Волки (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер" - Страница 29

Снег был обильно расчерчен дорожками птичьих следов. Попадались и звериные. Собачьи. Вряд ли волк решился бы зайти на пепелище. Поживиться тут нечем. Все трупы победители давным-давно убрали и сожгли.

Бергей с трудом узнал дом, где жил с матерью, братом и сестрой накануне осады. От него остались одни головешки.

Он стоял посреди развалин, с застывшей на лице неподвижной маской ковырял носком ноги снег, не отдавая себе отчёт, зачем это делает. Ни одной мысли в голове. Под снегом пепел.

Вдруг нога зацепила нечто, привлёкшее его внимание. Он нагнулся и вытащил из-под обугленной доски деревянную лошадку. Когда-то у неё были хвост и грива из пеньки, но они сгорели. Дерево почернело.

Это была лошадка Дарсы. Он давно уже не играл ею, но всё равно таскал с собой. Память об отце. Тот подарил её младшему сыну, перед тем как уйти на войну. Первую войну с Траяном, ставшую для Сирма последней.

Бергей рухнул на колени и заревел, размазывая по щекам сажу и слёзы.

* * *

Расставшись с Дардиолаем, он без приключений добрался до Близнецов. Так назывались две крепости, которые стояли друг напротив друга, разделённые ущельем, по которому протекала небольшая речка. Это ущелье было единственным удобным подходом к Сармизегетузе с севера.

Река Апа-Грэдиште, на берегах которой, друг напротив друга стояли дакийские крепости Блидару и Костешти (названия современные).

Крепости стояли на высоких утесах. Подобраться к ним было крайне тяжело, но уже в первую войну римляне сумели взять оба неприступных орлиных гнезда, проявив изрядное упорство и изобретательность.

Близнецы были частично разрушены, но во вторую войну, когда даки вернули свою столицу, Децебал восстановил их. Вновь подступив к Близнецам, Траян уже не стал ломиться в эти северные врата Сармизегетузы, ограничился осадой, а сам со всеми силами навалился на столицу. После её падения сдались и Близнецы. Теперь в обоих крепостях стояли римские гарнизоны.

После победы «красношеие» чувствовали себя там в безопасности. В округе, как и везде возле гарнизонов, обретался торговый люд, хотя и меньше, чем у лагерей легионов.

Бергей, у которого живот к спине прирос, затерялся среди торговцев и их рабов, смог украсть немного хлеба и тёплый плащ. За обувь он уже сто раз пожелал долгих лет жизни Дардиолаю. Если бы не воин, поди уже сбил бы ноги напрочь. Или отморозил.

Римлянам юноша не попался. В Близнецах задерживаться не стал, двинулся дальше к своей цели. И вот, достиг…

Он, конечно, понимал, что не застанет в Сармизегетузе своей семьи, не узнает, живы ли они, но не мог остановить порыв сердца. Но что же теперь? Куда идти? Все чаще его посещала мысль, что надо было остаться с Дардиолаем. Что уж теперь-то об этом вздыхать…

Тзир говорил, что основной лагерь легионов располагался в половине дневного перехода, даже меньше, к востоку от перевала Тапы. «Красношеие» ещё после победы в прошлой войне начали там строить большой город. Бергей решил отправиться туда.

Он спустился в долину Саргеции, речки, протекавшей южнее Сармизегетузы. Долина эта имела форму обоюдоострого топора, с топорищем, смотрящим на север, куда заворачивала текущая с востока река.

Началась оттепель, и юноша через реку не перешёл, а буквально переполз по тонкому льду, рискуя провалиться. Вся одежда промокла. На другом берегу не без труда развёл костёр и долго отогревался.

До римского города он шёл три дня, а когда добрался, то дар речи потерял. Такого скопления народу в жизни ещё не видывал, хотя в осаждённую Сармизегетузу набилось около десяти тысяч человек, воинов с семьями.

Перед ним раскинулась столица римской Дакии — Колония Ульпия Траяна.

