Слезы Вселенной - Островская Екатерина - Страница 25

– Пожалуйста, – попросил Сорин, – без этих ужасных подробностей… Хотя я и сам тоже хорош. Если бы он мне сразу все объяснил, мол, угрожают ему, я бы решил все вопросы. Теперь до конца жизни себе этого не прощу. – Евгений Аркадьевич вздохнул, выглянул в окно, где был виден павильон, к которому выруливал роскошный «Мерседес-пульман», и продолжил почти без паузы: – Какая музыка! Душа отдыхает.

– Ваш друг Ничушкин прибыл, – просветил хозяина Гончаров.

– Да какой он мне друг, – отмахнулся Евгений Аркадьевич, – были когда-то деловыми партнерами… Но жены наши действительно до сих пор тесно общаются.

– А почему были? – удивился Гончаров. – Ведь товарно-сырьевая биржа, которую вы с ним и с другими товарищами-предпринимателями учреждали, работает до сих пор. Кстати, довольно успешно работает.

Сорин удивился такой осведомленности и тут же понял, что гость перед прибытием сюда наверняка посмотрел какие-то материалы на хозяина дома, а таковые наверняка имеются – знать бы какие. А потому решил ничего не говорить, а только пожал плечами. А это могло означать все что угодно.

– На него в прошлом году дело заводили за уклонение от уплаты налогов, но тут же закрыли, потому что Альберт Семенович сразу погасил недоимку. А это как-никак сто тридцать пять миллионов, – продолжил полковник юстиции.

– Я об этом ничего не знаю, – снова пожал плечами Сорин. – Жена общается с его Наташей: у них свои дела, в которые я не лезу. Наташа, кстати, в сериалах снимается.

– Я крайне редко смотрю телевизор: времени не хватает, – объяснил Гончаров. – Иногда спорт: футбол или бокс…

– А разве криминальные новости не смотрите? – удивился Сорин.

– А зачем? Мне хватает информации из оперативных сводок. Да и знакомлюсь с ними только по служебной необходимости, потому что особой радости это не приносит…

– Надо выбираться к гостям, – не дослушав гостя, произнес Евгений Аркадьевич. – Начали прибывать любители поэзии: подкатывают один за другим – черт бы их всех побрал…

Глава четырнадцатая

Горели светильники, стилизованные под жирандоли[27]. Гости расположились в бархатных креслах, выставленных рядами, но так, чтобы между ними уместились и столики. Дамы были в вечерних туалетах с открытыми плечами, поблескивали бриллианты. Жена Ничушкина – актриса Наталья Зазнобина – демонстрировала глубокий вырез декольте, в котором красовалось колье с сапфировыми подвесками в виде перевернутых синих васильков. Она беседовала с Марфиной и старательно делала вид, что не понимает, чего хочет от нее жена вице-губернатора.

– Ах, это вы про постельную сцену в моем последнем… простите, в моем крайнем фильме! – наконец догадалась звезда сериалов. – Так это не я была. Во-первых, я обнаженной никогда не снимаюсь – как можно, чтобы на твою наготу смотрели посторонние! А во-вторых, это была моя дублерша для подобных эпизодов. Хотя и снимали меня сзади… то есть дублершу снимали, но всем же понятно, что это не я: у меня талия потоньше будет, да и грудь поизящнее…

Они разговаривали под портретом поэта Заболоцкого, который сверху через очки рассматривал огромное декольте актрисы.

– Мне тоже не раз говорили, что сзади у меня талия смотрится потоньше, – призналась Марфина.

Сорин встречал входящих гостей, а Гончаров разглядывал их издали. Некоторых он узнавал, хотя лично знаком с ними не был: владелец сети быстрого питания Котов, поставщик бананов из Колумбии Стельмах, кинопродюсер Портнягин… Мимо промелькнуло знакомое лицо – даже два: владельца завода «Промэлектрон» Курочкина держала под руку и тянула в сторону подруга его убитой жены Марина[28]. Они явно стремились к выходу, намереваясь уйти. Но у дверей пришлось снова столкнуться с хозяином.

– Рома, ты куда? – удивился Сорин.

