Оракул с Уолл-стрит 3 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 27

Я показал структуру портфеля для этой фазы:

— В этой фазе мы перераспределяем капитал: двадцать процентов в акции фундаментально сильных компаний, которые пострадали от общей паники, тридцать процентов в защитные активы и увеличиваем ликвидный резерв до пятидесяти процентов.

Милнер поднял бровь:

— Пятьдесят процентов наличными?

— Да, — твердо сказал я. — В моменты серьезных рыночных потрясений наличные средства дают две критические возможности: безопасность и возможность приобретать качественные активы по чрезвычайно привлекательным ценам.

Я подошел к своему последнему плакату:

— Вся суть «Плана штормового предупреждения» не в предсказании конкретной даты кризиса, а в систематической подготовке к различным рыночным сценариям. Это как страховой полис, который также может стать источником значительной прибыли, если использовать рыночные турбулентности как возможности.

Я сделал паузу и оглядел комнату:

— Вопросы?

Конференц-зал погрузился в тишину, нарушаемую только скрипом карандаша Финча, продолжавшего делать заметки. Милнер смотрел на графики с задумчивым выражением.

Наконец, финансовый директор заговорил:

— Впечатляющая работа, мистер Стерлинг. Особенно для человека вашего возраста. Но позвольте спросить, если предложенные вами компании действительно настолько перспективны, почему другие аналитики не рекомендуют их?

— По двум причинам, — ответил я. — Во-первых, многие аналитики смотрят на краткосрочные показатели: квартальную прибыль, монетизацию текущих трендов, потенциал для спекулятивного роста. Я же ориентируюсь на фундаментальную ценность и долгосрочную устойчивость.

Я сделал паузу, чтобы налить себе воды из графина.

— А во-вторых, существует то, что я называю «стадным консенсусом». Когда определенные акции становятся фаворитами рынка, рекомендовать что-то иное становится профессионально рискованным. Если аналитик советует Radio Corporation когда акции растут, и они продолжают расти, он герой. Если он рекомендует Southern Railway, и она показывает скромные восемь процентов в год, когда RCA дает сорок, его могут счесть некомпетентным. Но что произойдет, если рынок развернется?

Питерсон, главный бухгалтер, впервые вступил в разговор:

— Предлагаемая вами структура довольно консервативна по сегодняшним меркам. Не упускаем ли мы возможности в текущем растущем рынке?

— Справедливое замечание, — кивнул я. — Но позвольте задать встречный вопрос: какова цель этих инвестиций для Milner Rubber Works? Максимальная краткосрочная прибыль или долгосрочная защита и преумножение капитала?

Милнер ответил сам:

— Долгосрочная защита и разумное преумножение. Эти деньги не для спекуляций, а для будущего компании и моей семьи.

— Тогда стратегия соответствует цели, — заключил я. — К тому же, план предусматривает корректировки каждые три месяца, чтобы адаптироваться к меняющимся условиям. Мы не будем догматично придерживаться одного подхода, если рыночные условия потребуют гибкости.

Гарольд Смит, управляющий пенсионным фондом, до этого молчавший, поднял руку:

— А что насчет иностранных инвестиций? Европа восстанавливается после войны, Южная Америка развивается…

— Отличный вопрос, — я давно готов к нему. — В текущей фазе я сознательно ограничил иностранные инвестиции из-за валютных рисков и политической нестабильности во многих странах. Однако, в Фазе 3 план предусматривает выборочные инвестиции в стабильные иностранные рынки, особенно в Канаде и Швейцарии, если американский рынок испытает серьезные потрясения.

Милнер встал, давая понять, что обсуждение подходит к концу:

— Джентльмены, мистер Стерлинг представил впечатляющий и очень продуманный план. Прошу вас в течение сегодняшнего дня подготовить свои комментарии. — Он повернулся ко мне. — А пока я предлагаю вам посетить нашу исследовательскую лабораторию. Думаю, вам будет там интересно.

