Катерина (СИ) - Бушар Сандра - Страница 14

– Усвоила? – на меня смотрел совсем не тот Семен, что я знала все это время. Покладистый, тактичный и серьезный… Это был взъерошенный и безбашенный мальчишка, напрочь отключивший все тормоза. Его руки умело и нежно скользнули от плеч к талии, останавливаясь на завязках трусиков. Ему достаточно было дернуть за две ниточки, чтобы я осталась полностью без одежды. Беззащитная на пустынном берегу, вдалеке от деревни и чужих глаз. Полностью в его власти… Хочет ли он этого? По горящим глаза было несложно прочесть очевидный ответ: безусловно. Больше всего на свете. – Мне кажется, еще не до конца…

Медленно наклоняясь вниз, он вдруг замер над моими губами. Явно наслаждаясь собственной властью. Как бы говоря: «Тебе нравится мир, где каждый идиот руководствуется желаниями, а не мозгом?».

«Не нравится!», – мысленно ответила ему я. Вслух же произнести хотя бы слово оказалось гораздо сложнее. Сглотнув ком, я твердо, как могла, отрезала:

– Я люблю другого человека.

Он фыркнул, закатил глаза. Словно «тот человек» ему совершенно не конкурент. Да, если быть совсем уж честной, «тому человеку» я тоже была не нужна.

Тогда решила действовать жёстче:

– Ты старый, Семен. Найди себе кого-то по возрасту.

Вот тут я задела его, но совсем немного. Словно царапнуть огромного льва ножиком для масла.

– Ты будешь моей… – словно в бреду прошептал мужчина, дыша при этом паровозом. – Полюбишь…

– Я? Никогда! – в сказанном я не сомневалась ни секунды. – Ты наглый, заносчивый, настырный, самовлюбленный…

С рыком его губы накрыли мои, затыкая. Мой первый поцелуй… Он был такой рваный, безумный, дикий, пьяный… Я не любила Семена, он мне даже не нравился, но, черт бы его побрал, это был не просто поцелуй, а взрыв мозга. Мир разделился на «до» и «после».

А я ведь никогда до этого не целовалась… Боги, почему? Если это каждый раз НАСТОЛЬКО головокружительно прекрасно, окрыляюще и возбуждающе, то я многое упустила.

«А если бы на его месте был Макс, было бы лучше?».

Когда Семен отстранился, я все не могла вернуться в реальность. Но стоило увидеть его лицо, внимательно изучающее мою реакцию, как на глазах появились слезы. Осознание убило на месте! «Он украл мой первый поцелуй. Украл! – кричала я про себя. – Все должно было быть не так! Не здесь! Не с ним!».

– Катя… – хриплый голос, полный шока, и глаза Семена расширились, словно осознавая происходящее. – Катюш…

Он потянул ко мне ладонь, собираясь вытереть слезы, но я отмахнулась. А после собралась с мыслями и отвесила ему пощечину. Он даже не дернулся.

– Теперь я понимаю, зачем ты спас меня от тех ублюдков, – слова лились прямо из разбитого сердца, – Хотел занять их место.

Он тут же поморщился. Это был настоящий удар. Пошатываясь, встав на ноги, Семен отвернулся к реке. Быстро вскочив, я завязала купальник, привела себя в адекватный вид.

– Катюш, – снова начал он свою песню, – не знаю, что на меня нашло. Мне так…

– Нет, не говори, – я взмахнула рукой, прерывая его поток извинений. – Все, что произошло на этом берегу реки – этого не было. Ясно? Мы никогда об этом не вспомним и будем жить, словно ничего не было.

Он виновато кивнул. Так много слов было в его глазах, но Семен промолчал.

Глава 8

– Катерина, – окликнула меня бабушка с кухни. Поспешно оторвавшись от чтения, я застала женщину сидящей на кушетке, взмокшей от духоты и обмахивающейся тетрадью с рецептами, – у меня для тебя важное задание. Нужно прямо сейчас это сделать.

– Что угодно, ба! – ничего не подозревая, я расплылась в широкой улыбке. – Ты же меня знаешь.

Заканчивался июль, время шло неумолимо быстро. За два месяца в Мариновке я снова втянулась в привычную сельскую работу и не позволяла бабушке прикасаться к огороду и скотине. Дополнительно выполняла каждое ее требование и мимолетную просьбу. Единственное, что женщина закрепила за собой – это готовку. «Кухня – моя!», – строго настрого определила та еще много лет назад. Ей крайне не нравилась любая помощь в этом деле.

