Таких не берут в космонавты. Часть 1 (СИ) - Федин Андрей - Страница 36

Глава 17

«Господин Шульц…»

«Эмма, стоп. Погоди немного».

Я вошёл в ярко освещённый кабинет, чуть зажмурился. Меня встретили примерно два десятка любопытных взглядов. Я вдохнул едва уловимый коктейль из привычных школьных запахов (состоявший из запахов мела, хлорки, грязных носков и табачного дыма). Прикрыл дверь. Пробежался глазами по лицам сидевших за партами школьников. Взглянул на тёмные окна. Задержал взгляд на ухоженном лице стоявшей около школьной доски Лены Зосимовой. Обладательница роскошной косы посмотрела на меня своими большими голубыми глазами — я снова вспомнил о киношной Мальвине.

— Здравствуй, Василий, — сказала комсорг школы. — Присаживайся вот сюда.

Она повела рукой — указала мне на никем не занятую первую парту в среднем ряду. Её коса покачнулась, словно маятник на часах.

Я без особой спешки рассмотрел наряд комсорга (серую юбку почти до колен и серый пиджак). Повернул голову и снова взглянул на разглядывавших меня школьников.

Отметил, что парней и девчонок в классе собралось примерно равное количество. Поднял руку в индейском приветствии.

Но вместо «Хау, бледнолицые», я сказал:

— Здравствуйте, товарищи комсомольцы.

Мне в ответ посыпалось:

— Привет!

— Здорово!

— И тебе не хворать.

Комсорг вскинула руку — будто скопировала жест директрисы, который я видел во вторник в спортзале.

— Товарищи, тихо, — сказала Лена. — Не забывайте: у нас комсомольское собрание, а не балаган. Василий…

Зосимова взглядом указала мне в направлении парты.

Я уселся на лавку, повернулся спиной к комсомольским вожакам. Взглянул на сидевшую за учительским столом серьёзную курносую девицу, застывшую с авторучкой в руке. Но тут же нашёл более интересное зрелище. Всё своё внимание я сосредоточил на стройных ногах комсорга.

— Товарищи, — сказала Зосимова, — тишина!

Она замолчали — смолк и гомон голосов у меня за спиной.

— Спасибо, — сказала комсорг школы. — Напоминаю: следующим в сегодняшней повестке собрания у нас идёт вопрос о правильной реакции нашей школьной комсомольской организации на поступок комсомольца Василия Пиняева, ученика десятого «Б» класса. Для пояснения ситуации с Пиняевым мы пригласили сегодня на собрание старосту десятого «Б» Надежду Степанову. Надежда сейчас нам подробно расскажет о поступке своего одноклассника.

Зосимова вновь повела рукой, указала на бледную от волнения Надю-маленькую, что замерла за второй партой около окна.

— Пожалуйста, Надя, — сказала комсорг школы. — Тебе слово.

Степанова резко вскочила на ноги, словно в её теле распрямилась пружина. Она посмотрела на меня, сглотнула. Тут же обвела взглядом вновь зашушукавшихся комсомольских вожаков.

— Это случилось в понедельник в начале первого урока, после классного часа, — дрожавшим от волнения голосом произнесла Надя-маленькая. — Вася Пиняев и Лёша Черепанов опоздали на урок… совсем чуть-чуть, на пару минуточек. Вася разговаривал по-немецки с учительницей… Он прекрасно говорит на немецком языке, не хуже нашей классной руководительницы! Я… не помню, о чём он говорил с Лидией Николаевной. Потом Черепанов подошёл к своей парте и воскликнул…

«Эмма, — сказал я, — что ты нарыла в интернете о нашем новом знакомом Феде Митрошкине?»

«Господин Шульц, — ответил приятный голос моей виртуальной помощницы, — Фёдор Матвеевич Митрошкин родился тринадцатого августа сорокового года в городе Кировозаводск в семье…»

Я краем уха слушал взволнованный голос старосты моего нынешнего класса. Но основное внимание сосредоточил на рассказе Эммы. Рассматривал Лену Зосимову, замершую у края учительского стола (рядом с секретарём президиума комсомольского собрания, шустро записывавшей рассказ Нади-маленькой). Зосимова заметила мой интерес, но никак на него не отреагировала, будто давно привыкла к подобным разглядываниям. Она скрестила на груди руки. Изредка кивала — подбадривала Степанову. Я разглядывал комсорга школы и выслушивал найденную Эммой на просторах интернета информацию о Фёдоре Митрошкине.

