Темный мир (СИ) - Алмазов Игорь - Страница 27

Через полчаса подъехали ещё две повозки спасателей и всех, кто остался на холме, включая Кузьму, забрали в город. Мы отказались ехать с ними, поскольку нас до сих пор должен был ждать другой извозчик. Бросать его в этих лесах точно не стоит.

Удаляясь от затопленного села, я заметил, как на соседнем берегу зашевелились бобры. Вот только теперь в них не было ни капли некротики. Да и в размерах животные уменьшились. И стоило мне обратить внимание на них, как я услышал жуткий треск. Плотина, выстроенная чудовищами, всё же не выдержала напора воды и разрушилась.

— Вы это видели⁈ — воскликнул Лебедев. — Всё, насчёт остальных плотин можно не беспокоиться. Сейчас волна снесёт их к чёртовой матери. И уже скоро вода отступит.

И пиромант не ошибся. Когда мы добрались до того самого рва, через который пришлось в прошлый раз перебираться за счёт огненной магии, выяснилось, что воды в нём почти не осталось. Отступила.

Благо извозчик наш не отступил. Он всё ещё терпеливо ждал нас на выезде в поле. Нервно курил самокрутку, кашлял на всю округу, но всё-таки терпел дискомфорт, который дарил этот прибрежный лес.

В Хопёрск мы вернулись ещё до заката. На территории амбулатории суетились дежурные лекари. Даже Кораблёв подключился к работе, поскольку к тому моменту спасатели уже привезли нескольких пострадавших, нуждавшихся в госпитализации.

Отчитавшись перед главным лекарем, мы получили разрешение разойтись по домам. Основную работу мы сделали. Остальное теперь на плечах других сотрудников.

— И всё-таки каков наш дальнейший план? — спросил Сеченов, когда мы повернули на Полевую улицу к нашим домам. — Видимо, в ближайшее время нужно осмотреть тот самый дом, о котором нам рассказал дед Кузьма.

— По-хорошему, нужно, — кивнул я. — Но у нас накопилось слишком много дел на заводе. Мы сейчас создаём целых три препарата, но при этом никак не контролируем работу наших сотрудников. А Синицын в одиночку может и не справиться. Поэтому предлагаю следующий план. Завтра после работы сразу же пойдём на завод, отладим все процессы, а потом…

— А потом пойдём в дом некроманта? Ночью⁈ — поёжился Сеченов.

— Понимаю, что звучит, как самоубийство, но других вариантов у нас нет. Либо отложить поход к некроманту ещё на сутки, но я этого делать не хочу, — сказал я. — Тем более что-то мне подсказывает, что его там не будет. Раз дом заброшен, значит, он уже живёт в совершенно другом месте. Да и улик он там, скорее всего, не оставил. Просто осмотрим место. Может быть, наши боги что-то почувствуют. Подалирий молчит?

— Подалирий — немой, Алексей.

— Ах да, точно… — сдерживая самоироничный смешок, ответил я. — Сложно привыкнуть к тому, что другие боги могут быть молчаливыми. После общения с Гигеей это не представляется возможным.

— Я всё слышу! — буркнула в моей голове Гигея.

Кто бы сомневался!

После такого насыщенного дня я спал как убитый. Лишь убедился, что с Олегом и его семьёй всё в порядке, а затем сразу же вырубился.

Следующий день обещал быть чуть ли не сложнее предыдущего. В амбулатории точно будет завал из-за того, что часть лекарей уйдёт в госпиталь — следить за пострадавшими из Подгоренки. Один из охотников еле живой остался. Ему кровь восстанавливать придётся ещё месяца два как минимум.

И я в своих догадках не ошибся. Как только на следующее утром мы с Иваном подошли к зданию амбулатории, перед нами предстала длиннющая очередь из людей.

— У меня о-о-очень плохое предчувствие, — протянул Сеченов. — Синицына тут больше нет. Кораблёв и Решетов, скорее всего, трудятся в госпитале. А это означает, что работать нам предстоит втроём с Родниковым.

Присутствие Родникова вообще ничего не меняет. Есть он или нет его — обычно это заметить попросту невозможно, потому что принимает людей Эдуард Семёнович со скоростью черепахи-инвалида.

Но деваться было некуда. Мы с Иваном — первая и последняя линия обороны. Если мы не спасём людей, то с этим уже никто не сможет справиться.

