Мальчик и облако (СИ) - Урусов Алексей - Страница 28

Я реально обрадовался – друзей у меня было немного, и расставаться с Артуром не хотелось.

– А ещё, – продолжил Артур, – папа мне коня купил. Золотистого, как на нашем гербе. Я в Москве выездкой занимался, здесь было не до того, а сейчас решил возобновить занятия. Будет интересно, покажу.

Только мы собрались идти, как в библиотеку вошёл Матвей Давидов. Он с порога протянул мне папку: – Держи.

–Там что? – спросил я.

– Там документы по твоей земле: участок два с половиной на три с половиной километра, чуть больше тысячи гектаров. Хозяин три года назад пытался её продать, но никто не купил, так что она так и осталась в аренде. Все документы публичные… Артур, что с тобой? – спрашивает Матвей Гефта, я поворачивается к Артуру и вижу, что его лицо и впрямь вытянулось от удивления.

Артур тычет в меня пальцем: – По ЕГО земле?

– Нет, не по моей, – отвечаю ему, – я её просто купить хочу.

– Ты хочешь купить тысячу гектаров? – Артур ошарашенно слегка дёргает меня за рукав…

– Мне-то немного надо. Но продают только весь участок. Придётся, наверное, брать.

Владимир. Дом Перловых.

Я уже как-то привык, что даже важные новости в семье Перловых обычно сообщались за ужином, почти мимоходом. Так и сегодня, Геннадий Алексеевич, не спеша попивая чай, сообщил: – Звонил дед из Москвы. У Бориса, который Глебович, в этом году окончание лицея. За успехи в учёбе и награждение медалью «За спасение погибавших» он поощрён – ему вручили приглашение-пропуск на выпускной бал «Алые паруса», который пройдёт в Санкт-Петербурге. Деды провели видеоконференцию и решили, что будет правильно, если вы все сможете в середине июня побывать в Петербурге и отдохнуть там. Ну, а «Алые паруса» посмотрите от Ростральных колонн или с другого берега Невы: на саму Дворцовую площадь пропуск будет только у выпускников. Под Петербургом живут родители Виктории, жены Глеба, и они рады будут принимать вас всех у себя. Оттуда вы в конце июня скоростным поездом переедете в Симферополь; мы обещали Абрикосовым, что минимум две недели вы проведёте в Крыму.

– А военка у Окиновых? – грустно спросил Василий.

– Окиновы роту собирают в середине июля, деды это с князем Окиновым тоже проговаривали; в Бурятию вас заранее доставят самолётом. Вам там месяца хватит, чтобы поучиться – и надоесть не успеет, и набегаетесь.

Подмосковье. Загородный дом Перловых.

То, что Перловы подготовились к нашим каникулам основательно, я убедился уже вечером, когда мы прибыли в Москву. Не успели мы как следует разместиться и отобедать, как нам с Василием сказали, что наших коней привезли и их сегодня надо выгулять. Загородный дом Перловы называли – «общим»: у главы рода и его старшего сына Глеба Алексеевича особняки были в Москве, а вот загородный дом – один на две семьи. Сюда же традиционно селили родственников и внуков, – приезжавших к дедушке и бабашке, как утверждали старшие – «подальше от московского смрада». Я какого-то особого смрада в столице не заметил – кроме, разве что, запаха асфальта, разогретого под жарким летним солнцем.

А в целом Москва была … громадной. Я неоднократно бывал в Москве – ездили на соревнования, но мы всегда жили или на окраинах или в гостиницах рядом со стадионами и другими местами проведения соревнований и реконструкций, а вот так – через весь город мне кататься не приходилось. Интересно – много ли москвичей ездит так на работу и обратно? А из Подмосковья? И сколько времени они проводят каждый день в дороге? И что у них после этого остаётся на повседневные дела и на жизнь?

Мы спускались в подземку, и полтора часа поезд нёс нас из конца в конец, чтобы мы могли попасть в какой-нибудь музей или дворец. А до центра, где жило старшее поколение семьи – Алексей Сергеевич и Ирина Витальевна Перловы, добирались за час.

