Тео. Теодор. Мистер Нотт (СИ) - "Hashirama Senju" - Страница 54

Грейнджер подняла руку, но он покачал головой.

— Не стоит. Вы можете соглашаться или не соглашаться с этой точкой зрения — её описал тот волшебник, а я лишь привожу примеры, поддерживающие её. Многие маги критиковали этого автора за неточности и проведение слишком жёстких границ, но в сущности дела он прав.

Профессор заложил руки за спину и пошёл вперёд, между парт студентов.

— Нужно понимать, что маг, действительно, колдует с определённой эмоцией. В детстве эмоции сменяют друг друга так часто, что колдовать попросту опасно — маленький волшебник хотел, чтобы игрушки двигались быстрее, а потом он устал от них, и они взорвались… такова человеческая природа. Но чем дальше маг, взрослея, учится колдовать, тем больше это колдовство коррелирует с его эмоциями. Весельчаки колдуют, когда веселы, и у них это спорится, — многие подумали о близнецах Уизли, даже Блейз тут же шепнул о них, — злыдни — когда злятся.

Имя декана Слизерина повисло в воздухе, но никто его не назвал.

— И вот эта связь с годами лишь крепнет. Разумеется, взрослые маги не являются людьми, которым нужно стать весёлыми, чтобы у них всё получалось, нет! Но когда они веселы, то их магия даётся им легче. И наоборот. Так вот, тёмные маги — это вовсе не те люди, что используют человеческие жертвоприношения, кровную магию, запрещённые разделы артефакторики или натравливают на магглов драконов. Это могут делать и светлые маги, обуреваемые весельем и радостью. Тёмные, по настоящему тёмные маги — редкость в наше время, ведь они должны были бы приучиться колдовать тогда, когда их доминирующая эмоция черна по своей природе. Гнев. Зависть. Ненависть, как квинтэссенция этих чувств. Тёмный лорд, например, упивался ненавистью ко всем вокруг — кто знает, может, у него было тяжёлое детство.

Студенты стали переглядываться друг с другом.

— Точно так же были и семьи тёмных магов. Слизерины, Спайры. Многие другие. Члены этих семей не были злыми с рождения, они могли быть хорошими, исполнительными чиновниками, результативными исследователями, путешественниками и даже преподавать!

Среди гриффиндорцев прошли смешки.

— Но то, что семьи назывались тёмными, было связано с образом колдовства, что исповедовали её члены. Семья Сириуса Блэка была… достаточно тёмной, если взвесить все факты. Сейчас это скорее исключение. Я знаю, что среди Блэков были и светлые маги, и, уж простите меня, таким был и Сириус Блэк.

Студенты тут же загомонили.

— Простите, простите, но не нужно перебивать. Сириус Орион Блэк учился в Хогвартсе вместе со мной. Он был гриффиндорцем, и мы… достаточно тесно общались. Я знаю наверняка, что образ его магии был светлым, он ревниво защищал своих друзей, и именно узы дружбы для него были тем чувством, что доминировал в магии. Навряд ли он стал бы хорошим профессором, чиновником или зельеваром, но он был хорошим человеком… пока не примкнул к Тому, кого нельзя называть.

Смешки стихли.

— Его жизнь в тот период для меня загадка. Профессор Дамблдор пригласил меня в Хогвартс, чтобы я помог защититься от Сириуса Блэка, но я понимаю, что за те годы, что мы не общались, от выпуска из школы и до заключения в Азкабан, он поменялся. Простите, мистер Уизли, в том, что случилось, есть и моя вина, я не могу этого отрицать, но в одном я уверен до сих пор — Сириус Блэк это светлый маг.

Профессор закончил. Рассказ порядком вымотал его, было видно, что ему нелегко рассказывать про того, кем стал Сириус Блэк. И всё же у Теодора не складывалось, как человек, ставивший дружбу во главу угла, мог этих друзей предать.

Люпин закончил урок и отпустил всех.

***

В начале мая произошло два знаменательных события — Теодор Нотт проиграл в подрывного дурака (в которого и играть-то не хотел, но ввязался) желание Блейзу Забини, а на следующее утро впервые воспользовался косметическими чарами, чтобы сбрить со своего лица лишние волосы. Пух, росший над верхней губой, делал его не солидным. Малфою с его светлыми волосами, например, не нужно было думать на этот счёт, но Тео, как и другие темноволосые мальчишки его возраста, весьма ревностно относился к этому вопросу.

