Знахарь (СИ) - Сапегин Александр Павлович - Страница 36

Понятно, что он не один у врачей, а медсёстры и санитарки с медбратьями задолбаны нескончаемым потоком больных и увечных – одних выписали, как на их место тут же кладут других, за каждым не наследишься, тем более в округе начались внезапные учения и количество травмированных и раненых увеличилось кратно, тут самому бы на ногах к концу смены или дежурства устоять. Только тут в призрачные отношения «медработник-пациент» вмешивался дополнительный фактор, косвенным свидетельством и доказательством которого являлось то, что в крайние палаты в конце коридора по-прежнему никого не заселяли, будто выделяя их особый статус. Владимир догадывался, что с военными медиками провели беседы господа с незапоминающейся внешностью, успевшие и с него взять несколько подписок о запрете, неразглашении и прочем. В общем, сиди и молчи. Он молчал, а о чём говорить, когда медперсонал сам боится лишний раз рот открыть. Пришли, вкололи какую-то очередную гадость, поставили капельницу с другой дрянью, сделали перевязку. Еду привезли на тележке, на ней же увезли грязную посуду. Молчаливые медбратья (хотя Владимир не отказался бы от симпатичной медсестры) и парни, проходящие альтернативную службу, помогают с гигиеническими процедурами и из всех ни одного лишнего слова не вытянешь! Заговор молчания какой-то! На все вопросы в ответ звучит «Не положено!» вперемежку со странной опаской во взглядах будто он какой-то прокажённый. Пациенты госпиталя прекрасно чувствовали эту отчуждённость персонала и также относились к Владимиру настороженно, инстинктивно держа его на расстоянии, а проявлявшим интерес соседи по палатам быстро доводили информацию о том, что «затворник» на крючке у СИБ. Надо ли им шерудить палкой в гнезде у шершней? Непонятливых ведь могут на северный полюс выписать до конца службы следить за поголовьем моржей и белых медведей. «Безликим» можно было поаплодировать за знание психологии - максимум результата при минимуме затрат, если не брать во внимание, что они перестарались с накачкой и организацией информационной безопасности. По некоторым оговоркам сослуживцев, лежавших на излечении на втором этаже, ситуация у них была аналогичной, из всех плюсов только, что они лежали вдвоём в палате и не так сильно ощущали вакуум отчуждения.

Удержать «крышу» от закипания помогала больничная библиотека с книгами и периодикой, поэтому Владимир закопался в книги и газеты с журналами. Ещё, под клятву не выбрасываться из окна, он отстоял право на его самостоятельное открытие и закрытие, альтернативой служила угроза перебить стёкла костылями и уткой. Заведующий отделением на последнее ухмыльнулся, невнятно пробурчав что-то о замечательных рубахах с длинными рукавами, но добро дал. Хоть он и не психолог, но работа на ниве медицины кого угодно научит разбираться в психологии. Михаил Александрович Козырев, полковник медицинской службы, прекрасно чувствовал состояние пациента, находящегося на грани нервного срыва из-за устроенной ему изоляции и решил не усугублять, пойдя на мелкие уступки, тем более в глазах молодого пограничника проскакивало нечто, заставлявшее относиться к нему со всей серьёзностью и опаской. Михаил Александрович за долгую службу прошёл несколько «горячих точек» и локальных конфликтов, неоднократно встречаясь с «псами войны», прошедшими все круги ада и убивающими без лишний раздумий и сантиментов. Огнёв был из их породы, нося за душой далеко не один труп врага, лично отправленного на небеса. А ещё Михаил Александрович ощущал странную общность с пациентом, постоянно теряясь в догадках, что же их может связывать. Старый лекарь и молодой волк, испивший крови добычи.

Полежав ещё немного, Владимир решил пересесть к окну. Пусть оно выходит во внутренний двор, всё равно какое-то движение и жизнь. Разглядывать потолок он уже откровенно задолбался. Заведующий отделением обещал сегодня после обеда снять гипс с ноги. Скорее бы. Первое, что сделает Владимир - до кровавых разводов начешет зудящую под гипсом кожу. О-о, всё золото мира за возможность почесать!

Растянув в предвкушающей улыбке губы, Владимир нечитаемым взглядом проводил покатившегося по дорожке в главный корпус начальника финчасти госпиталя майора Голубева Иосифа Наумовича. Скользкий типок, который куда лучше и естественней выглядел в умозрительной ермолке или в шляпе с пейсами, чем в военной форме, сидящей на майоре как седло на корове. Обладатель орлиного носа и больших карих глаз навыкате, в которых застыла вековая тоска, резвым мячиком примчался в палату Владимира, когда Огнёву на счёт перечислили боевые и компенсацию за ранение. Сумма выходила внушающей уважение, а Иосиф Наумович деньги уважал и предложил сохранить средства на депозите или на указанном им счёте, заодно и процентики кой-какие молодому человеку прокапают, да и форму герою-пограничнику надо будет при выписке новую построить. Иосиф Наумович за мзду малую сам мастера приведёт. В Военторге толкают всякий неликвид, а тут по мерке сошьют и недорого. Владимир долго слушал сентенции темноокого соловья, по окончании увлекательных трелей написав тому на листочке номер телефона.

