Гений АвтоВАЗа (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 20

— То есть «Жигули-Рено» с отечественным мотором…

— Именно! Но этот экземпляр, с французским мотором и рудиментарным задним мостом, я в ЦК КПСС не покажу. Мне нужен более близкий к серийному производству прототип.

— Тогда не срывайте меня из Тольятти раньше времени. Начнём. И сделаем сразу несколько, одну гражданскую и две боевых-спортивных.

Поляков хлопнул меня по плечу.

— Договорились! У тебя будет мой прямой московский телефон. Управление главного конструктора целиком…

— В моём подчинении?

— Не нахальничай. Целиком поддержит. Помогут рассчитать и выточить любую деталь из любых сплавов. Тем более, я пока здесь. О продвижении и проблемах хочу слышать отчёт ежедневно — от тебя и главного конструктора.

Загрузил… И одновременно похвалил, обнадёжил.

— В Минске квартиру дадут?

— Оговорено. Тридцать семей ведущих специалистов, переводимых с ВАЗа, «Москвича» и из Горького сразу получат двух- и трёхкомнатные в Заводском районе, ближе к будущей работе. У белорусов жилищное строительство вообще рвёт опережающими темпами.

— То есть в марте-апреле готовиться к переезду.

— Примерно так. Но, сам понимаешь, в текущем году не начнём. Хоть там полно готовых корпусов с коммуникациями, установка оборудования, налаживание производства — процесс долгий. От тебя зависит, в некоторой степени, что там будем выпускать. Я сюда приехал в 1966-м, первая «единичка» сошла с конвейера лишь четырьмя годами позже. Белорусы, начиная не на пустом месте, пылают жаром запустить гораздо быстрее.

Это как на авторалли, когда гонишь по участку трассы, удерживая заданную среднюю скорость и имея карту только до ближайшего КП, соответственно, более чем смутно представляешь, какие препятствия ждут впереди. Сейчас я ровненько прошёл один участок, сдав Полякову французско-русского метиса, открылся следующий. Рваться, как на скоростном, никто не просит. Но поддерживать ровный темп, тем более не часами, а месяцами, ой как не просто.

Был конец недели, после смены пошли с Лизой во Дворец культуры. Через профком нам достались билеты на приезжих артистов, выступал московский вокально-инструментальный ансамбль «Весёлые ребята». Лизонька, душа чистая и неизбалованная, радовалась как дитя, хоть ансамбль был ещё совершенно не раскрученный. Да, кое-какие песни звучали, в том числе, по радиоточке, висевшей над её столом в бухгалтерии. Строгая начальница разрешала включать только в рабочий полдень, когда шла передача по заявкам радиослушателей. Девочки из бухгалтерии сами неоднократно отправляли туда письма и выпадали в осадок от восторга, когда из динамика доносилось: «По заявкам группы передовиков предприятия АвтоВАЗ и в честь дня рождения бухгалтера завода Елизаветы Прошиной звучит песня в исполнении…»

А тут — вживую! Хорошо подобранные мужские голоса, почти мальчишечьи, выводили наивное про мир, весной околдованный вновь, оттого билеты в страну любовь продаются в любом конце земли, и так далее, слова придумал Леонид Дербенёв, моя подружка, исполненная самого непосредственного энтузиазма, подпрыгивала и подпевала. Хотел сделать ей замечание — мешаешь зрителям сзади, но вряд ли, там целый ряд заняли пацанки ГПТУшного вида, те скакали ещё задорнее.

Я же смотрел на людей, тех, кого привык видеть в куда более старом возрасте, а здесь они были непростительно молодые. Как я сам.

Пел и играл на гитаре Александр Барыкин, ассоциирующийся у меня исключительно с «нарву цветов и подарю букет», Александр Буйнов, Вячеслав Малежик…

— А что это за девица у них на бэк-вокале? — с ноткой ревности спросила Лизетта в перерыве. — Да, я люблю тебя одного, но хочу нравиться всем. А тут такие клёвые парни увиваются вокруг одной.

Чесслово, не понял логики, она же женская, и на вокалистку не обратил внимания, пока та не вышла вперёд во втором отделении и не выдала шуточную «Посидим, поокаем». Как споёт «Арлекино», её имя узнают все в СССР и не только. Будущая звезда ещё далека от зенита славы, второго и третьего замужества, бегства из России со сжиганием мостов и потерей изрядной части оставшихся поклонников… В этом мире всё может сложиться иначе. Надеюсь — лучше.

