Телохранитель Генсека. Том 1 (СИ) - Алмазный Петр - Страница 9

Ладно, не буду загадывать. Посмотрим, куда кривая выведет.

В Кратово добрался уже вечером, по темноте. Ноги сами понесли меня к третьему подъезду. Так же, не думая, поднялся на второй этаж и остановился у двери с номером 4. Опять помогла память Медведева. Даже, скорее, не память, а просто рефлексы. Открыл дверь ключом, обнаруженным в кармане. Тихо, чтобы никого не разбудить, вошел, разулся в коридоре.

Прошёл на кухню, по пути включив свет. Увидев сидевшую за столом Светлану, не удивился. Она слишком «громко» думала: «Только бы Чазов не рассказал Володе о моей болезни». Но вслух спросила о другом:

— Голодный? Есть будешь?

— Нет, в буфете поел. У Чазова.

— Так это когда было! — она подошла к холодильнику. Пузатый «Зил» загудел, затрясся, не желая открываться.

Я приблизился к Светлане, обнял её. Дотронулся до тонкой женской руки, замершей на ручке холодильника.

— Силёнок не хватает, чтоб такую махину открыть? — неловко попытался я пошутить.

Она смутилась.

— Да так, устала немного, — ответила мне и тут же подумала: «Как они будут без меня?».

— Когда ты собиралась рассказать мне? — спросил я прямо.

Усадил жену на стул, сам присел рядом на табуретку, держа её маленькие ладони в своих. Заглянул ей в глаза.

Понимаю, почему на таких женщинах, как Светлана, женятся, а с такими, как Алевтина только спят. В Светлане была какая-то неразрешимая загадка, какая-то древняя тайна. В грациозности, сквозящий в каждом жесте, в гордой посадке головы, в серых глазах было что-то настолько отстранённое, настолько магическое, что она казалась человеком с другой планеты. В ней светилась чистота родника и святость ангела. При этом она не была сексуальной, скорее наоборот, встретив такую в своём времени, в Москве двадцать первого века, я вряд ли бы захотел её. Впрочем, холодная отстраненность наверняка стала бы вызовом для меня в более молодые годы. Тогда бы я точно не прошёл мимо.

— Так ты знаешь? — прошептала она.

— Земля слухом полнится, но я хотел бы услышать от тебя. Что говорят врачи?

— Что надо к похоронам готовиться… — прошептала она, опустив голову. — Рак в терминальной стадии.

— Теперь по-русски скажи.

Она устало вздохнула.

— Это не лечится, Володечка… — и заплакала. Не так, как несколько часов назад рыдала Алевтина. Без рыданий, совсем тихо, не всхлипывая. Слёзы текли из глаз, оставляя дорожки на щеках, а сами глаза были спокойными, отрешенными. Будто она уже смотрела за ту самую грань, куда уходят после смерти.

В сердце что-то перевернулось. Так остро почувствовал несправедливость судьбы. Почему эта тонкая, изящная, чистая женщина должна уйти, а всякие мрази вроде Нины Коровяковой будут жить и отравлять мир своим присутствием еще много десятилетий⁈

Душу скрутило невыносимой болью. И тут же шквалом на меня обрушились воспоминания Медведева.

Шестидесятый год, свадьба у родителей в деревне. Никак они не хотели принять то, что молодые просто расписались в городе. Родители устроили праздник, на котором гуляли три соседние деревни. Тяжелая беременность и роды первой дочери. Думали, потеряем ребёнка. Надо было много денег на лечение, и я (он?) работал в две смены, чтобы только увидеть улыбку на бледном от волнения лице своей Светланки. И увидел, когда опасность миновала. В шестьдесят втором году начал работать в КГБ. В то же время началась учеба в ВЮЗИ, часто даже не мог забежать домой, с курсов несся на занятия. Почти пять лет просидел под землей на секретном объекте. Иногда неделями не мог выбраться домой, и все бытовые тяготы ложились на плечи Светланы. Домой приходил бледный, с синюшным лицом. Светлана плакала, говорила, что хватит себя травить, что не надо нам больших денег. Авария на объекте, прорыв плавуна. Меня затянуло под щит, который перекрывал забой от уже сданной в эксплуатацию части объекта. Спасибо напарнику и простым рабочим горноспасателям! Выудили меня из-под завала буквально в последние мгновенья жизни. Потом, на больничной кровати, когда бы не пришёл в себя, всегда видел рядом Светлану. Она два месяца не отходила от моей постели, дневала и ночевала в больнице. Слава богу, обошлось без последствий. Молодой, крепкий организм быстро восстановился. Моя Светлана, мой Светик Семицветик…

— Утро вечера мудренее, — сказал я, прижав голову супруги к груди. — Пойдём спать, Светик Семицветик. Завтра поговорим. Никому я тебя не отдам. И смерти не отдам. И готовиться будем не к похоронам, а к жизни.

