Последний путь (СИ) - Ярыгин Антон - Страница 29

Это длилось довольно долго. У кого-то чуть не сдали нервы — один из защитников собрался стрелять по кустам. Однако отхватил по голове от более стойкого товарища. И успокоился. Шорохи в лесу стали чаще. Этот звук людей напрягал ещё больше. Даже самые стойкие собрались открыть огонь по кустам. Как вдруг, из леса, внезапно, разом выпрыгнули морлоки! Со всех сторон! Они взяли людей в окружение. Мутантов было так много, что стало непонятно — как они в лесу все поместились. Первый выстрел прозвучал залпом — одновременно выстрелило около тридцати стволов. Но ни одна пуля не поразила! Все были обескуражены — как так? Но и враги встали, как будто наткнулись на препятствие. Защитники увидели, что над лагерем как будто был купол. И никто не мог его пройти. Из-за чего защитники немного успокоились. Но никто ружьё не опускал. Мутанты пёрли буром на купол. Но они не могли его одолеть.

Тем не менее было понятно, что это — ненадолго. Купол начал мерцать. Мужчины взяли ружья покрепче. И вдруг, внезапно, что-то заставило морлоков отвлечься от купола. На арене появился крузер с пулемётом. Защитники, видя, как ловко он валит мутантов, воодушевились. Шансы резко возросли. Сначала было хорошо — казалось, что экипаж боевой машины справится сам. Но вдруг купол перестал справляться — парочка мёртвых мутантов провалилась сквозь него. А позже — и вовсе исчез. Морлоки воспользовались этим — они кинулись на лагерь. Но получили ещё один единый залп. После были ещё, ещё и ещё выстрелы. Но теперь это был уже не слаженный залп. Иногда стреляли очередями, но чаще — одиночными. Мутанты несли потери: от первого выстрела у одного из них снесло голову. У другого перебило ноги, но он полз. Правда, недолго: ему прилетело в голову, лишив жизни окончательно. Азарт сначала охватил защитников. Но вдруг им всем, практически одновременно, понадобилось перезарядиться. Плотность огня резко упала. И морлоки этим воспользовались: они за два скачка добрались до некоторых наиболее близких мест. А затем ударили по обороняющимся. Силы, с которой они били, некоторым людям хватило на то, чтобы лишиться головы. В прямом и переносном смысле. У кого-то от удара оторвало голову. У другого просто разбили черепную коробку. Третьего выбросили в лес, где он, ударившись об дерево, потерял сознание. Группа защитников, в которой был Андрей, тоже попала под удар. Мутанты сначала разбрасывали людей в разные стороны. А затем — рвали на части. Андрею повезло: в полёте он умудрился потерять сознание. Ненадолго, на пять секунд. Но этого хватило, чтобы морлоки посчитали его мёртвым. И, что странно, потеряли к нему интерес. Чем он и воспользовался, пробираясь к крузеру.

После этого, когда хозяин покинул машину, он уселся за руль. Но не рискнул ездить также, как хозяин. А, возможно, что просто не умел. Чем и подставил Коляна — стоило закончиться патронам у пулемёта, как внедорожник оказался в окружении. Они уже приготовились продать свои жизни подороже, покидая машину. И в этот момент прозвучали выстрелы, после чего все морлоки резко убежали обратно в лес. Обороняющиеся ещё долго стояли, не опуская оружия. Но, спустя какое-то время, из машины и прицепа вылезти женщины. Среди них была и Елена Шконда, жена Антона Мягкова. В лагере стояла смесь радости и боли.

— Коля, — спросила Лена Коляна, — а где Антон?

— Кстати да: а где ваш командир машины боевой? — спросил подошедший Михалыч.

— Блин, Тоха! — ответил Колян и рванул куда-то в лес.

В лесу они обнаружили обезглавленное тело женщины и тело Антона Мягкова. Елена со слезами на глазах подбежала к нему и начала тормошить:

— Антон! Очнись!

На что услышала ответ:

— Ох, дайте умереть спокойно!

Елена разрыдалась ещё сильнее, а Михалыч, грубо отодвинув её, сказал:

— Отставить умирать, боец!

После чего они вдвоём с Коляном подняли его и понесли в лагерь. Елена, надо отдать ей должное, нашла в себе силы и пошла впереди дуэта. Она отодвигала ветки и дополнительно утаптывала тропу. И, зайдя в лагерь, они прошли в прицеп. Там уложили Антона на свободную койку. Мужики покинули прицеп. А Елена упала на грудь Антона.

