Волки (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер" - Страница 34

* * *

Она надолго замолчала. Бергей терпеливо ждал. Наконец, Тисса продолжила рассказ.

— Очнулась, лицо пылает. Пошевелиться боюсь, да и руки-ноги еле-еле чувствую. Притворилась мёртвой и до ночи там лежала, потом к лесу поползла. Что потом было, плохо помню. Крови много потеряла. Датауз меня подобрал и выходил. Теперь вот здесь…

Тисса провела рукой по уродливому шраму, пересекающему лицо, горько усмехнулась:

— Думала, на такую «красавицу» не посмотрит никто, да ошиблась… Стольким уже ублюдкам женой стала… Со счета сбилась… Может, непраздна уже… Каждый день к себе прислушиваюсь, тело будто не моё.

Бергей не нашёл, что ответить и отвёл глаза. Тисса следила за ним, у неё дрожали губы.

Юноша с усилием провёл ладонью по лицу.

— А мои? Ты знаешь, что сталось с ними?

— Нет. Меда, наверное, жива. Скорее всего, ту же чашу, что и я испила. Теперь знаю, что надо было другую… Мукапор не соврал. Тем, кто его вино выпил, сейчас много лучше. Ни боли, ни страданий… Я уж сто раз прокляла себя за малодушие. Сто раз думала петлю сплести, а все живу… Да и примет ли меня теперь Залмоксис?

Бергей молчал, не зная, как задать самый главный мучавший его вопрос. Ему казалось, что Тисса будет в полном праве плюнуть ему в лицо, за то, что он думает лишь о себе, даже не задержав в памяти весь тот ужас, который она ему поведала. Все же решился.

— А Дарса?

— Я спрашивала Датауза. Он тут появился ещё до того, как Сармизегетуза пала. Какую-то запруду строить их пригнали. Никто не знает, зачем. Так он был среди тех, кто хоронил побитых наших. Я спрашивала его, он сказал, что среди убитых снаружи, у западных ворот, не было детей.

Сердце Бергея забилось часто-часто.

«Среди убитых не было детей».

— Так может, он жив! — едва не закричал Бергей.

— Я не знаю… — прошептала Тисса, — Датауз говорил, что со всей округи пленных сначала сгоняли сюда, в этот их город. Потом уводили на юг. Были и дети.

— Он жив! — твёрдо сказал Бергей, — он жив, и я его найду!

Но раньше их нашёл Датауз. Ему уже рассказали о том, что случилось. Старик был мрачен, серьёзен. Смерил Бергея долгим взглядом, по которому невозможно было определить, что у него на уме.

— Из-за меня… — начал было Бергей.

— Молчи лучше, парень, — оборвал его Датауз, — молчи и слушай. Оставаться тебе здесь нельзя. Уходить надо. Римлян хватятся и очень скоро.

— Куда мне идти? — пробормотал Бергей.

— О том не думал, когда за девку вступался? — спросил Датауз, — ладно, молчи. Знаю, не думал. Дурак ты, парень.

Он помолчал немного и добавил:

— Хорошо, что есть ещё такие дураки, вроде тебя. Значит, пока живём. Может, и не помрём все-то…

С Датаузом пришло несколько мужиков. Они смотрели на Бергея, на Тиссу и молчали. Бергей не видел в их глазах осуждения. Может быть страх. Но не у всех. Устали люди бояться. Помнили ещё о своём человеческом достоинстве.

— Почему ты сказал, что из Сармизегетузы никто не спасся, отец? — спросил Бергей.

— Уберечь тебя, дурака хотел. Уберечь от ложной надежды. Если кроме Тиссы кто и уцелел, их уже не найти.

— Ведь ты же сам сказал ей, что видел пленников. Так может…

— Нет, — оборвал его старик, — эти не из города. «Красношеие» разорили все окрестные селения. Людей со всей округи сгоняли сначала сюда, а потом в Мёзию. К морю. На рынки… Не один месяц прошёл, продали уже всех, увезли за тридевять земель.

Он положил руку на плечо Бергею.

— Горько мне говорить тебе такое, парень, но оставь надежду. Лучше Молнию догоняй. Не догонишь — просто на север иди. Там ещё есть свободные.

Бергей не ответил, но Датауз и не ждал ответа. Он посмотрел на своих товарищей. Один из них, калека с культёй вместо правой руки молча кивнул.

— И девку с собой забери, — добавил Датауз.

— Н-нет… — испуганно попятилась Тисса.

