(Не) верю. В любовь (СИ) - Котлярова Екатерина - Страница 24

Дима и Адам заходят в кабинет вместе со звонком на урок. Оба занимают последнюю парту через ряд от меня и Миши. Я машу брату, чувствуя необходимость убедиться, что наши тёплые отношения вернулись. Дима улыбается уголком губ и подмигивает мне. Я расплываюсь в счастливой улыбке, которая мигом сползает с лица, стоит увидеть полный презрения взгляд Адама.

Отворачиваюсь и смотрю в доску пустым взглядом. Боже, какое расхождение между реальностью и сном.

— Миш, дашь, пожалуйста, листик и ручку? У меня нет с собой ничего, — склоняюсь к Мише, когда заходит учитель математики в класс.

Друг тут же меня выручает. Учебный день проходит спокойно. Я всюду хожу с Мишей, больше взглядов Адама на себе не ловлю. Он больше на меня не смотрит вообще. Сидит на уроках со скучающим видом, откинувшись на спинку стула и крутя в длинных пальцах ручку.

По окончании шестого урока я выхожу за забор школы и останавливаюсь. Я не знаю, куда мне ехать. Миша убежал на тренировку по волейболу, Дима после пятого урока уехал к Ксюше в университет. А я не знаю, где находится дом, как до него добираться. В моём телефоне нет сим-карты. Да даже если бы и была, я не знаю ни одного телефона.

Я чувствую, как паника поднимает голову. Это что же, домой придётся возвращаться? С матерью встречаться?

— Что встала? Пойдём. Я ждать тебя не буду, — грубый голос над головой вырывает меня из душевных метаний.

Адам подошёл со спины совершенно бесшумно, замер рядом, не смотрит в мою сторону. Шарит взглядом где-то вдалеке.

А я застываю на несколько мгновений. Задыхаюсь от того, насколько он красивый. И быстро иду за ним, когда он направляется к машине.

Снова я на переднем сидении, вновь он пристёгивает ремень. За сутки изменилось многое. Я сижу в платье, как и хотела. И выгляжу привлекательно, о чём мне сказали сегодня десятки раз. Но только не поменялось отношение этого парня ко мне.

Он всё так же смотрит с холодом и презрением, будто я букашка под его ногами, и он не решил — раздавить её или нет. Чтобы хоть чем-то себя занять, я беру телефон и листаю главное меню.

— Что ты дружку своему сделала? Отсосала, что он телефон тебе подарил? — цедит сквозь зубы Адам.

В голове мелькает десяток ответов. Возмущение, ярость, обида и ненависть накрывают меня волнами, но я сдерживаюсь.

— А ты хотел бы быть на его месте? — я склоняю голову к плечу и смотрю на профиль Адама, у которого на лице ходят желваки.

Он не отвечает, только скрипит зубами и разгоняет машину. Я впиваюсь пальцами в ремень безопасности и жмурю глаза. Мне страшно, но я не произношу ни единого слова. Что-то мне подсказывает, что молодой человек обязательно сделает всё мне назло. Разгонит машину так, что деревья смажутся.

До дома мы доезжаем за семь минут. Адам глушит машину. Я отстёгиваю ремень безопасности, тянусь к ручке, чтобы выйти, но он рукой зарывается в волосы на моём затылке, разворачивает голову к себе и шипит, как разъярённый питон:

— Поверь мне, ты можешь хоть голая передо мной извиваться, ты меня совершенно не интересуешь. У меня не встанет, даже если ты стараться будешь. Выметайся из моей машины! Найдёшь другого извозчика.

Я вываливаюсь из машины и бегу в дом. Слёзы душат, в груди разрастается боль. Мне хочется спрятаться, забиться в дальний угол и никого не видеть и не слышать. Я снимаю обувь на пороге, бегу на второй этаж, надеясь, что никого не встречу. Боясь, что в комнате Ксюша и Дима, я спешу в ванную комнату. Включаю воду, сажусь на крышку унитаза и позволяю себе разрыдаться. Почему? Почему так больно от его слов? Почему мне кажется, что в рёбра всадили прут и медленно проворачивают? Когда мать меня била было не так больно.

Я не знаю, сколько времени провожу в ванной. Когда поток слёз иссякает, я умываюсь, дожидаюсь, когда глаза перестанут быть такими красными и выхожу.