Информации оказалось немало, что меня поначалу удивило. Виртуальная помощница вкратце рассказала мне о родителях Фёдора Митрошкина, которые имели идеальную по нынешним временам биографию: рабочие, ветераны Великой Отечественной войны. В детстве Фёдора я не усмотрел ничего примечательного. Примечательное началось с того, что, будучи девятиклассником, Митрошкин возглавил комсомольскую организацию сорок восьмой кировозаводской школы — занимал ту самую должность, на которой теперь числилась Лена Зосимова. Не свернул Фёдор с комсомольского пути и во время учебы в университете.

Комсомольскую карьеру Митрошкин строил с головокружительной скоростью, словно имел высоких покровителей. Он возглавил комсомольскую организацию Кировозаводского государственного университета. Затем совершил резкий прыжок — перешёл в горком комсомола. Кем он там числился в настоящее время, Эмма не упомянула. Но она напророчила Митрошкину взлёт карьеры в ближайшем будущем. Эмма сказала, что уже через два года Митрюшкин станет первым секретарём Кировозаводского городского комитета ВЛКСМ и депутатом Верховного Совета СССР. После работы в комсомоле Фёдор перебрался в Москву.

Где в итоге стал заведующим Отделом партийных органов ЦК КПСС по РСФСР.

«Нехило взлетел товарищ Митрошкин, — сказал я. — Великолепная карьера для сына простых рабочих из Кировозаводска».

— … Потом Лидия Николаевна отправила его домой, — сказала Надя-маленькая.

Степанова замолчала — я сообразил, что он закончила свой доклад.

Лена Зосимова снова кивнула — её коса опять покачнулась и заблестела в сете ламп.

— Спасибо, Надежда, — сказала комсорг школы. — Очень информативный доклад. Именно то, чего мы от тебя ждали. Молодец. Присаживайся.

Надя-маленькая буквально рухнула ягодицами на лавку, словно её не держали ноги. Она стрельнула в меня виноватым взглядом, чуть заметно пожала плечами.

Я отвлёкся от рассказа Эммы. Улыбнулся старосте своего класса, показал ей поднятый вверх большой палец — Надя-маленькая нерешительно улыбнулась.

Лена Зосимова посмотрела поверх моей головы на шумно ерзавших за партами школьников. Вопросительно приподняла брови. Постучала пальцем по краю учительского стола.

— Товарищи, кто из вас выскажется по данному вопросу? — спросила комсорг школы.

Эмма меня уже просветила, что должность Зосимовой официально называлась вовсе не «комсорг школы», а «секретарь школьной комсомольской организации».

Но секретарём мои одноклассники упорно называли ту девицу, которая вела протокол комсомольских собраний. Поэтому я, как и прочие школьники, даже мысленно величал Лену «комсоргом школы».

— А чего тут говорить? — ответил ей солидный мужской голос. — Степанова всё сказала. Директриса Пиняеву грамоту дала. О нём даже в газете написали. Вон, у Светки на парте лежит этот номер «Комсомольца». Там чёрным по белому написано, что Василий Пиняев комсомолец-герой. Газета «Комсомолец», между прочим, рупор нашей городской комсомольской организации. Так что не нам спорить с её выводами. Написали герой — значит, герой. Дело ясное.

«…В январе тысяча девятьсот…»

«Эмма, стоп, — скомандовал я. — Хочу послушать комсомольцев».

Голос виртуальной помощницы в моей голове умолк.

— Действительно, — сказала с места Надя-большая, — что тут обсуждать? Вася совершил героический поступок. Это правда! Я видела, как он зашёл в горящий сарай. У него галстук весь обгорел, в том сарае. Не пионерский. Обычный. Красивый такой, яркий. И пятиклассник тот остался живым. Его скоро выпишут — так мне его классная руководительница сказала. В газете написали, что Пиняев — «олицетворение комсомольцев нашего поколения». Рома правильно сказал: дело ясное.

Лена Зосимова недовольно нахмурилась.

— Товарищи, вы нарушаете регламент собрания, — сказала она.

Посмотрела на циферблат своих наручных часов.