— Тёть Лен, — Катя тихонько коснулась её плеча, — можно я им займусь? А вы пока поспите! Мише нужна бодрая мама.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спросила Елена.

— С ним всё будет хорошо, тёть Лен, — успокаивающим голосом ответила Катя.

Лена ушла. Но всё равно часто приходила. Позже стало ясно, что маленький Миша при поддержке Екатерины создал купол. Тот самый, который дал на первое время защиту обороняющимся. Но на что способен малыш? Тем не менее, он показал, что на многое… Кто знает, сколько ещё было бы жертв в лагере. А так — двадцать человек из ста двадцати. Жалко, конечно, но это — война. А на войне — убивают.

И пока Екатерина врачевала Антона, Мишка произнёс первое слово. И оно было «Катя». Елена, конечно, удивилась, но потом поняла.

После рассказа Колян пошёл спать. Пулемёт он уже давно почистил и перезарядил. Ночью лагерь спал. Кроме тех, кого Михалыч оставил дежурить, разумеется. Организовали четыре поста, на которых сидело по двое часовых. Также они топили костры — и свет, и тепло. Помимо кемпера народ воспользовался палатками. Которых, разумеется, было мало. На всех, конечно же, не хватило. Те, кому не хватило палаток, построили шалаши.

Мне не спалось. Но и ходить-бродить по снегу особого желания не было. Да и холод как-то демотивировал на дальнейшую прогулку. Заметил шалаш, в котором горел свет. Кто-то тоже не спит. Пойду, загляну. Вдруг Михалыча увижу? О, точно! Там, как и ожидалось, был Михалыч.

— О, Антон, очнулся? Садись, — указал он на стул, не отрывая взгляд от стола.

На столе лежала карта старого, до атомной войны, мира. Я присел на предложенный стул.

— Как самочувствие? — спрашивает он участливо.

— Снилось мне, что я — половая тряпка. Ибо ощущения, как будто меня повозюкали по полу, затем выжали, а после — сохнуть повесили, — с честной миной говорю ему.

— Значит, нормально, — подвёл итог он. — Какие планы дальше?

— Да даже не знаю, — пожимаю плечами. — Мы-то дальше поедем. Но вас бросить здесь тоже нехорошо.

— Вот как раз и хотел тебя спросить — перевозками дальнейшими не подсобишь? У нас тоже особо без вариантов, — говорит Михалыч, глядя мне в лицо.

— В Челябинск возвращаться не вариант совершенно? — задаю риторический вопрос.

— Нет… — вздохнул он. — Боюсь, что следующий подобный налёт мы не выдержим.

— Думаете, будут ещё? В смысле подобные налёты, — уточняю у него.

— Я почти уверен, что да, — ответил Михалыч.

Снаружи раздался какой-то шум. Чуть позже стало слышно, как засуетились часовые. Мы с Михалычем вышли из шалаша — мало ли… И тут я услышал:

— Мой Галаад, мой Манассия…

— Михалыч, пусть не стреляют, — говорю я, понимая кто там.

— Не стрелять, — гаркнул Михалыч.

В этот момент из леса вышел брат Григорий. С тем же помповиком, распевая псалмы.

— Благослови, Отче! — обращаюсь к нему.

— Я простой монах, у меня нет права благословлять, — отвечает он. — Здравствуйте! Я рад, что вы пережили мою разбушевавшуюся паству.

— Чего? — шепчет мне Михалыч. — Это что ещё за сектант?

— Всё нормально, — шепчу ему в ответ я. А затем — к Григорию: — Что-то хотел, брат Григорий?

— Да! Сказать спасибо, что усмирили сестёр-гордячек. И ещё, — сказал он с серьёзным видом: — В Челябинск живые не ходят. Вздумаете вернуться — моя паства спокойно вам жить не даст.

После чего развернулся и ушёл обратно в лес. А я же вспомнил, что он об этом уже предупреждал. Челябинск больше не для людей…

— В Рэвенхольм живые не ходят… — цитирую пастора Григория из Халф-Лайф.

— Чего? — спросил Михалыч.

— Да так, вспомнилось… — долго объяснять.

Мы вернулись в шалаш. Михалыч опять встал над картой. Но, немного подумав, поставил на огонь чайник.

— Под чаёк думается как-то проще, — говорит он, глядя на чайник. — Куда дальше думаешь ехать?