ЯД твоего поцелуя (СИ) - Фад Диана - Страница 25

— А я вернусь, — снова улыбнулся он и ушел, оставляя меня в заведении без опознавательных знаков.

Глава 31

Глава 31

Бегу по коридорам клиники, чуть не падая на лестнице. И плевать мне, что на лице еще бинты и спина вся стянута компрессионной повязкой. Меня ждет Илья, и я ужасно соскучилась. Да, признаюсь себе в этом, но в данное время он единственный человек, который меня связывает с прошлым. Все остальные просто знакомые, для кого я лишь момент в жизни, пока нахожусь здесь, человек без лица. Впрочем, здесь таких много, насмотрелась на всяких. И кажется, я заметила несколько звезд, хотя из-за отекших лиц и синяков под глазами могла и ошибиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В основном дамочки с перебинтованной грудью. Даже не думала, что столько женщин делают из себя этаких секс-бомб с силиконом внутри. Раньше, когда я была на несколько размеров больше, моя грудь выделялась довольно аппетитно, я даже хотела ее уменьшить, но не стала. Боялась любого хирургического вмешательства. Зато сейчас сколько операций мне уже сделали? Я сбилась со счета. Лицо уже почти в норме, как говорит врач, повязку снимут завтра. А вот грудь подкачала, усохла, что ли. Мне теперь спокойно можно не носить бюстгальтер, нечего туда особо всовывать.

Зато я полюбила спортивную комнату, особенно пилатес. Правда, мне его можно нечасто, да и осторожно из-за спины, но нравится. Я там расслабляюсь, отпускаю себя, болтаюсь долго на этих лентах, как мартышка на лиане, и балдею. За месяц, что я здесь, привела свое тело почти в совершенство, даже кубики на животе появились. Когда у Валерии Княжиной были кубики на животе? Ха, не смешите мои тапки.

Подхожу тихо к Илье, который увлекся чтением плаката по увеличению груди, что даже не заметил моего приближения. Встаю на цыпочки и накрываю ладошками его глаза. Он такой высокий, что мне приходится тянуться изо всех сил. Чувствую царапающее ощущение в спине, но не опускаю руки.

— Угадай кто? — шепотом говорю Илье.

— Баба Яга? — тут же отвечает он, чем вызывает у меня смех.

— Угадал, — убираю руки, и он поворачивается.

Впитываю глазами его нового, гладко выбритого, с чуть отросшими волосами, прилично одетого. На нем спортивная куртка синего цвета, серые джинсы, черная водолазка. Вещи брендовые, дорогие, ему идет. И я перед ним: все лицо в бинтах, спортивный костюм, что мы купили в каком-то магазине, болтается на мне как мешок, волосы скручены гулькой на затылке. Давно не красилась, без маникюра и педикюра, чувствую себя если не уродиной, то косорылой и кривобокой.

Илья тоже рассматривает меня, но вряд ли что видит нового. Кроме шрамов, любуется бинтами, красота.

— Похудела еще больше, тебя тут не кормят? — усмехается он и приглашает меня сесть на диванчик в углу небольшого фойе.

— Почему же? Лобстеры, икра на завтрак, мраморные стейки из говядины…

— Я серьезно, — хмурится он.

— Да нормально всё, просто между операциями не могу наедаться. А так кашки, йогурты, салатики — всё есть.

— Я тебе фруктов принес, — кладет передо мной пакет с апельсинами, виноградом и бананами.

— Апельсины нельзя, — вздыхаю я.

— Отдай кому-нибудь.

Какое-то время молчим, я кручу в руке апельсин, подношу к носу, вдыхаю цитрусовый запах.

— Лер, тебя через неделю выписывают, я приехал отдать тебе твои документы, деньги, — лезет за пазуху Илья и протягивает мне толстый конверт. — Это на первое время, там и карта внутри, оформлена на левого человека. При выписке тебя встретят. Легенда готова, вся информация уже в сети.

— А ты? — смотрю на Илью. — Ты меня встретишь?

— Нет, нам какое-то время лучше не показываться вместе, — отводит взгляд Илья. — Сама понимаешь, за мной следят. И будут подозревать всех, с кем я хотя бы словом перекинусь, — хмыкает он.

— Жаль, — искренне расстраиваюсь я, хотя и стараюсь не подавать вида. Впрочем, что мне стараться, лица все равно не видно. Но голос предает, проскальзывает грусть, да и в глазах разочарование. Снова чужие люди, чужая жизнь, но я знала, на что шла.

