Лимеренция (ЛП) - Долорес Х. К. - Страница 65

— Что, если… — Я делаю глубокий вдох. — Что, если некоторые части моего тела не предназначены для близкого личного изучения?

В его тоне слышится смесь любопытства и веселья.

— О каких частях мы здесь говорим, милая?

— Уродливые части, — признаю я. — Такие уродливые, на которые даже смотреть не хочется. Такие уродливые, что ты даже не можешь заставить себя посочувствовать им.

Я не могу назвать эмоции, которые мелькают в его глазах, но его голос понижается до шепота, который, как вода, стекает у меня по спине.

— Ты думаешь, я боюсь уродства?

У меня перехватывает дыхание.

— Разве нет? По крайней мере, немного.

— Тебя пугают мои уродливые части тела? — В его голосе снова слышится эта резкость — та, которая заставляет меня чувствовать себя так, словно я в одном из тех мультфильмов, над моей головой висит пианино, и одно неверное слово — и я разобьюсь вдребезги.

— Я не знаю. — В моем ответе нет колебаний. — Я не могу сказать, что видела их все.

Если я не раскрыла все свои карты, сомневаюсь, что Адриан тоже.

И я была бы наивна, если бы думала, что то, что случилось с Микки, — это все, на что он способен.

Какое-то мгновение он ничего не говорит — только смотрит так, словно пытается смотреть сквозь меня, а не на меня, а затем тихо говорит:

— Ты поймешь. Так же, как я увижу все твои.

Ужас скручивается узлом у меня в животе, но это не от страха увидеть его уродство — это от того, что он увидит мое.

***

Для посещения закусочной, которую бронирует Адриан, не требуется частный самолет, но все равно она намного шикарнее, чем я могла себе представить.

Это величественное старинное здание, расположенное в самом сердце делового центра Мобиля, с мебелью цвета лесной зелени, большими окнами и хрустальной люстрой, которая напоминает мне о дожде.

Когда Адриан называет свое имя, среди персонала раздается шепот, но минуту спустя мы уже сидим на плюшевом зеленом диване в отдельной комнате, а на нашем столике стоит бутылка красного вина 2002 года выпуска — за счет заведения.

У меня уже кружится голова.

— Посмотри на это платье, — изумляется мама с другой стороны кабинки. — Я знаю, что у тебя в шкафу его не было.

Я потираю затылок.

— Нет, вообще-то, это был рождественский подарок от Адриана. — Я не упоминаю, что черное коктейльное платье без рукавов, которое на мне, тоже винтажное от Dior.

Ткань облегает мои бедра, как вторая кожа, но при этом обладает той же прочностью, которую я привыкла ожидать от дизайнерской одежды, сшитой вручную, — и именно то, что мне понадобится сегодня вечером.

Это платье — самое близкое, что у меня есть, к доспехам.

— Разве это не мило, — восхищается мама, — Это великолепно, милая. На самом деле, я бы, наверное, просила тебя одолжить его, если бы думала, что оно мне подойдет. — Она хихикает и поворачивается к Адриану. — Я была очень маленькой всю свою жизнь. Бедняжке Поппи достались бедра ее отца. Мы не могли обмениваться одеждой с тех пор, как ей исполнилось тринадцать.

И вот оно.

Двусмысленный комплимент, который, как я знала, последует в тот момент, когда я сяду в это платье.

Думаю, хорошо, что она не заметила мои туфли с красными подошвами. В следующий раз она бы прицелилась на мой размер ноги.

К счастью, несколько дней в роскошном отеле и вдали от моей матери позволили мне почувствовать себя готовой справиться со всем, что она попытается обрушить на меня сегодня вечером.

Я натягиваю свою самую яркую улыбку.

— Ты сегодня хорошо выглядишь, мам.

Она выбрала оливково-зеленое платье-свитер, которое еще более облегающее, чем мое, — без сомнения, один из ее «модных нарядов», обычно предназначенных для первых свиданий и новых парней.

Рика также запихнули в пиджак, которому, должно быть, по меньшей мере лет десять-двадцать, учитывая, что его могучие плечи почти лопаются по швам.

Его кислое выражение лица приносит мне больше удовлетворения, чем, вероятно, следовало бы.

