1914 (СИ) - Щепетнев Василий Павлович - Страница 17

Мы пошли в Ореховую гостиную — небольшую, непарадную, для своих.

Там и были свои, Mama и Papa, сёстры, ma tante Великая Княгиня Ольга Александровна и my uncle герцог Георг Фридрих Петер Ольденбургский, её муж, которого все зовут просто Петей. Все — в смысле Великие Князья.

— А вот и автор. Творец! Дюрер! — сказал Papa с насмешкой, но, как мне послышалось, и не без гордости.

Ага, творец! Все разглядывали мою сегодняшнюю работу, «Русский царь на рыбалке».

— Мне понравилось, — сказала ma tante, — и облик, и характер — всё как я помню.

— Я приказал доставить бумаги Anpapa по сербскому вопросу, — заявил Papa. — Не помешает их изучить со всем тщанием. Вдруг да и пригодятся. Ты как думаешь, Алексей? — спросил он меня почти серьёзно.

— Я думаю, что французы не зря пожаловали сюда. Подумать только — из Тулона в Кронштадт. Одного угля сколько затрачено, углекислого газа ушло в атмосферу!

— Думаешь, не зря?

— Французы никогда ничего зря не делают, любезный Papa. Хотя, конечно, не всегда достигают цели.

— И когда же они не достигли цели?

— В восемьсот двенадцатом, любезный Papa. И в эскадре, что пыталась захватить нашу столицу в Крымскую войну, тоже было немало французов, начиная с Парсеваля-Дешена. Не взяли они Кронштадта, не поужинали в Санкт-Петербурге. Но Выборг обстреляли, я им этого не забуду! — сказал я запальчиво.

— Это было давно, — примирительно сказал Papa, — сейчас всё изменилось.

— Конечно, изменилось. В восемьсот двенадцатом у французов был Наполеон, в пятьдесят четвёртом — Наполеон Третий, а сейчас — выборный президент. Охмурять будет, любезный Papa, непременно охмурять.

— Охмурять? Опять Михайло так говорит? У Алексея новый камердинер, из малороссов, с языком живописным, просто новый Гоголь, — объяснил он сестре и зятю.

— Да, любезный Papa, охмурять.

Я встал в позу и заговорил, подражая актеру Аполлонскому:

— Мы должны решительно и непреклонно противостоять притязаниям Австрии на гегемонию в европейской политике. Нет, нет и нет! Европа — не собственность Австрии! Все французы поднимутся на защиту свободолюбивой Сербии! — и, переходя на обычный тон, закончил:

— Примерно так, любезный Papa, примерно так.

Петя зааплодировал:

— Браво, Алексей, браво! Словно побывал в парижской говорильне.

— У нас, my uncle, к счастью, не Франция. У нас решения принимаются не большинством, у нас решения принимает монарх.

— Ты считаешь, что это лучше?

— Конечно. Обыкновенные люди, то самое большинство, они в умственном смысле — посредственность и есть. Умные всегда в меньшинстве. Такая у нас судьба.

Все заулыбались. Мальчик старается казаться взрослым. Это естественно, хотя и забавно.

Но этот мальчик — наследник. И потому к нему нужно относиться с уважением.

— Посмотрим, посмотрим, — сказал Papa. — Завтра у нас день густой, как малороссийский борщ, поэтому вам, ваши высочества, пора отдыхать. Набираться сил.

И мы, попрощавшись, пошли набираться сил.

Я долго ворочался. Конечно, поспал днём, а если в одном месте сна прибавилось, в другом непременно убавилось, закон есть закон.

Слетаются, слетаются эскадры, как акулы. Чуют добычу. Ну, ничего, мы ещё посмотрим, кто здесь добыча. На акулу есть гарпун, или, как в «Капитане Гранте», крюк с наживкой. Поймаем, выпотрошим, и найдем в желудке запечатанную бутылку с письмом внутри.

И я опять отправился в плавание на парусном «Штандарте», молодой, здоровый зоркий юнга, вперёдсмотрящий.

Глава 9

10 июля 1914 года, четверг

Линкор — деньги — линкор, и кое-что о гарантиях

— Флот к ведению наступательных действий не готов совершенно. К ведению действий оборонительных готов частично!

