Русь. Строительство империи 5 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 2

Лекарка?

Она опустилась рядом с Ратибором, бросила на пол мешок, и оттуда донесся слабый звон металла — ножи или что-то острое. Варяги застыли у двери, ворча под нос, и я шевельнулся, пытаясь встать. Один из них заметил это и шагнул ко мне, он рявкнул:

— Отойди, князь, не мешай!

Второй варяг встал рядом, скрестив руки, и оба смотрели на меня, как псы на кость, что нельзя трогать. Я фыркнул, но остался на месте, глядя, как женщина склоняется над Ратибором. Она что-то тихо буркнула и один из варягов кивнул, шагнув к факелу с ножом в руке. Точно лекарка.

— Клинок, — сказала она. — Раскалите добела.

Варяг поднес нож к факелу. Пламя лижет сталь и она медленно краснеет, потом белеет, будто кусок солнца в его руках. Женщина меж тем развязала повязку на груди Ратибора. Рана была глубокой, рваной, с черными краями, будто копье не просто вонзилось, а выжгло жизнь из него. Он слабо застонал, почти не слышно, когда она плеснула на рану чем-то из фляги — вода или зелье, не знаю, но запахло резко.

Варяг принес раскаленный клинок и она, не медля, прижала его к ране. Ратибор дернулся, тело его выгнулось, его зубы скрипнули так, что даже я услышал. Едкий, тошнотворный запах паленого мяса ударил в нос. Я зажал рот рукой, прогоняя муть. Он не закричал — только шипение вырвалось из горла, но я видел, как пальцы его вцепились в солому и жилы на шее натянулись. Лекарка держала клинок секунду, другую, потом отбросила его в сторону — он звякнул о камень, остывая. Ратибор затих, дыхание его стало ровнее.

Она достала из мешка маленький, глиняный горшочек и пальцами зачерпнула густую мазь. Она втирала ее в обожженную кожу, медленно, но уверенно, будто всю жизнь только этим и занималась. Я смотрел, как черная рана покрывается этой мазью, ее края перестают кровить. Ратибор шевельнулся, вдохнул глубже. Он выкарабкается. Семь тысяч очков — и он жив.

Лекарка поднялась, отряхнула руки, и я заметил, как плащ ее чуть сполз с плеча — узкое, худое, но крепкое, как у девки, которая привыкла работать. Она шагнула к Веславе, опустилась на колени и развязала ее повязку. Рана на боку была не такой глубокой, как у Ратибора, но была длинной и рваной, будто мечом полоснули. Кровь текла медленно, Веслава была бледной, глаза ее закрыты, я видел, как дрожат ее пальцы. Лекарка плеснула из фляги, промывая рану и Веслава слабо застонала, открывая глаза. Ее мутный взгляд скользнул по мне. Она попыталась улыбнуться, но губы только дернулись.

Лекарка работала молча — промыла, наложила мазь, потом достала чистую тряпку и туго обмотала бок Веславы. Движения ее были точными, как у кузнеца, который бьет по железу. Веслава вздохнула, откинула голову назад, цвет возвращается к ее лицу. Пять тысяч очков — и она тоже жива. Я выдохнул, напряжение в груди отпускает. Они дышат. Я еще в игре.

Лекарка закончила, поднялась, отряхнула руки от мази и крови. Варяги зашевелились, один шагнул к ней, будто хотел что-то сказать, но она повернулась к ним и буркнула:

— Ждите там. Мне надо их осмотреть еще раз.

Голос ее был тихим и варяги, чуть поворчали и отступили к двери. Я смотрел на нее, пытаясь разглядеть лицо под капюшоном, но тени скрывали все.

Кто она? Вежа воплотила ее из воздуха? Или это просто баба, что умеет лечить, а система лишь направила ее сюда? Я хмыкнул про себя. Хитро. Она стояла спиной ко мне, поправляя мешок, а я ждал, что она скажет или сделает дальше.

Факел трещал, бросая отсветы на стены. Она нагнулась к Ратибору, проверила повязку, потом к Веславе — тронула ее лоб, проверяя жар. Я шевельнулся, и один из варягов тут же рявкнул:

— Сиди, князь! Не лезь!

Я фыркнул. Пусть делают, что хотят. Главное — мои люди живы. Лекарка поднялась, собрала свои вещи — флягу, горшочек, тряпки — и сунула их в мешок. Потом выпрямилась и повернулась к варягам:

— Уходите. Мне надо говорить с ним.

Варяги переглянулись, один что-то буркнул — то ли ругнулся, то ли спросил, — но она повторила приказ:

— Уходите. Сейчас.

