(Не) верю. В любовь (СИ) - Котлярова Екатерина - Страница 32

— Я уже извинялся, — отводит волосы с моего лица, а сам поджимает виновато губы.

— Да. Много раз. И я не злюсь. Просто ставлю перед фактом. Я прошу тебя не злиться на меня.

— Я не злюсь. Я очень сильно переживаю. Я безумно рад, что ты расцвела. Ты стала совершенно другой. Счастливой и открытой. Уверенной в себе. Ты две недели назад и сейчас — совершенно два разных человека.

— Тебе не нравится Адам? — спрашиваю тихо, переживая за его ответ.

— Я с ним хорошо общаюсь, — отвечает задумчиво. — Но… Чёрт, это сложно объяснить.

— А Миша тебе нравится?

— В качестве кого?

— Ну… Ты говорил, что Миша в меня влюблён. Я сегодня с ним в кинотеатр ходила. А он мне цветы подарил. Он будто… ну… — я краснею.

— Ухаживает за тобой? — помогает Дима, а я киваю. — Нет. Не нравится.

— А кто нравится? — я вскидываю брови.

— Чтобы вообще никто не вился вокруг тебя. Знаю я, что на уме.

Я вздыхаю. Я понимаю, что брат просто боится за меня. Боится, что кто-то разобьёт мне сердце.

— Всё будет хорошо. Я тебе обещаю, Дима.

Брат лишь крепче меня обнимает и хрипло шепчет:

— Видимо, я пытаюсь наверстать то, что упустил.

— И мне это очень приятно.

В дверь раздаётся стук.

— Войдите, — кричу.

— Ой, ты не одна, — Ольга Захаровна смотрит на нас с улыбкой. — Всё хорошо, вы какие-то грустные.

— Всё отлично, — Дима отстраняется от меня и торопливо подходит к женщине, чтобы забрать вазу. — Куда?

— На стол.

— Спускайтесь вниз. Мы вас ждём.

Дима уходи вместе с Ольгой, а я быстро переодеваюсь. Собираю волосы на макушке в хвост, иду в ванную. Открываю дверь и застываю, глядя на взъерошенного Адама. Молодой человек стоит у раковины, опершись о неё руками и тяжело дыша. С его волос капает вода, падает на обнажённую грудь и скатывается по прессу вниз, теряясь в резинки спортивных штанов.

Я теряю способность думать и говорить. Молодой человек резко оборачивается, впивается в моё лицо безумным взглядом. В нём столько ярости, столько гнева, что я отшатываюсь. Но не отвожу взгляда от лица. Красивого. Будто высеченного из камня.

Он красив. Настолько красив, что дышать невозможно. Я хочу прикасаться к нему. Я хочу провести ладонью по лицу, спуститься ниже и огладить каждую клеточку его тела. Впитать жар кожи. А потом повторить весь этот путь губами. Целовать его, пробовать кожу на вкус.

Адам делает шаг мне навстречу, я шагаю от него. Он надвигается на меня, как опасный зверь. И что-то подсказывает, что играть он со мной не будет. Сожрёт сразу. Проглотит. Даже жевать не станет. И косточек не выплюнет.

Рывок вперёд. Он хватает меня за локоть. Дёргает на себя. Впечатывает в горячее тело, которое просто пылает. Горит, будто у молодого человека поднялась температура.

Смотрит. Смотрит так, что мурашки замирают в нерешительности, не зная, то ли разбегаться по коже, разнося щекотное чувство восторга от его близости. То ли падать в обморок от страха. Потому что взгляд не предвещает ничего хорошего. Потому что Адам смотрит на меня так, будто в чём-то обвиняет.

Я ахаю, стоит молодому человеку затащить меня в ванную комнату, захлопнуть дверь и обхватить пальцами подбородок. Я вздрагиваю, когда Адам проводит большим пальцем по моим губам. Смотрит на них так, что я вся внутри горю. От нетерпения. От желания, чтобы он поцеловал. Чтобы заменил шершавую подушечку своим ртом. Я хочу почувствовать его вкус. Хочу узнать, каким нетерпеливым он будет. Я уверена, что нежности ждать от Адама не стоит. Что он будет напористым.

Молодой человек склоняет голову и прижимается носом к коже на моей шее. Проводит кончиком носа. Дышит тяжело и шумно. Заставляет сжиматься от щекотки. Его губы всего на краткое, мимолётное мгновение обжигают шею.

А потом Адам выпрямляется. Смотрит в глаза уже без прежнего безумия. Сжимает мои плечи и хрипит:

— Переспала с ним?

Я вздрагиваю, мне становится противно. К горлу подкатывает тошнота. Я нахожу в себе силы для того, чтобы оттолкнуть Адама.

