлось товарища Карабаса защищать… Чуть сами не поплатились за это!

В зале послышались смешки. Заулыбались все: и те, которые знал товарища Карабасова, из-за перевранной фамилии, и те, кто подумал, что «Карабас» — это кличка. В общем, в зале стало шумно, и Генка, сконфузившись, сел на место.