Он стоит у стены напротив. Засунул карманы в карманы и смотрит исподлобья. Я вздрагиваю. Иду в комнату Ксюши на подгибающихся ногах. Там пусто, а вот во мне, оказывается, ещё много слёз, которые продолжают градом течь по щекам. Я забираюсь на широкие подоконник, на котором лежат подушки, сворачиваюсь клубком и проваливаюсь в сон.

* * *

Адам

Я должен испытывать удовлетворение от того, что довёл её до слёз. Спустил эту моль с небес на землю. Дал понять, что она мне противна. Вот только заметив покрасневшие глаза и опухший нос, когда она выскочила из ванной комнаты, почувствовал себя последней тварью.

Блин!

Как она меня бесит! Я это говорил? Повторюсь ещё раз. Бесит.

До дрожи. Так бесит, что у меня кулаки постоянно сжимаются и руки чешутся от желания схватить её за плечи, дёрнуть на себя и… встряхнуть.

Из-за неё, блин, вчерашний вечер сорвался. Я видел её в окне. Она смотрела.

Я никогда не привозил баб в дом родителей. Я всегда уважительно относился к ним.

Но не в этот раз. В этот раз я хотел увидеть, как лыба сходит с лица девки. Как она осознаёт, что ей есть замена. Более красивая, изящная.

А она… сучка! Вышла в этих шортах, прошла передо мной, виляя бёдрами, приковывая внимание к тонким щиколоткам. Прошла, не оглядываясь, будто не слышала мой голос.

— Кто это? — спрашивает на ухо моя новая знакомая, чьё имя я даже не запомнил.

— Да так, — отмахиваюсь и сжимаю задницу девушки.

Слишком округлая, слишком твёрдая. Не та. В комнате толкаю девушку на кровать, нависаю сверху и понимаю, что отрезало.

Я её не хочу.

— Я вызову тебе такси, — рухнув на одеяло и прикрыв глаза рукой, говорю глухим голосом.

— Ты уверен? — рука девушки ползёт по ноге, подбирается к ширинке, но я её перехватываю и сжимаю пальцы.

— Я уверен.

— Да пошёл ты нахер. Я сама доеду! — девушка покидает мою комнату за пару секунд, не забыв хлопнуть дверью напоследок.

А я сжимаю пальцами переносицу и проклинаю чёртову моль на чём свет стоит. Нахера она выперлась? На кой чёрт сбила свой настрой?

Своей худощавой фигурой всё желание отбила. Смотреть невозможно.

Заснуть никак не получалось, открыл «Занимательную ядерную физику», чтобы прочистить мозги. Прочистил.

Шестерёнки в голове начали работать в нужном направлении, и утром я шёл на кухню в приподнятом настроении.

До тех пор, пока эта девка не застыла в проёме.

Я смотрел на неё и не мог понять, что в ней изменилось? Она стала… Сука… Синие глаза стали ярче, волосы мягкими волнами рассыпались по плечам, платье подчёркивало талию. Тонкую. Она вся была такой тонкой и хрупкой, что даже дыхание стало более редким. Будто от моего дыхания её сдует. Слишком невесомая.

Она бесила меня тем, что приковывала к себе мой взгляд. Тем, как облизывала губы пока ела, будто намеренно приковывая к ним внимание. Пухлые. От природы пухлые и гладкие. Красные.

Я сжимал в кулаке вилку и так хотел сжать пальцами тонкую шейку, перекрывая доступ к воздуху.

Но бешенство достигло пика, когда она бросилась на шею этому сладкому блондинчику. Я думал, что руль треснет под пальцами, когда он склонился над ней. Блин! Сука. Он целовал её!

Целовал эти губы, которые она облизывала так призывно за завтраком. Сжимал руками тонкую талию, проводил пальцами по хрупкой спине и тонкой талии.

— А говорил, что не интересует, — Дима бьёт меня кулаком в плечо, заставляя оторвать взгляд от сладкой парочки.

Смотрит на меня прищуренным взглядом, склонив голову к плечу.

— Ты про что? — цежу сквозь зубы и смотрю в злые глаза.

— Ты говорил, что Алиса тебе неинтересна.

— Повторять это не стану, — кидаю небрежно. — Пойдём в школу.

Дима хмыкает, чем выбешивает меня ещё сильнее. У них это семейное — доводить меня до бешенства. И если Диме можно по роже вмазать, то девчонку я стремлюсь довести до слёз.

Только какого-то чёрта я не испытываю удовлетворения сейчас. Я чувствую, как в грудине скребутся кошки. Стою в коридоре, а самому кажется, что пыльным мешком по голове ударили.