Правильный лекарь. Том 7 (СИ) - Измайлов Сергей - Страница 47

Первым решился обследовать пациента Рябошапкин. Сначала он просто пытался нащупать пульс кончиками пальцев, как и я это обычно делаю, но ни на стопе, ни на подколенной артерии он пульса не нашёл. Сканирование показало наличие нитевидного медленного кровотока почти без пульсации в артериях голени. Если вспомнить, как это выглядит на УЗИ, я бы написал стеноз более девяноста процентов. Но не факт, что артерии здесь сужены, проблема скорее всего находится выше.

Я попросил мужчину снять брюки совсем, чтобы просканировать артерии на бедре вплоть до подвздошных. Похоже я угадал, поверхностная бедренная артерия была забита наглухо, ни малейших следов кровотока. Глубокая бедренная значительно сужена, но там есть ещё какая-то жизнь.

— Судя по всему процесс развивался медленно, пока не привёл к сухой гангрене части стопы, — высказал я своё мнение, когда все посмотрели, потом обратился к пациенту: — Как давно у вас стопа почернела?

— Да уж месяца три как, — ответил мужчина, пожав плечами. — А может и больше.

— Как же вы ходили всё это время? — спросил Сальников. — На неё ведь скорее всего наступить было невозможно.

— Да ходил потихоньку, сынок, — потупив взгляд ответил мужчина.

— А нога при ходьбе давно начала уставать? — решил я уточнить, хотя это теперь уже не имело большого значения.

— Лет пять или шесть, — ответил он. — Левая нога тоже болит, когда хожу, но меньше.

Я сразу почему-то об этом не подумал и принялся сканировать артерии на левой ноге. Здесь всё было почти как и справа, но до стопы хоть немного крови доходило. Значит сначала надо придумать, что делать с правой ногой, потом уже приниматься за левую, чтобы здесь не произошло то же самое.

— Может попробуем ту же тактику, что и с венами, только теперь я на бедре, а вы на голени? — предложил я Виктору Сергеевичу.

— Рациональная мысль, — кивнул он. — Давай попробуем.

Я вспомнил, как обычно оперируют облитерирующий атеросклероз в мире, в котором я вырос. Чаще всего это бедренно-подколенное шунтирование или стентирование, если стент возможно провести. Я решил начать с подколенной артерии и постепенно смещался вверх, освобождая просвет.

— Саш, ты погоди, не торопись, — сказал вдруг Виктор Сергеевич. — Немного пошёл кровоток, могу не успеть всё поймать.

— Понял, — кивнул я и начал работать ещё медленнее и осторожнее, посылая в разросшиеся кальцинированные атеросклеротические бляшки совсем тонкий пучок энергии, сбавив при этом мощность вдвое.

— Давайте лучше на этом остановимся, — сказал я, не дойдя и до средней трети бедра. Я заметил, как дядя Витя заливается потом, капля которого уже повисла у него на кончике носа. — Виктор Сергеевич, как ваше самочувствие?

— Спасибо, Саш, — глубоко вздохнув он убрал руки с голени. — Ты вовремя. С артериями намного сложнее оказалось. Там мне надо было ловить тромбы в общей бедренной вене и всё, а здесь сразу в нескольких артериях. Выматывает гораздо быстрее.

— Ну значит на сегодня всё, — подвёл я итог. — Буди его, Кать.

Когда мужчина проснулся, я объяснил ему суть его заболевания и понятным языком о проводимом лечении. На предложение некоторое время находиться в нашем госпитале круглосуточно, мужчина улыбнулся и активно закивал, ему только в радость.

— Тогда борьбу за восстановление проходимости артерий продолжим завтра, — сказал я. — Можете вернуться в палату.

— А как же со стопой? — спросил Илья. — Я думал ты сейчас будешь убирать некроз.

— А смысл? — пожал я плечами. — Мы сначала восстановим кровоток насколько это возможно, а потом уже займусь стопой, никуда она не денется.

— Ну да, логично, — почесав затылок ответил Юдин. — Может на вмешательство на стопе ты так же приведёшь его на консилиум?

— Думаю стоит, — согласился я. — Раз это такой редкий случай.

— А сможете меня завтра позвать, когда будете с артериями работать? — спросил Сальников. — Хотелось бы ещё раз посмотреть и, если позволите, хоть немного поучаствовать.

— Хорошо, Дмитрий Ефремович, я вас позову.