— А я думал, что надоел тебе, — усмехается Илья.

— Не то чтобы надоел, просто тебя я знаю. Ты единственный человек, кто у меня сейчас есть, — признаюсь Илье. — Когда я смогу позвонить папе?

— Не скоро, Лера.

— Как он? — сглатываю ком в горле. Я очень привязана к своему отцу и сильно переживаю за него. Даже не представляю, какой для него был удар, когда меня не стало.

— Он верит, что ты жива, — говорит Илья, а у меня слезы на глаза наворачиваются.

— Может, ну его, это все? — с надеждой смотрю в глаза Илье. — Мое появление уже наказание для Быстрицкого. Я жива, а это главное.

— Давай, твой муж отсидит пару лет и выйдет досрочно. Ты жива, а твои царапины никому не интересны.

— Ты прав, — вздыхаю я и выбираю из пакета апельсины, протягиваю Илье. — Возьми, здесь мало кому можно цитрусовые.

— Лер, ты чего какая? — внимательно разглядывает меня Илья. — Столько перенесла, а голос как у умирающей.

— Тошно, — признаюсь честно. — И страшно.

— Что страшно?

— В жизнь возвращаться страшно. Себя потеряла, не знаю, кто я такая сейчас.

— Ты к психологу ходишь? У вас есть занятия с психологом?

— Есть, только вот говорить мне ему особо нечего, — встаю, забираю с дивана пакет. — Спасибо за фрукты. Я так понимаю, что мы вряд ли еще встретимся?

— Ну почему же? — Илья тоже встает и подходит ко мне, заглядывает в глаза, ищет в них то ли ответ, то ли… Что?

— Ты свое задание выполнил, передал меня в руки нужным людям, пора тебя отпустить? — смотрю на него, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать.

— Мы увидимся… — хрипло произносит Илья. — Я теперь тебе должен.

— Ничего ты мне не должен, спасибо, что помог, — шмыгаю и отступаю от него на шаг. — Теперь я сама, давно нужно стать самостоятельной и ни на кого не надеяться.

— Лер… — Илья словно просит о чем-то, но я качаю головой.

— Не нужно, не лезь во все это.

— Поздно, я уже по самые уши. Ты не думай, что если я не смогу тебя навещать, то останусь в стороне. Я в этом деле главное звено теперь, только дистанционно.

— Понятно, спасибо, что приглядываешь за мной. Увидимся, когда все закончится.

— Увидимся.

И я ухожу, стараясь не оглядываться на Илью, который стоит и смотрит мне вслед. Иначе просто разрыдаюсь, брошусь ему на шею и никуда не отпущу. Потому что мне без него страшно, мне без него теперь никак.

Глава 32

Глава 32

— Готовы, Людмила Павловна? — спрашивает меня врач, а я сглатываю ком в горле, киваю.

Мое кресло разворачивают к зеркалу, и я какое-то мгновение просто смотрю на женщину в отражении. Сегодня мне сняли все повязки с лица и головы, и я, наконец, могу увидеть свое лицо. Мой глаз, что открывался лишь на две трети, теперь открыт полностью. На лице есть отечность со стороны, где были шрамы, и синяки, которые уже стали черно-синими. В остальном же кожа идеальна, даже через чур, но это не я.

Мне как минимум сбавили лет пять, да и сам образ, что остался в моей памяти, исчез полностью. Вместо округлых пухлых щек идеальные скулы, маленький изящный носик, губы не вульгарно пухлые, а красиво очерчены. Трогаю их пальчиком осторожно, словно они чужие. Веду по щекам, поднимаюсь к вискам.

— Эта отечность спадет через дня три, синяки примерно через неделю. Останется едва заметная полосочка, но и она пропадет через пару недель. Я выпишу вам специальные уходовые маски и крем для смазывания шрамов, чтобы быстрее убрать последствия, но недели через три вы сами перестанете их замечать.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

— Спасибо большое, а как быть со спиной?

— Там мы все поправили, сможете через месяц примерно уже не бояться ходить в купальнике, — улыбается хирург. — Но от солнечных лучей придется поберечься, желательно полгода, да и потом не усердствовать. Ничего полезного для кожи в этом нет. Там тоже постарайтесь накладывать мазь и, если нужно, скрывающий крем. Сейчас швы еще видны, если специально разглядывать, но нужно время.