Мои это были слова или настоящего Медведева? Не знаю. Но кто бы не сказал это, я был согласен.

Эту женщину я не отдам никому.

Я поднял её на руки и понёс в спальню.

Уложил в кровать, разделся, лёг рядом. Она доверчиво прижалась к моей груди и вскоре засопела, наконец-то заснув после очередного тревожного дня.

Утром меня ожидал культурный шок.

Проснулся рано и первым делом в душ. Залез в ванну, повернул краны и чуть не заорал, оказавшись под струей ледяной воды.

Вылез, обтерся полотенцем, и только потом заметил укрепленную на стене газовую колонку. Стоял и смотрел на неё, как баран на новые ворота. Я такие помню, пару раз в детстве видел у родственников, но сам никогда не пользовался.

Завтракать не стал, только прихватил с собой пару бутербродов. На прощание чмокнул Светлану, пообещав, что постараюсь позвонить, если получится.

Быстро выбежал из подъезда и сразу заметил припаркованную неподалеку черную Волгу. Василий уже ждал меня.

Надеюсь, память Медведева не подведет в самый нужный момент. Впереди мой первый день работы телохранителем Брежнева.

Справлюсь ли?

Глава 5

Оказалось, что переживал зря — порядок сдачи и приема смены был отлажен до автоматизма. Я поздоровался с Михаилом Солдатовым, который дежурил предыдущие сутки, отпустил его домой.

Тут же в комнату дежурного вошёл генерал Рябенко, махнул рукой, приглашая следовать за ним.

Вместе мы вышли к элегантному черному автомобилю. Я про себя присвистнул — легендарный ЗИЛ-114! В две тысячи двадцать пятом такой можно увидеть, пожалуй, только в частной коллекции. Стоит бешеных денег, даже не предположу, сколько.

Брежнев вышел минут через пять. Поздоровался за руку с Рябенко и со мной.

— Ну как ты себя чувствуешь, Володя? Что так рано вышел? Отдохнул бы, подменили бы тебя. Правильно я говорю, Александр Яковлевич? — сказал Леонид Ильич.

— К Чазову отправляли. Тот сказал, здоров наш Владимир, как бык! — улыбнулся Рябенко.

— Всё в порядке, даже сотрясения нет, — подтвердил я. — Только и беды, что царапина на затылке.

Рябенко открыл дверцу ЗИЛа, Брежнев уселся рядом с водителем. Там полагается сидеть охраннику, но генсек в очередной раз нарушил инструкцию. Я вопросительно глянул на Рябенко, тот в ответ просто пожал плечами — дескать, не в первый раз, спорить бесполезно. Так что мы с генералом устроились сзади.

До Кремля долетели буквально за пятнадцать минут. Я, кажется, помаленьку начинал понимать, как работает память Медведева. Заметил, что воспоминания из его прошлой жизни всплывают, когда я чувствую всплеск эмоций, некий душевный порыв. А вот рефлекторная память тела, напротив, включается, когда я не придаю значения каким-либо действиям. Когда ослабляю контроль. Именно так я теперь и сделал — полностью расслабился. Чтоб, если что случится, тело отреагировало быстрее мыслей.

Кортеж проехал на Старую площадь, остановился возле третьего подъезда. Я вышел первым, открыл дверцу Леониду Ильичу. К нему тут же подбежал худощавый человек, с умным лицом и большими залысинами над высоким лбом. Александров-Агентов, подсказала память Медведева.

— Леонид Ильич, собрались, ждут.

— Как там завидовские сидельцы? — спросил Брежнев.

— Рвутся в бой. Собрались ниспровергать и разоблачать.

— Ну-ну, посмотрим, — Брежнев усмехнулся.

Я не понял из разговора ни слова. Моих знаний для того, чтобы дать точную оценку политической ситуации семьдесят шестого года не хватало. А память Медведева все еще оставалась нестабильной.