Они поворчали, но попятились к двери. Дверь скрипнула, захлопнулась с тяжелым стуком, и мы остались вчетвером — я, Веслава, Ратибор и эта женщина в плаще. Она стояла спиной ко мне, поправляя капюшон.

Она хочет говорить? О чем?

Дверь за варягами захлопнулась с тяжелым стуком, эхо гулко прокатилось по сырому камню, будто кто-то бил молотом в пустоте. Веслава дышала ровно, лежа у стены, Ратибор шевельнулся, застонал тихо.

— Кто ты? — вырвалось у меня.

Голос мой царапнул тишину, я ждал, что она ответит. Но она молчала, только плечи ее чуть дрогнули под плащом, будто мой вопрос ее позабавил. Я стиснул кулаки.

Она медленно повернулась, будто нехотя, и свет факела скользнул по ее фигуре. Капюшон все еще скрывал лицо, но я видел очертания — скулы, острый подбородок, глаза, что блеснули в полумраке, как угли в золе. Знакомое? Нет, не может быть. Я прищурился, вглядываясь.

Она молчала, глядя на меня. Уголок ее губ дернулся — то ли усмешка, то ли гримаса, — и я замер, пытаясь понять, кто передо мной.

— Ты от Сфендослава? — спросил я.

Она тихо фыркнула и шагнула ко мне. Ее плащ зашуршал и я почуял запах — травы горькие и резкие. Лицо ее все еще было в тени, но я видел, как волосы выбились из-под капюшона, и свет факела поймал их, окрасив в слабый рыжий отблеск. Нет, не рыжие, как у Вежи, а темные, с едва заметным отливом. Она остановилась в шаге от меня.

— Ты смелый, князь, — сказала она наконец, с хрипотцой. — Я здесь, чтоб твоих людей вытащить. Да и тебя надобно освободить.

Я нахмурился, вглядываясь в нее. Голос знакомый? Нет, не могу вспомнить. Но что-то в нем цепляло. Свет факела упал на ее лицо — не полностью, только краем, осветив скулу и угол глаза. Она не отшатнулась, стояла, глядя на меня, и я видел, как зрачки ее блестят в полумраке, будто у кошки, что следит за добычей.

— Ты их вылечила, — буркнул я, кивнув на Веславу и Ратибора. — Зачем осталась? Говорить хочешь? Так говори, не тяни.

Она тихо усмехнулась. Потом наклонилась чуть ближе, и я почуял запах ее волос — травы, смешанные с дымом, как от костра в лесу. Лицо ее все еще было в тени, ее губы шевельнулись, будто она подбирала слова.

— Я осталась, князь, потому что мне есть что сказать, — сказала она и сняла капюшон.

— Искра, — прошептал я.

Глава 2

Факел на стене дернулся и его свет заплясал по ее лицу. Передо мной стояла Искра, дочка Огнеяра. Ее черные глаза впились в мои. Темные волосы, с рыжим отливом, выбились из-под плаща, а острые скулы напряглись.

А что тут скажешь? Что еще эта девица могла выдумать?

Холод лез под рубаху, пробирая до костей. Я стоял, как вкопанный. Веслава лежала у стены, дышала ровно. Ратибор зашевелился, застонал, но живой — уже хорошо. Они оба выкарабкаются. Двенадцать тысяч очков влияния в этой проклятой системе улетели в трубу, оставив мне жалкие копейки, но оно того стоило.

А тут еще Искра. Чего ей надо?

— Прости, Антон, — ее голос дрогнул. — Я не хотела, клянусь. Думала… думала, Сфендослав тебя пощадит, если я…

Она запнулась, глаза уткнула в пол, а пальцы вцепились в край плаща, будто это ее последняя надежда. Я открыл рот — сам не знаю, что хотел сказать. Может, выматериться от души, может, спросить, какого лешего она вообще сюда приперлась, — но тут сверху грохнуло. Глухо, тяжко, будто бревно волокли, а потом — звон металла, короткий вскрик, и тишина. Только эхо гуляло по коридору, как ветер в пустой избе. Я замер, уши навострил. Искра тоже голову подняла, глаза округлились, и мы оба уставились в темноту, где пряталась лестница. Факел трещал, тени по стенам метались. Кто-то там наверху с варягами махался. Друг? Враг? Или Сфендослав решил сам меня прикончить, не доверяя наемникам?

Послышались шаги. Быстрые, уверенные, гулкие, как молотки по железу. Я напрягся, готовый рвануть к Веславе и Ратибору, но тут из мрака вынырнул здоровяк — плечи шире дверного косяка, бронька потертая, меч в руке еще кровью капает. Факел осветил его физиономию и я выдохнул, будто меня из-под пресса вытащили.