– Мясо в запасах кончается, – буднично махнула рукой та в сторону улицы. – Пойди освежуй нам пару-тройку курочек.

Не веря своим ушам, я встрепенулась:

– Что-что?..

Она бросила на меня строгий пронзительный взгляд:

– Что непонятного, Катерина?! Нам нечего есть, кончилось мясо в морозилке. У меня сегодня давление скачет, наклоняться совсем не могу, а уж за курицей бегать подавно. Давай, по-молодецки… Туда и обратно.

В голове возник шум. Я отчетливо ощущала привкус кислоты во рту, и как в судороге поджимаются пальцы ног.

– Но, – глаза забегали по кухне, ища хоть одну причину отказаться, – может мы просто…

– Это сложно, да, – взмахнув рукой, бабушка казалась решительнее, чем когда бы то ни было. Я одного не могла понять: зачем ей это надо. Почему именно сейчас. – Но такова наша жизнь. Мы едим мясо, оно необходимо для здоровья человека.

Никогда ранее я не видела, чтобы бабушка делала что-то с животными, хоть и трезво понимала, откуда блюда на столе. Мое наивное сознание глупо считало, что это другие животные, не наши. Да и не бабушка лишает их жизни, не моя любимая старушка. Нанимает кого-то, платит за это деньги…

Реальность упала на плечи тяжелым грузом осознания.

«Не будь лицемеркой, – фыркнул внутренний голос. – Осуждаешь ее? Правда, что ли? Она все эти годы скрывала от тебя жестокости этого мира, являющиеся обязательными для выживания. А ты что? Это твоя благодарность?!».

Слезы, непрошенные и безвозвратные, выкатились из глаз и полились по щекам. Я поняла, что смогу сделать все, что угодно, но не это.

– Давай сегодня без мяса, – натянуто улыбаясь, я делала вид, что совсем не рыдаю. – Говорят, это даже полезно. Очищение организма и все такое…

– Катерина! – она встала на ноги, пошатываясь из стороны в сторону. Ее мутный уставший взгляд проник прямо в душу, а сцепленные губы говорили о том, что бабушка зла. – Иди, дочка. Иди и сделай, как я сказала. Пора тебе повзрослеть.

Не знаю, что я такого сделала, и за что было это наказание. Захлебнувшись кислородом, развернулась и тяжелым шагом направилась к выходу из дома. Всю ночь до этого шел проливной дождь, тропинки размыло и частично затопило.

Мир в моей реальности свелся только к одной мысли: «Мне придется убить курочек!». Забыв сменить хлопковое голубое платье на удобную одежду, дрожащими руками натянула колоши, взяла два ведра (пока точно не понимала для чего), кинула туда что-то из садового инвентаря и вышла на улицу.

Солнце едва изредка пробивалось сквозь густые черные облака, превращая мой путь в мрачный и лишенный света. Проходя сквозь грязь и лужи, я чувствовала, как мои руки и ноги покрываются густыми земляными каплями. Наверное, платье тоже, но в тот момент я думала о нем в последнюю очередь. Жизнь пролетала перед глазами с утроенной скоростью.

– П-привет… – войдя в курятник, я поморщилась от резкого запаха, привыкнуть к которому было просто невозможно. Подперев ведрами дверь, я оглянулась по сторонам: – Ну, и что мне, по-вашему, теперь делать?

Чувствуя себя мессией, я выбирала, кто сегодняшним вечером пойдет на ужин, а кто проживет еще несколько беззаботных недель, а может и месяцев. С каждой секундой ужас во мне нарастал снежным комом, руки все сильнее дрожали, а пульс все громче отбивал битами в ушах.

– Нет! – бросив садовые ножницы в ведро, которые зачем-то держала в руках, я развернулась и бросилась в дом. – Не могу! Это не могу! Все, что угодно, только не это!

Но тут, на пол пути, я увидела лицо бабушки, выглянувшей в окно, и ноги приросли к земле. Это были глаза женщины, прошедшей огонь и воду… Вторую мировую, смерть родителей, голод, бедность, разруху, и, наконец, смерть детей. На своих сильных уверенных руках она пронесла меня через всю эту жизнь невинным ребенком, не знающим бед. Она была вынуждена заниматься ужасными вещами ради нас. А я что? Должна сказать девяностолетней старушке «нет»?

– Я не могу ей отказать, – поняла я в ужасе, шагнув назад. Но снова застопорилась. – Но и сделать это не могу.