Когда мы выходили из конференц-зала, Финч задержал меня у двери:

— Очень необычный подход, мистер Стерлинг. Признаться, я был настроен скептически, но ваш анализ заставляет задуматься. Особенно меня заинтересовали Minnesota Mining и Container Corporation, компании, о которых редко говорят на Уолл-стрит.

— Они не самые громкие на рынке, — согласился я, — но у них прочный фундамент и удивительный потенциал для инноваций.

— Будьте готовы к настоящей атаке вопросов за ужином, — дружески предупредил Финч. — Я буду копать глубже.

— С нетерпением жду интеллектуального вызова, — улыбнулся я.

Милнер, заметив наш разговор, подошел:

— Я вижу, Роберт, тебя зацепило?

Финансовый директор кивнул:

— Должен признать, мистер Стерлинг знает свое дело. И что важнее всего, мыслит независимо.

— Именно поэтому я его и выбрал, — Милнер положил руку мне на плечо. — А теперь идемте в лабораторию. Уверен, у нашего молодого финансиста найдутся интересные идеи и для научного отдела.

Мы вышли в коридор, где нас уже ждал О’Мэлли, незаметно покинувший зал чуть раньше. На его лице читалось спокойное удовлетворение. Первая часть нашей миссии прошла успешно.

Исследовательская лаборатория Milner Rubber Works располагалась в отдельном здании, соединенном с основным корпусом крытым переходом. Когда мы вошли, я сразу отметил разительный контраст с производственными цехами. Если там царили шум и движение, то здесь господствовали тишина и порядок.

Просторные помещения с белыми стенами, лабораторные столы из нержавеющей стали, сложное оборудование, назначение которого не всегда было очевидно. Воздух наполняли характерные запахи химических реактивов, смешанные с ароматом резиновых смесей.

— Добро пожаловать в наш храм науки, — с гордостью произнес Милнер, обводя рукой лабораторию. — Именно здесь рождается будущее компании.

Доктор Фелпс, до этого державшийся несколько отстраненно, заметно оживился, оказавшись на своей территории:

— Мы разделяем работу на три направления, — начал он, ведя нас по центральному проходу между лабораторными столами. — Улучшение существующих рецептур, разработка новых материалов и создание инновационных применений для резины. Еще есть подразделение производства синтетического каучука, которое вы уже видели в основном цехе.

Я с интересом рассматривал работающих ученых и лаборантов. Некоторые из них проводили испытания на странных машинах, растягивающих и сжимающих образцы материалов. Другие смешивали химикаты в стеклянных ретортах.

— А это наша гордость, — Фелпс указал на отдельное помещение за стеклянной перегородкой. — Лаборатория синтетических полимеров.

Мы вошли внутрь. Здесь работали всего три человека в белых халатах, окруженные еще более сложным оборудованием.

— Доктор Саймонс руководит этим направлением, — Фелпс представил высокого худощавого мужчину с живыми, умными глазами и аккуратно подстриженной бородкой. — Один из лучших химиков-органиков в стране.

Доктор Саймонс оторвался от своих приборов и пожал нам руки:

— Рад приветствовать гостей. Мистер Милнер говорил, что вы интересуетесь новыми материалами, мистер Стерлинг?

— Более чем, — искренне ответил я. — Особенно их долгосрочными экономическими перспективами.

Саймонс взял с лабораторного стола неприметный серый кусочек материала и протянул мне:

— Знаете, что это?

Я осторожно взял образец и внимательно осмотрел его. Материал был эластичным, но значительно тверже обычной резины. При легком нажатии он возвращался в исходную форму, но делал это медленнее, чем натуральный каучук.

— Полагаю, один из ваших экспериментальных синтетических полимеров, — ответил я.

— Верно, — кивнул Саймонс. — Но что отличает его от обычной резины?

Я еще раз внимательно изучил образец, затем сделал то, что удивило всех присутствующих. Поднес его к бунзеновской горелке, стоявшей на соседнем столе.

— Можно? — спросил я Саймонса, который после секундного замешательства кивнул.

Я осторожно поднес край образца к пламени. Материал загорелся не сразу, как это сделал бы натуральный каучук.