Приближались экзамены. Нотт зубрил нумерологию и чары, теорию трансфигурации и зельеварение, и времени на заседания клуба совершенно не оставалось. Тем не менее, раз в две недели они собирались с друзьями и снова и снова тренировали телесного Патронуса. Дальше всех, как ни странно, продвинулся Дин. Из его палочки струился серебристый дымок, когда он произносил вербальную формулу и закрывал глаза. Дымок завораживал своей красотой, и каждый член Клуба хотел себе такой же.

Впрочем, уже через несколько дней Теодору удалось достичь… заметного прогресса по воле случая.

Глава 32

Первый день экзаменов в этом году сдвинули на самое начало месяца. Теодор не был посвящён в причины переноса (естественно, он же был четырнадцатилетним третьекурсником!) но предполагал, что это своего рода вынужденная мера: в спортивной колонке Ежедневного пророка в середине мая вышло объявление, что матчи британской лиги квиддича и регулярный чемпионат по спортивному зельеварению закончатся финалами в июле, а не в августе, как это происходило до того.

В силу того, что весь спорт, да и сфера развлечений, зиждились на внимании юных волшебников, сотен студентов Хогвартса, вполне логично было предположить, что члены Попечительского совета могли бы надавить на директора. Впрочем, на учебном процессе это практически не отразилось: единственное, что действительно оказалось неожиданным — четыре дня занятий по Астрономии подряд вместе со второкурсниками. Майские ночи оказались не такими тёплыми, а обычные укромные места, где не так сильно продувало, на всех были не рассчитаны. Тео простыл, но зелья быстро вернули его в строй.

Уже в первый день экзаменов, сдав чары, он обнаружил, что его компания куда-то распалась. Дин гулял со «своей девочкой», хаффлпаффской темнокожей второкурсницей, полукровкой и племянница какого-то аврора. Блейз и Невилл репетировали в хоре, который был приглашён как талисманы сборной Шотландии на Чемпионат. Симус бесконечно отрабатывал какие-то провинности из-за своего длинного языка, налагаемые на него девочками-старостами пятого и шестого курсов Гриффиндора каждую новую неделю. Бут зубрил. Криви безостановочно занимался фотографией для газеты — и хвастался тем, что в следующем сентябре в Хогвартс должен был поступить его младший брат.

Прогулявшись в одиночестве под холодным ветром по берегу озера, Теодор вернулся в Хогвартс. Тут и там освободившиеся от первого дня парочки и компании облюбовали, казалось, всё пространство. Сотни студентов забились в укромные уголки.

Артур нашёлся на их восьмом этаже. Он стоял, прислонившись плечом к стене, и смотрел куда-то вдаль в пыльное окно.

— Артур, — поприветствовал его Теодор. — Ты быстро убежал с экзаменов.

— Хотел побыть один, — дёрнул он плечом. — Побыл.

— Всё хорошо? — спросил Теодор, и понял, что его вопрос звучит глупо. — Прости, Арчи.

— За что?

— Не знаю. Ты так сказал, как будто обижен на меня.

Гэмп повернулся к нему, нахохлившись, как… Тео не мог подобрать сравнения.

— Я не обиделся, ясно? С чего вообще мне на тебя обижаться? У меня всё хорошо, спасибо, что спросил. Только девушка, которая меня любила, теперь прислуживает шлюхой, а я ничего не могу с этим сделать. О моих предках писали книги! Вон, первый министр магии, это, наверное, мой пра-пра-пра-прадед, а я даже не знаю о том, так ли это! Я вообще ничего не знаю ни о себе, ни о своей семье! Беспризорник, без рода! И племени! А так всё хорошо, да, спасибо, что спросил, Тео.

Арчи сжал кулаки и беззвучно заплакал, оперевшись кулаками на подоконник. Тео застыл в неловком молчании, не зная, как помочь брату во всём, кроме имени.

— Прости, Гэмп, но ты идиот, — наконец, нашёлся он. Может, не стоило говорить именно так… Артур поднял голову и всхлипнул. — Включи голову! Салли-Энн не любила тебя, она искала себе компанию, которой на факультете у неё не было, а нам всем было одиннадцать лет. Это раз. Ты — Гэмп, и это признали гоблины, которым единственным можно использовать кровную магию в вопросах родства, это два! А если ты ничего не знаешь о себе! То! Попытайся спросить у окружающих! Я, — сбавил обороты Тео, — скажу тебе всё как есть. Ты — мой лучший друг, отличный колдун, талантливый художник и душа компании. Вот, кто ты такой.