— Тогда давайте уж все вместе завтра соберёмся, — предложил Иван Терентьевич. — Если общими усилиями, то может мы завтра и справимся с окклюзией.

— Коллективное творчество? — хмыкнул я. — А что, неплохая идея. Всем будет полезно поучаствовать.

— Я в одиночку тромбы и фрагменты бляшек ловить не вытяну, — сказал, нахмурившись, Виктор Сергеевич.

— Значит я вас буду менять, — предложил я. — После соответствующего инструктажа.

— Ох, Саня, — покачал головой Виктор Сергеевич. — Непростое дело, я хоть какой-то опыт имею и то мне тяжело.

— Я трудностей не боюсь.

— Раз ты так настаиваешь, — испытующе посмотрел он на меня. — Ну давай попробуем.

На этом наш консилиум закончился, коллеги особо интересных пациентов подобрать за это время не смогли. Строго настрого приказал на следующий четверг подобрать хотя бы по одному необычному.

Пока мы разбирались с пациентами, с третьего этажа непрерывно доносился грохот от ломаемых стен. Оно и понятно, раньше там были подсобные помещения и жила прислуга, а теперь там будет практически фабричный цех, маленькие помещения объединяли в большие.

Немного переживал, как бы не рухнула крыша, но успокаивало то, что работали первоклассные специалисты из бригады Шапошникова, к тому же перепланировку Николай согласовывал по наброскам Елизаветы, так что опасность не угрожает. Обломки кирпича и штукатурки спускали вниз по специальному жёлобу в большой контейнер, который по мере заполнения вывозили.

Ближе к вечеру за окном стали мелькать мешки, ящики, контейнеры, связки досок, которые поднимали на третий этаж лебёдками. Сделано всё для того, чтобы не прерывать работу госпиталя на время ремонта.

После работы ко мне в кабинет заглянул Юдин с блуждающей улыбкой на лице. Сначала смотрел на меня каким-то странным взглядом, потом наконец разродился.

— Хочешь сегодня со мной поехать? — полушёпотом спросил Илья.

— Куда? — от неожиданности я утратил логическое мышление, хотя мог бы и догадаться сразу.

— Ну как это куда? — Илья вздохнул и завёл глаза к потолку. Забыл ещё языком цокнуть. — В поэтический клуб, в котором я состою. У нас сегодня спектакль и всем разрешили привести с собой приличных и проверенных друзей, ты под это техзадание подходишь.

— Спектакль? — вскинул я брови. — В поэтическом клубе? Ты точно не в театральный попал?

— Да ну тебя, — хихикнул он и махнул рукой. — Мы Уильяма нашего дорогого Шекспира будем играть «Сон в летнюю ночь».

— Ни фига себе вы замахнулись, — улыбнулся я. Это единственный спектакль, на который я ходил три раза за сезон. Значит судьба. — А поехали.

— Класс! — обрадовался Илья и исчез. Тут же его голова снова просунулась в дверь. — Я пока в комнате отдыха текст буду повторять, зайду за тобой примерно через полчаса.

— Ладно, — кивнул я. — Тогда пока с рукописью поработаю.

Юдин убежал, а я разложил перед собой фрагменты рукописи. Написать и систематизировать мне удалось не много, грохот и стук, доносившиеся с третьего этажа зверски отвлекали. Я бросил попытки что-то понять в своих записях, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Похоже я несмотря на шум задремал, так как Юдин тряс меня за плечо и заглядывал в глаза.

— Э-эй, Са-аня-а, нам пора-а!

— Во дела, — буркнул я и потянулся, чтобы проснуться окончательно. — Как это я смог отключиться?

Шум на третьем этаже так и не прекращался, но грохота ломаемых стен уже не было. Я надел пальто и шляпу, и мы с Ильёй пошли к моей машине.

— И как ты умудрился заснуть под этот оркестр барабанщиков? — хмыкнул Илья, усаживаясь рядом со мной на пассажирское сиденье.

— Сам не знаю, — ответил я. — Устал наверно.

— Сейчас взбодришься, там будет весело! — пообещал Илья.

Вид у него при этом был более чем довольный. А мне было приятно, что друг не в депресняке, а наоборот на подъёме. Значит нашёл себя. Очень хотелось спросить его про мать и их противостояние за независимость, но ни к чему омрачать такое прекрасное настроение. В конце концов если ему это будет нужно, то сам расскажет.