— Это ваше личное мнение, Иван Константинович? — обманчиво смиренно спросил Papa.

— Это мнение министерства, которое я имею честь возглавлять, — ответил морской министр, адмирал Григорович Иван Константинович.

Разговор проходил в Петергофе, на Нижней даче, в кабинете Papa. Я тихонько сидел в уголке, за столиком, набрасывая портрет адмирала. Типаж — честный старик, не стесняющийся резать правду-матку в глаза царю. Я для себя создал реестрик приближенных, имеющих доступ к Papa, и потихоньку его расширял, черпая сведения преимущественно из газет, читаемых украдкой.

— Разумеется, Ваше Императорское Величество, имеются в виду флоты первых морских держав Европы, а именно Великобритании, Германии и Франции. Флот любой иной европейской державы опасности для нас не представляет.

— А наши новые линкоры?

— Новые линкоры, Ваше Императорское Величество, существенно усилят наш оборонительный потенциал. Но, смею заметить, они, новые линкоры, ещё не достроены и на вооружение не приняты. Потребуется время на ввод их во флоты в качестве полноценных боевых единиц. Не только в плане техническом, но и в обучении экипажей. Плохо обученная команда не способна в полной мере использовать те достижения технической мысли, которые удалось реализовать нашим корабелам и оружейникам.

— И сколько же времени пройдет, Иван Константинович, прежде чем наши славные линкоры будут готовы к бою?

— Минимум год, Ваше Императорское Величество. Лучше два. ещё лучше три.

— Говори уж пять, чего там.

— Пять, безусловно, было бы замечательно, — адмирал сделал вид, что не понял иронии.

— А если потребуется раньше?

— Позвольте быть откровенным, Ваше Императорское Величество.

— Иного я и не жду.

— Линкоры, особенно новейшие линкоры, нельзя вверять плохо подготовленной команде. Сколько потребуется времени? Самый верный ответ — столько, сколько нужно. В Германском флоте матрос считается удовлетворительно подготовленным после двух лет службы, для экипажа в целом желанная цифра три. Подобные требования и у нас. Но, ваше императорское величество, в Германии набирают в экипаж людей с образованием не менее шести классов, а девяносто процентов унтер-офицеров имеют образование восемь классов и выше. Требование времени, Ваше Императорское Величество. Современный линкор — средоточие самой передовой техники, без хорошего образования разобраться сложно. Русский человек сметлив и талантлив, но от учебы это не освобождает. Потому скажу прямо: лучше потратить год на обучение, чем потерять линкор в первом же бою.

О Григоровиче я знаю, что это адмирал боевой, сражался в Порт-Артуре. И, что важнее, он адмирал деловой. В смысле — организатор. Знающий, что без хорошего снабжения, без материальной базы, на одном героизме можно выиграть сражение, но невозможно войну.

— Об этом мы поговорим в другой раз, — сказал Papa, и отпустил адмирала.

Когда мы остались одни, он как бы всерьёз спросил:

— Что скажешь, Алексей?

— Адмирал любит корабли, и хочет, чтобы они жили долго и счастливо, — ответил я.

— Возможно, возможно, — согласился Papa. Устами ребенка иногда говорит истина, — так он объясняет другим мое присутствие при докладах. И, конечно, тем, что наследник должен знать и сановников, и суть дел, а если чего не понимает, то позже поймёт.

— Могу теперь я задать вам, любезный Papa, политический вопрос?

— Можешь, — усмехнулся Papa. Политический вопрос, как же. От ребенка неполных десяти лет. Что ж, подобное любопытство наследника стоит поощрять.

— Ультиматум… Ультиматум, что предъявила Австрия Сербии… Сербия запрашивала Россию, как ей следует поступить? Вас, любезный Papa, спрашивала?

Papa сразу стал серьёзным.

— Видишь ли, Алексей… Это государственная тайна.

— От меня? Я что, совсем маленький? Напишу в «Газетку»? Или побегу и всё разболтаю доброму господину Пуанкаре?

Papa вдруг смутился. Похоже, он как раз и обсуждал ультиматум с добрым господином Пуанкаре.

— Хорошо. Но учти, что это — секрет государственной важности. Да, Сербия советовалась… советуется, как ей поступить.

— И что ответила Россия?