— Да. И мне очень понравилось.

Молодой человек рычит. Яростно. Так громко и с таким надрывом, что на руках волоски встают дыбом. Он не даёт мне ни единого шанса дёрнутся. Пеленает руками, опускает голову и прикусывает мою шею.

С моих губ срывается стон. Громкий. Неприличный. Я пальчиками скребу по полотну двери позади себя. Внизу живота сладостно тянет. Я чувствую, что ткань трусиков становится влажной. Адам втягивает кожу в рот, языком выводит узоры, прикусывает, не причиняя боли.

Я вновь и вновь стону. Перед глазами идут круги. Сиплое дыхание вырывается изо рта. Грудь становится тяжёлой, соски трутся о ткань хлопковой рубашки. Молодой человек отстраняется столь же резко, как прижал меня к себе.

Он щёлкает замком, отодвигает меня и уходит, оставив меня в полном непонимании. Что это было? Я прижимаю руку к низу живота, пытаюсь унять сладко-тянущее чувство. Закрываю дверь на замок, включаю холодную воду, умываюсь.

Смотрю на своё отражение. Щёки красные, глаза блестят. Взгляд падает на шею, на которой расцветает красное пятно. Я прикасаюсь к нему кончиками пальцев и улыбаюсь, как безумная.

Его метка на мне. Выхожу из ванной, замираю в коридоре. Мне хочется повернуть в комнату к Адаму. Но здравый рассудок берёт верх. Я плотнее запахиваю ворот рубашки, спускаюсь на кухню.

Адам сидит за столом. Невозмутимый и спокойный. Будто ничего не случилось.

Я спотыкаюсь. Медленно прохожу на своё место. Беру чашку с чаем и залпом выпиваю. В горле сухо, чай не спасает.

— Открывай, милая, — Ольга тянет мне шоколадное яйцо.

Я беру его, снимаю фольгу, но разломать одной рукой не могу. Мне на помощь приходит Ксюша. Внутри оказывается плюшевая игрушка в виде медведя.

— Забавно, — улыбается Дима. — Медведь подарил медведя.

Я улыбаюсь ему, а самой мерещится, что Адам скрипит зубами. Смотреть на молодого человека не решаюсь. Я боюсь утонуть в его взгляде. Димка сказал, что я слишком открыто демонстрирую свои чувства.

Я прижимаю игрушку к груди и улыбаюсь. Нужно Мишке написать слова благодарности за сегодняшний день. Молодой человек сделал его просто волшебным.

Я отправляю в рот кусок любимого шоколада, жмурюсь от того, как он тает на языке. Я и забыла, как давно не ела его. Позднее чаепитие проходит в уютной обстановке, несмотря на прожигающие взгляда Адама.

— Я спать, — Ксюша поднимается со своего места.

— Я тоже, — я подскакиваю следом.

Я боюсь идти одна. Почему-то мне кажется, что Адам воспользуется этим. Я захожу в комнату, щёлкаю замком и прислоняюсь спиной к двери. Мне кажется, что я слышу шаги. Кто-то подходит к двери. Останавливается. Через полминуты уходит.

Я нахожу в себе силы отойти от двери. Беру телефон, пишу сообщение Мише:

«Спасибо огромное за этот волшебный день. Он вышел просто волшебным! В киндере мне попался медведь. Так забавно Мишка подарил мне мишку. Спасибо за цветы».

Ответ приходит почти мгновенно:

«Доброй ночи, принцесса. Твой Мишка».

Я закусываю губу и откладываю телефон. Может, мне стоило влюбиться в друга? Я сжимаю в руке игрушку, задумчиво смотрю в маленькие глаза-бусинки.

Мысли тяжёлые, вязкие. Я забираюсь под одеяло, накрываюсь с головой и проваливаюсь в тревожный сон.

Адам

Ревность. Чёрная. Отравляющая и разъедающая душу.

Я впервые узнал о том, каково это. Когда глаза застилает красная пелена и хочется крушить всё вокруг. Когда тебя трясёт от ярости. Когда каждая мышца тела напряжена до предела и хочется выть. В грудине всё сжимается, а сердце кровоточит.

Я избегаю её. Все две недели избегаю. Делаю абсолютно всё, что в моих силах, чтобы не видеть голубые глаза. Чтобы не слышать голос. Чтобы не чувствовать запах.

Но она всюду! Всюду! Её запах, её переливистый смех. Она в моих снах. В каждом ебучем сне. Смотрит. Улыбается нежно. Тянет руки, пальцами прикасается к щеке. Красивая. До спёртого в груди дыхания красивая.