Даже присутствие Аллы Пугачёвой, «конкурентки», не испортило Лизе настроения.

— Серёга! Ты — супер! С тобой хоть на край земли.

— И даже на концерт «Весёлых ребят».

Находится ли Минск до края земли или уже за ним, дальше допустимой зоны, выяснять не стал. У девушек плохо с географией. Для меня Минск — это короткая жёсткая трасса шоссейно-кольцевых гонок на Боровой, так, кажется, она называется, объезд города по кольцевой, ночь в мотеле и продолжение пути на юг по маршруту Ленинград-Одесса. В общем, какие-то леса, поля, асфальт, не особо населённый пункт. Кто знает, вдруг там и правда есть какие-то заводы.

Или сказать ей?

Открыл перед Лизой переднюю дверь служебной красной «Рено-5», выхлопотал француженку себе на зиму как испытатель, якобы проверяя пригодность переднего привода к российской зиме. На самом деле просто щадил белую «копейку». Моя девочка садилась во француженку как пани: настоящая иномарка, кого ещё катают на иностранке?

Лучше бы тот 126-й «мерседес», Лизочка, тем более приодетая совместными усилиями, смотрелась бы в нём вполне достойно, упакованная в короткую коричневую норковую шубку и из такого же меха шапку, на ногах чёрные сапожки с золочёными цепочками на голенищах, зимняя юбка оставляет на виду коленки в плотных чулках. Холодно, но ведь знает, хитрюга, что красивые коленки — моя слабость, потакает ей. Умница!

Нет, пока не скажу.

Пока ещё ничто не случилось. Только перспективы. Решение по Белоруссии готовится, но не принято. Даже если Минск для меня срастётся, в текущем году работа по специальности — испытатель и конструктор — для меня отсутствует. Что-то создавать гораздо рациональнее здесь, где опытный коллектив, производственная база, лаборатория. Боюсь, силами КБ Минского автомобильного завода малолитражка если и получится, то никак не меньше чем грузоподъёмностью в восемь тонн!

Не буду девчонку баламутить. Мы встречаемся с августа, близость началась в сентябре. Вопреки предостережениям Яши, шантаж «женись или тебя брошу» пока не намечается. Если я заведу разговор о кольцевании, уверен на 99% — согласится с радостью. Лиза, а не Яша. Один процент оставляю на непредсказуемость женской натуры. В общем, пусть пока всё остаётся как есть.

Она не сделала попытки перебраться ко мне, живя в общежитии, где комната на двоих. Мою конурку облагородила — повесила занавески, а главным образом заставила меня самого привести жильё в более цивильный вид. Появился шкаф, правда, наполовину уже занятый её вещами. Страшная койка с панцирной сеткой выброшена, её место занял широкий диван-кровать. Ну и всякие мелочи изменились, кухонный стол не шатается как пьяный, на нём скатёрка, табуреты крепкие. Даже лампочка под потолком, ранее с «абажуром» в виде газетного кулька, прикреплённого к проводу изолентой, приобрела плафон. В итоге и самому приятнее, и не стыдно девушку привести.

Зашли в квартиру, Лизонька схватила что-то из своих пакетов и заперлась в туалете, опередив меня, тоже туда желавшего, заняв его на добрые четверть часа. Надо бы затопить титан, он с утра слегка остыл. Я поставил чайник, чего-то нарезал к чаю, заменявшее лёгкий ужин. Разложил диван.

Моя дражайшая выпорхнула, наконец, вся из себя лёгкая и весенняя — в коротком зелёном платьице, лёгких туфельках, тонких колготах, подкрашенная. Такой контраст морозу и снегу за окном! Напрашивалась на комплимент и получила его.

Никакие варианты «сразу в койку» с ней не прокатывали. Сначала — долгая пауза, неторопливые посиделки за чаем, непременный этап «а поговорить». Предвкушение следующего этапа.

— Знаешь, а я тоже пела. Не таким низким голосом «хорошо-то хорошо, да ничего хорошего», — Лиза довольно правдоподобно спародировала Пугачёву. — В училище у нас был вокально-инструментальный ансамбль. Чисто девчачий, сам понимаешь, мужики в счетоводы не стремятся. Мы называли его рок-группа, но тихо, чтоб педагоги не слышали, потому что рок-группа — это реакционное и буржуазное, а ВИА — советское и прогрессивное. Нам даже купили две гитары, ударную установку, усилитель с колонкой и два микрофона. А ещё в училище имелось пианино, старое, правда, но державшее строй.