Порадовало, что вместе с нами и с конями из Владимира приехали четыре охранника, поэтому у нас была возможность делиться на «группы по интересам» для отдыха. Перловская малышня предпочитала всякие купания-катания-зоопарки; Валентина Глебовна объединилась с Екатериной, и они собственный «променад» устраивали отдельно; а мы с Борисом Глебовичем, Василием и мной продолжали тренировки, совершали по окрестностям конные прогулки, да ездили посмотреть на соревнования и реконструкции.

Англия. Аскот.

Заняв своё место в королевской ложе, Елизавета дружелюбно улыбалась своим подданным. Впрочем, рядом с королевской трибуной в Роял Энкложур не было подданных в широком смысле этого слова; так-то все подданные равны, но некоторые ровнее: вот и вблизи королевы были только те, кто «ровнее». Доступ на трибуну имели даже не сливки общества, а исключительно верхний слой сливок, ну и некоторые избранные из других государств, для которых аристократический и финансовый ценз был ещё выше, чем для «подданных Её величества».

Последний день самых знаменитых английских конных скачек – «Королевского Аскота» проходил, как и предыдущие четыре, в строгом соответствии с более чем четырёхвековой традицией: незадолго до четырнадцати часов королевская процессия выехала из Виндзорского замка, и, проехав пять миль, ровно в четырнадцать часов въехала на ипподром. Королева и другие члены монаршей семьи поднялись в королевскую ложу, где на столиках туту же появился обязательный десерт скачек – клубника со сливками. Из всей семьи сегодня отсутствовал лишь муж королевы – Георг, неожиданно приболевший. Но кого он интересует, когда на голове королевы такая оригинальная, интересная шляпка? Как и все женщины, посещавшие Аскот, королева строго выполняла главное условие присутствия на этом мероприятии для женщин, и каждый день надевала новую шляпку. Так что все взоры дам, их мужей и прессы были обращены на королеву и тех представительниц высшего света, которые «угадали» и их шляпка по фасону или расцветке приблизилась к королевской модели.

Началась подготовка к скачкам и жокеи на её лошадях, облачённые в королевские цвета – лиловую куртку с золотой тесьмой и алыми рукавами и чёрные бархатные шлемы с золотой отделкой, прогарцевали рядом. Королева помахала им рукой, ласково улыбалась, выслушивала и давала прогнозы, попробовала клубничный десерт, но мысли её были там, в Виндзорском замке, рядом с Георгом: то, что происходило с ним последние месяцы, было общеимперской катастрофой, и сегодня эта катастрофа должна была закончиться. В результате опрометчивого употребления несертифицированных магических таблеток, муж полностью утратил магическую силу, это удалось скрыть, но подданные её величества стремительно теряли ту прибавку, что в своё время получили от Георга, и что-то нужно было делать. Эта неприятная ситуация наложилась на утрату многими аристократами, – как солидного возраста, так и молодёжью, – собственной силы, что усугубляло проблему. Первым слетел со своей должности министр обороны Сэлвин Лойд, этот зажравшийся, обнаглевший и разжиревший боров.

Точнее, лорд-хранитель малой королевской печати Стэнли Болдуин, назначенный Тайным Советом главой комиссии по расследованию «таблеточного скандала», вцепился в министра обороны как тот мангуст Рикки-Тикки-Тави из сказки Киплинга – в кобру, * и не собирался выпускать. Так что у Сэлвина напоследок всё-таки хватило ума не дожидаться, пока Тайный Совет официально объявит его главным виновником «м-эпидемии», и он подал высочайшее прошение об отставке. Ещё несколько чиновников высокого ранга последовали за ним. Два десятка родов сменили глав – не только молодёжь «баловалась» таблетками; потерявшие магическую силу старики вынуждены были отдавать власть.

Сразу же после памятного заседания Тайного Совета королева изъявила желание пообщаться с историками протокола – официально в их функции входила фиксация истории королевской семьи. На деле они и были настоящим «Тайным Советом» королевы, к помощи которого она прибегала тогда, когда все остальные рычаги власти и советники не справлялись с ситуацией. Сколько раз за всё время её нахождения у власти она собирала этих «историков» для чрезвычайной помощи в безвыходной ситуации? Три? Четыре? Сейчас был именно такой же случай. И она была уверена, что свою работу они сделают безупречно, как и она свою.