Курочкин растерялся, потому что не знал, что ответить, не врать же, что Марина забыла выдернуть из розетки электрический утюг, а потому вынужден был сказать правду. Произнес эту правду шепотом, словно боялся распугать остальных гостей:

– Женя, у тебя в доме мент. А именно этот мент просто так в домах нормальных людей не появляется.

– Так он не просто так: его невеста дружила в детстве с моей Вероникой. Вон они беседуют с женой Ничушкина. С ними еще жена вице-губернатора.

– Меня, если честно, от этой кинодивы тошнит, – тут же подключилась к мужскому разговору Марина, – как ни включишь телевизор – везде ее задница.

– Так продюсер Портнягин постоянно просит деньги на постановку у Альберта, – объяснил Сорин. – Берет безналом, а возвращает кэшем, да еще с наваром. Для Алика это и не прибыль вовсе, но, может, ему приятно, что Наташка всему миру демонстрирует свои прелести. Кстати, он сам и псевдоним ей придумал.

– Лет десять назад нынешняя кинозвезда Наташа убедила его съездить отдохнуть в Дубровник, – вспомнила подруга Курочкина и объяснила: – Это в Хорватии. Уговорила Альберта, не предупредив, что там при отеле только один пляж, да и тот нудистский. Потом рассказала мне по секрету, что мужу в Дубровнике очень понравилось.

Она посмотрела на своего спутника и шепнула ему в ухо, словно сообщая какую-то тайну:

– Рома, я пойду к дамам, желаю познакомиться с невестой мента, который, если честно, и ко мне подъехать пытался с непристойными предложениями, даже комплименты делал.

– Да у них всегда один и тот же комплимент, – улыбнулся услышавший эти слова хозяин. – Как хорошо смотрится на вас это вечернее платье, но к цвету ваших глаз лучше подошла бы тюремная роба.

– Не смешно, – ответила Марина и стала не спеша удаляться, эстетично повиливая бедрами, улыбаясь приятельницам и просто знакомым дамам.

Сорин с Курочкиным смотрели на ее голую спину.

– И все равно этот мент здесь не просто так, – не мог успокоиться Роман Валентинович. – Он как клещ – если вцепится, то потом его не оторвать. Хотя мне на него, как говорится, грех жаловаться, он мне даже помог в чем-то, но все равно, Евгений Аркадьевич, будь с ним осторожнее.

– А чего мне с ним осторожничать, – попытался отговориться Сорин, – он здесь с невестой. А вообще, пытается что-то разнюхать: неделю назад застрелили моего старого знакомого, о котором я и думать забыл. Когда-то с ним был общий бизнес, но потом этот знакомый решил заняться бандитскими делами: рэкет и все такое… срок мотал… Но я с ним уже лет двадцать не виделся.

– Как его звали? – поинтересовался Курочкин.

– Неважно, – махнул рукой Сорин, – нет человека – нет проблем. А вообще его погоняло было Хомяк. Но тебе это прозвище, судя по всему, ни о чем не говорит.

Гости заполняли зал, приветствуя друг друга, завязались разговоры. На сцену поднялась Вероника и обратилась к присутствующим:

– Друзья, прошу занять свои места, герои нашего вечера уже подъехали, и сейчас они войдут.

– Может, удалимся отсюда? – предложил Евгений. – Распишем пулечку. Можно и вдвоем в так называемый гусарский преферанс. Другими словами, с болванчиком. Карты болванчика открываются, и вистующий ходит за него. Но в такой игре нет смысла: ни торговли, ни подстав… Надо третьего позвать.

– А лучше вчетвером, – предложил Курочкин, – так еще веселее.

Приглашенные гости рассаживались по креслам. Только Сорин и Курочкин пока не двигались с места, оставаясь стоять у стеклянной стены, за которой была бильярдная. Стола с зеленым сукном отсюда не было видно, потому что со стороны бильярдной стену закрывали такие же зеленые шторы. К хозяину не спеша подошел еще один из соучредителей товарной биржи, Ничушкин, кивнул Курочкину и вздохнул, глядя на Евгения Аркадьевича.

– Чувствую, что влип: я в этой поэзии разбираюсь как стриптизерша в розе ветров. А моя Наташка к твоей Веронике пристроилась. А мы сами где-то можем посидеть и провести время с толком?

– Мы с Романом решили партейку-другую в преферанс раскатать.