Город занимал площадь втрое большую, чем лагерь легионов возле Апула и его канаба. Уж если там был настоящий муравейник, то здесь и подавно. Кроме размеров Колония отличалась от Апула тем, что тут каменных зданий было намного больше, ибо город строили уже третий год.

Бергей в римских городах прежде не бывал, потому разглядывал каменные дома, разинув рот. Особенно юношу впечатлила колоннада базилики. Римляне строили не так, как даки. Почти не использовали дикий тёсаный камень, возводили здания в основном из кирпича.

Краюху хлеба, украденную в Близнецах, Бергей давно сжевал и живот уже дня три вновь возмущённо порыкивал. Юношу от голода шатало так, что дуновением ветерка можно уронить. В первую очередь следовало озаботиться пропитанием.

Высматривая, где можно ловчее украсть что-нибудь съестное, Бергей покрутился среди торговых рядов, которыми был загроможден форум. Здесь ему не понравилось, слишком много людей. Куда бежать и где прятаться в случае чего, он не знал и изо всех сил старался не привлекать к себе внимания.

Он заметил, что на стройках работало много даков. Цепей на рабочих не наблюдалось, да и охрана присутствовала весьма немногочисленная. Бергей недоумевал, что его соотечественники не спешат бежать, ведь перебить горстку легионеров представлялось ему совсем несложным, а за оружие сойдёт почти любой строительный инструмент.

Приглядевшись, он заметил, что среди бородачей трудились и римляне. Собственно, строили город в основном легионеры, а даки использовались на самых тяжёлых работах. Месили известковый раствор, таскали кирпичи, вчерне обтёсывали камни.

Сердце Бергея бешено колотилось. Просто сидеть и наблюдать невозможно. Ему казалось, что все только и делают, что спрашивают друг друга, что это за парень трётся вокруг да около.

Он подобрал какое-то беспризорное ведро, заляпанное известью. Если остановят римляне — выдаст себя за одного из работников. Что говорить, если на него обратят внимание соотечественники, которые, конечно, легко выявят в нем чужака, он не знал, но и не задумывался об этом. Что ему свои-то сделают? Не сдадут же «красношеим». Наверное. Как-то не хотелось разом записывать в предатели этих рабочих, что сейчас вкалывают на врага без видимого принуждения.

Он старался держаться в тени.

Около полудня даки прекратили работу. На стройке появились женщины с котелками и корзинками, принесли обед.

Бергей следил за седобородым коматом. К нему подошла пожилая женщина с корзинкой, протянула старику небольшой кувшин и нечто, завёрнутое в белую тряпицу. Хлеб, наверное. Старик поблагодарил её кивком головы. Женщина перекинулась с ним парой слов и отошла к другим рабочим. Старик присел на стоявшую неподалёку телегу, с которой недавно сгружали кирпичи, расстелил тряпицу. В неё действительно была завёрнута краюха хлеба. Бергей сглотнул слюну.

— Датауз, глянь-ка сюда! — окликнули старика.

— Чего там? — спросил он недовольно.

— Да ты подойди, посмотри, ведь криво положили?

— Вот никогда спокойно пожрать не дадут, — проворчал старик, но послушался.

Бергей, живот которого урчал так, что слышно, поди, на другом конце города, не выдержал. Прокрался к телеге, схватил хлеб. Отломил кусок и сразу сунул в рот. Повернулся, запихивая остальное за пазуху… и нос к носу столкнулся с Датаузом.

— Ты что это тут делаешь, парень? — спокойно поинтересовался старик.

Бергей не ответил. Он машинально продолжал работать челюстями, а мысли в голове неслись быстрее ветра.

— Ты кто такой?

Бергей промычал нечто невнятное, опустив глаза. Старик ухватил его за подбородок и поднял голову.

— На меня смотри. Есть хочешь?

— Да… — выдавил из себя Бергей.

Старик огляделся и потянул юношу за собой.

— Пошли-ка отойдём.

Он затащил его внутрь строящегося здания. Бергей взирал на старика исподлобья.

— Да не смотри ты так на меня, — усмехнулся Датауз, — ешь спокойно, не отниму. Скажи, кто таков и откуда взялся.