- Что это за такое, позвольте узнать? – выгнул брови и ещё больше выкатил глаза начфин.

- Телефон моего адвоката, - ответил Владимир.

- Похоже, мы не договоримся, жаль, - всем существом намекая на будущие неприятности, ответил майор, выметаясь из палаты, а Владимир мысленно пообещал надавать по ушам олухам с этажа ниже, растрепавшим о полученных деньгах. Начфин удачно окучил дураков и хотел повторить трюк с ещё одним простофилей, но не выгорело.

Нет, майор ни в коем разе не прикарманит деньги. Упаси боже, только форму построют по ценам французского модельного дома и свой процентик за хранение электронной карты он обязательно снимет, не считая барыша от прокрутки средств в банке. А так с него взятки гладки, даже благодарность можно выписать. Он же не ворует.

*****

- А ничего так, кучеряво живёшь, боец! – раздалось от входа в палату.

- Трофимыч! – искренне обрадовался гостю Владимир. – Какими судьбами в наши палестины?

- Да так, - разгладив усы хорунжий Горелый прошёл в палату и немного неуклюже приобнял сослуживца. – Проходил мимо, дай, думаю, зайду, всё равно мимо прохожу. Так, болезный, которая твоя тумбочка?

- Выбирай любую, не ошибёшься, я один в палате.

- Ух-ты, - крякнул хорунжий, - за что честь такая, не скажешь, ась?

- Честь эта больше на камеру-одиночку смахивает. Сижу тут подсадной уткой.

- Да ладно? – встопорщил усы Трофимыч, но глянув на Владимира, поменял пластинку. – Оти-моти хрен жуёте, а ты не брешешь, как я погляжу. Хотя, говоря по-простому, система безопасности тут аховая. Я от приёмного покоя в твою палату просочился, никто не остановил и документы не проверил. Ладно, герой, раз вон та тумба с книгами и учебниками… Ого, медицина, строение человеческого тела, значит она твоя. Смотрю, ты время зря не теряешь и это правильно!

Трофимыч ловко снял с плеч тактический рюкзак и принялся метать в тумбу принесённые с собой разносолы.

- Так, здесь в термосе горячий шулюм, дочь варила. Козочка, изюбрятинка, лосятинка, бульон просто загляденье, ажно ложка стоит. Самое то для поднятия сил и выздоровления растущего организма. Здесь в пакете пирожки, тоже с мясом. Это бананьи – обезьянья еда, тьфу! А это будешь себе в чаёк добавлять, дозировка на прислюненой бумажке. Ли всучил, когда узнал, что я в Хабаровск еду.

- Что это? – воззрившись на чекушку тёмного стёкла, спросил Владимир, меж тем догадываясь о содержимом ёмкости.

- Женьшень, - подтвердил догадку казак.

- Шулюм, говоришь, дочь варила. Получается она у тебя в Хабаровске живёт?

- Живёт-живёт, - отмахнулся Трофимыч, вынимая из рюкзака пакет с шоколадными конфетами. – Это тоже к чаю.

- Так ты в отпуск, Трофимыч, дочурку проведать?

- А вот и не правда твоя. С капитяном я за пополнением прибыл.

- С капитаном?

- С Харбина временного назначили нового капитяна, - опять вставил уничижительное «я» казак, - Чернаков Иван Иванович, сынка господина Чернакова, статского советника, кочерыжку ему в дупло, взамен нашего Елизарова. В тайге ни в зуб ногой, а гонору больше, чем у иных генералов. Куда бы деться! Во все бочки затычкой лезет. Всю заставу насмерть задолбал, скорей бы ужо Елизарова выписали, мочи нет терпеть ентого… Абы-кабы не придушили яго ненароком, хотя в рейды и патрули капитяна не ходит. Боится не вернуться. Правильно боится. Да только, чтобы ентого ухаря к праотцам раньше времени не отправили, командир его со мной за пополнением снарядил. Выпуск в пограничной школе, так-то! У меня зятька по ранению со строевой списали, зато преподавателем ему работать в самый раз, чай не по буеракам с больной ногой шастать. От он и служит в пограншколе в не самом последнем чине и на очень хорошем счету. Мне, зятёк, по-сродственному, значит, отписал в направление с десяток подпоручиков из тех, кто работать не за страх, а за совесть будет, а не как этот петух гамбурский, прости мя, Господи!