— Дура, — беззлобно сказал старик, — пропадёшь ты тут. Мы тебя защитить не сможем. Иди с ним, может, спасётесь.

— А вы как же? — прошептал Бергей, — ведь римляне за убитых…

— Мы как… Да никак. Не думай о нас.

— Мы тут ждём, когда кто-нибудь нам чертоги Залмоксиса отворит, — сказал однорукий, — у одних сил на это нет, у других храбрости…

— Иные думают, что все ещё образуется, — добавил Датауз, — мол, и Мёзия была когда-то свободна, а теперь под «красношеими», но всё же живут там люди. Может, и мы сможем под ними жить…

— Я не стану, — упрямо нагнул голову Бергей.

— Я и не прошу, — ответил Датауз, — ступайте, дети. Мы уж тут как-нибудь. Вы с Битией все правильно сделали, авось и минует беда. А нет… Залмоксис нас примет. Не думайте о нас. Все мы в его чертогах встретимся. Вам мы сейчас кой-чего по сусекам наскребём. Одежонку тёплую какую-никакую подберём. Идите на север, там спасение. Живите, дети…

XIII. Кастелл

Варвар постарался на славу — развязать путы Требоний так и не смог. Во время безуспешных попыток освободиться он неловко повернулся, ногу свело судорогой, да так, что купец света белого невзвидел. Боль уходила медленно. Он боялся её повторения и больше не пытался перетереть верёвки. Пришлось всю ночь лежать неподвижно, отчего к утру он не ощущал ни рук, ни ног, да и шея едва ворочалась.

Пытка длилась три дня. Варвар запер его в амбаре и появлялся нечасто, раз в день приносил похлёбку, ненадолго развязывал. Выплëскивал ведро, которое поставил, чтобы было куда гадить. Со связанными руками это было непросто, Требоний всё губы искусал от унижения.

— Я бы тебя на ночь не связывал, — как-то снизошёл до объяснения похититель, — но ведь через крышу сбежишь. Наведёшь на мою берлогу римлян, а это пока в мои планы не входит. Так что не обессудь.

— Чтоб ты сдох… — процедил Руф.

Несмотря на мучения, он несколько успокоился, видя, что варвар не собирается его убивать.

На третий день, когда солнце уже клонилось к закату, варвар стянул Требонию руки, завязал глаза и вытолкал наружу. Купец застучал зубами.

— К-к-куда… т-т-ты меня?

— Не трясись, резать не буду. Выведу на дорогу и отпущу.

Он помог Требонию забраться на телегу. Ехали долго. Требоний пытался угадать путь, но так и не смог. Наконец, телега остановилась, похититель развязал купцу руки и снял повязку.

Руф осторожно огляделся. Они действительно стояли на большой дороге, пролегавшей через тёмный мрачный лес. Сгущались сумерки.

— Вот и всё, — сказал варвар, — а ты боялся. Езжай. Тебе туда.

— Что там? — опасливо спросил Руф, — куда она ведёт?

— К своим приедешь.

— Но ведь ночь… — пробормотал Требоний, — как я ночью-то поеду?

Варвар сплюнул.

— Не, вы видали? Я ему жизнь дарю, а он ещё недоволен! Проваливай, пока я не передумал!

Требоний поспешно стегнул волов. Телега тронулась, заскрипели колёса. Купец обернулся и увидел, как варвар шагнул в чащу.

Оказавшись на свободе, Требоний продолжал трястись. То ли от холода, то ли от страха, а может от того и другого одновременно. Волы тоже время от времени встревожено мычали. Солнце зашло, луна за тучами. Куда он едет? Требонию ежеминутно мерещился хруст сучьев, будто крупный зверь ломился через лес.

Веяло сыростью. В низинах сгущался туман. Из-за туч выглянул месяц, стало немного светлее. Купец осмотрел содержимое телеги и с некоторым удивлением отметил, что из его личных вещей ничего не пропало, да и товар весь на месте. Почти весь, небольшого мотка проволоки не хватало. Он нашёл кремень, кресало, топор. Когда топорище легло в ладонь, Требоний почувствовал себя гораздо увереннее.

Надо бы встать на ночлег, развести костёр. Придётся помучиться, поди найди сухое дерево в сыром лесу ночью.

Куда он едет? Требоний посмотрел на небо. Звёзд не видно, но положение луны возбудило в нём подозрение, что он едет на юг. Правда он помнил, что дорога время от времени петляла.