— Вы оба прекрасно выглядите, — плавно вмешивается Адриан, лениво закинув руку на спинку кабинки. — Я понимаю, откуда у Поппи такая внешность. Честно говоря, на первый взгляд я подумал, что вы двое могли быть сестрами.

Мама откидывает голову назад и смеется, как будто это шутка, но даже через стол я могу сказать, что она втайне довольна комплиментом.

— Ты действительно очаровашка, — поддразнивает она. — Но ты не первый, кто так думает. Когда я была моложе, я катала Поппи в коляске, и люди останавливали меня на улице, спрашивая, где наша мама. Однажды даже приняли за близнецов.

Мне приходится прикусить язык, чтобы не возразить, что нас никогда не принимали за близнецов.

— И даже когда она была старше, — продолжает мама, и я понимаю, что, вероятно, мне следовало предупредить Адриана, что мамина бесконечная молодость — ее любимая тема. — Никто не поверил бы мне, когда я сказала бы им, что я мать. Даже Рик, когда мы впервые встретились.

Я благодарна официанту, который подходит и описывает фирменные блюда — шесть унций мяса вагю и белую рыбу, пойманную этим утром, — хотя бы для того, чтобы отвлечь маму от темы.

— Знаете, мне очень любопытно, Мэй, — говорит Адриан, наливая по чуть-чуть красного вина в бокалы каждому. Мама следит за движением, но не произносит ни слова. — О том, как вы двое познакомились. Я так понимаю, вы уже довольно давно вместе.

И вот вторая любимая тема мамы: история ее расцветающей любви с Риком.

Это почти касается того, как быстро он ее раскусил. Не то чтобы Мэй Дэвис трудно очаровать, но все же.

Я думаю, какая-то часть меня надеялась, что…

Ну, я не знаю, на что я надеялась.

Я делаю глоток своего вина, оно получается мягким и без кисловатого привкуса, который, похоже, есть у всех трехдолларовых бутылок, которые мама иногда прихватывает с работы.

— О, в этом нет ничего безумного, — говорит она, но сжимает руку Рика в своей. — Но это было романтично. Мы познакомились в Калифорнии. Венис-Бич. Почти через пять лет… ну, вообще-то, около того. Это было сразу после праздников. Я лежала на пляже в этом маленьком красном бикини. Ты помнишь это бикини, Рик?

Рик бурчит что-то слишком неразборчивое, чтобы я могла разобрать.

— И вот, он подошел ко мне, желая выпить пива у, ну… — Она смущается. — Я не совсем горжусь этим, но я была там с другим мужчиной. Ничего серьезного. Просто какой-то парень, с которым я встречалась в то время. У него была специальная карта прямо на пляже, которой он пользовался в межсезонье, и он угостил меня поездкой. Честно говоря, я даже не помню его имени. — Ее брови хмурятся. — Робби? Нет. Или Ретт. Это был…

— Ральф, — вмешалась я. — Его звали Ральф.

Мама моргает.

— Точно. Ральф. Вот и все. — Она хихикает. — У Поппи память гораздо лучше, чем у меня.

— Ну, ты оставила меня с двоюродной сестрой Ральфа на пять дней. — Это вырывается немного резче, чем предполагалось.

— На пять дней? — Ее лоб морщится еще больше. — Милая, я думаю, ты преувеличиваешь. Это было, наверное, на два дня. Если что.

— На пять.

Ее улыбка готова резать, как один из ножей на столе.

— Как скажешь, милая. В любом случае, вернемся к истории…

Я скриплю зубами от разочарования, когда мама рассказывает о бесстыдных репликах Рика о пикапе на пляже.

Она же не может всерьез думать, что прошло всего два дня.

С другой стороны, у меня память лучше, чем у мамы, хотя бы потому, что моя не избирательна.

И я, конечно, помню этот праздник больше других. Я провела канун Рождества, помогая двоюродной сестре Ральфа, Ребе, готовить джелло для вечеринки, которую она устраивала, а затем быстро улизнула смотреть кабельное телевидение в подвале, когда ее гости начали слишком шуметь.

— … приезжаю через неделю, а он перегружает свой пикап до самого Мобиля, — заканчивает она, бросив еще один хитрый взгляд в сторону Рика. — И с тех пор мы ни разу не оглядывались назад, не так ли, Рик?