Мы приступили к работе, и поначалу процесс шёл довольно бодро. На каждого пациента я тратил не более пяти минут. Однако в середине дня ко мне зашёл мужчина лет шестидесяти, с которым всё оказалось гораздо сложнее. Уже взглянув на него, я понял, что возиться с ним придётся довольно долго.

— Алексей Александрович, здравствуйте, — прохрипел он, напряжённо поглаживая длинную бороду. — Меня Архипом звать. Архип Петров. Позволите мне присесть?

— Разумеется, — кивнул я. — Рассказывайте, что случилось?

Дышит очень тяжело. Лицо бледное, даже немного синеватое. И даже сквозь рубашку я прекрасно вижу, как сильно видоизменена его грудная клетка.

У этого «клиента» явно не всё в порядке с лёгкими. Когда мужчина сел около моего стола, я сразу же обратил внимание на его пальцы. А точнее — на ногти. Округлые, утолщённые, как и фаланги пальцев, на которых располагаются эти ногти. Мало кто знает, но это признак серьёзных проблем с дыхательной системой. На первый взгляд кажется, какая вообще связь может быть между ногтями и лёгкими?

А связь есть, причём очень даже логичная. Такое изменение кончиков пальцев происходит из-за недостатка кислорода в крови. Когда уровень кислорода падает, в пальцах происходит компенсаторное увеличение сосудистой стенки. В итоге мягкие ткани ногтевых фаланг разрастаются.

Если их сейчас коснуться, я почувствую подвижность и выраженную упругость ногтевой пластины. То есть она будет заметно проседать при нажатии, чего обычно не бывает у здорового человека. А после нажатия ноготь отпружинит назад.

Этот симптом также называют симптомом «барабанных палочек» или «часовых стёкол».

Мы ещё даже не начали говорить с пациентом, а я уже понял, на что мне стоит обратить всё своё внимание.

— Одышка, Алексей Александрович. Задыхаюсь, и уже не первый год, — произнёс Архип. — Мне сказали, что вы всем помогаете. Я пять лет терпел этот ужас. Больше не могу. Очень надеюсь, что вы сможете посоветовать что-то. Я ведь даже в гору подняться не могу. Приходится останавливаться каждые двадцать шагов, чтобы привести дыхание в порядок.

— Скажите честно, вы курите, Архип? — поинтересовался я.

— Курил. Лет сорок курил самокрутки, которые из Пензы привозят. Последние пять лет уже этим не занимаюсь. Как-то отвык, когда начал постоянно кашлять. Уже даже вдохнуть этот чёртов дым не могу, — объяснил Архип.

Похоже, всё дело в курении. Вероятно, развилась хроническая обструктивная болезнь лёгких, судя по пальцам и бочкообразной грудной клетке. Там внутри определённо эмфизема. Но создаётся впечатление, будто я что-то упускаю.

Почему-то интуиция трубит, что кроме самокруток на его здоровье повлияло что-то ещё. Странное ощущение… и оно приходит ко мне уже не в первый раз. Поначалу я думал, что всё дело в опыте. Всё-таки я в прошлой жизни повидал десятки тысяч пациентов, если не больше. Но такого острого чувства у меня никогда не было.

Такое впечатление, будто это лекарская магия даёт мне подсказки. Любопытно… Неужели она эволюционирует? Ведь раньше она никогда так не делала. Я всегда изучал симптомы человека своими силами.

— Снимите рубашку, я вас послушаю, — сказал я и достал фонендоскоп.

Ага… Ещё до того, как я начал слушать лёгкие, мне в глаза бросились ещё два симптома. Оказавшись рядом с пациентом, я обнаружил, что у него покраснели веки. А губы, наоборот, стали синюшными. Всё это — признак кислородной недостаточности.

Лёгкие. Что-то происходит с ними. Очевидно, вышеописанное заболевание — ХОБЛ. Но я что-то упускаю… Это точно. Сомнений в этом быть не может.

Я принялся слушать лёгкие, прикладывая головку фонендоскопа к расширенной грудной клетке, и услышал хрипы. Влажные, с элементами крепитации — звука, которые образуется при слипании и разлипании листков плевры. А раз уж даже оболочка, окружающая лёгкие, «попала под раздачу», значит, воспалительный процесс распространился чуть ли не на всю дыхательную систему и грудную клетку в целом.