Лимеренция (ЛП) - Долорес Х. К. - Страница 33

Потому что детали действительно имеют значение.

Не во всем и даже не в большинстве вещей, но они имеют значение в искусстве. Неудачный мазок карандаша или не того цвета могут испортить часы работы.

У меня просто нет медленно обучающегося ученика, которого я могла бы раздражать своим особым видом перфекционизма, как это делает он.

В любом случае, Адриан, вероятно, более эффективен, чем я. За один час я научилась правильно брыкаться, грести руками под углом девяносто градусов, использовать правильную технику дыхания и ступать негнущимися ногами — и все это на глубине менее пяти футов.

— Я думаю, — наконец говорит Адриан, — ты готова плавать. — Теперь, когда я овладела искусством брыкаться во время гребли, он отошел к краю бассейна — достаточно близко, чтобы протянуть руку или ногу и поправить ее, если понадобится, но не настолько близко, чтобы оказаться в зоне брызг.

Я останавливаюсь, чтобы смущенно взглянуть на него.

— Мне казалось, что я плыву. Ты учил меня плавать кролем. — По крайней мере, я так думаю. Была десятиминутная лекция о различных типах плавательных гребков и их различиях, но я была больше настроена на капли воды, ползущие по его грудным мышцам, чем на что-либо другое.

— Ты изучала форму кроля передом, — отвечает он. — Но настоящее плавание требует движения. Перемещая свое тело с одного конца бассейна на другой.

Я пожимаю плечами.

— Да. Конечно. Я могу это сделать. Я просто начну с трехфутовой зоны и доплыву до пяти.

Он качает головой.

— Тебе нужно плыть дальше, если ты хочешь, чтобы я действительно увидел твою форму в действии.

Мое сердце падает.

— Нет. — В моем голосе нет колебаний, только твердый отказ. — Мы договорились. Не более пяти футов. Я не проплыву больше. — Я смотрю направо. — Мы не можем снять эти штуки? Я могла бы доплыть до этого конца и все еще быть на мелководье. — Даже задавая этот вопрос, я знаю, что ответ, скорее всего, будет отрицательным. Разделительные полосы для бассейна привинчены к дальним концам бассейна, что делает их, вероятно, невозможными для снятия вручную.

— А я-то думал, ты побеждаешь свой страх перед водой.

— Да. Это просто… — Я бросаю дрожащий взгляд в сторону страшного глубокого конца.

— Ты не можешь вечно оставаться на мелководье, — говорит он. — В этом и был весь смысл этого занятия. Вытащить тебя оттуда. Теперь у тебя есть для этого все инструменты. Ты знаешь, как плавать. Тебе просто нужно на самом деле это сделать.

Я знаю, что он прав, но мысль о том, чтобы забраться в самую глушь, превращает то немногое доверие, которое я заработала за последний час, в ничто.

Я могла бы сделать это здесь и сейчас. Сказать ему, что на сегодня я закончила.

Но если бы я это сделала, то не уверена, что когда-нибудь вернулась бы в этот бассейн или любой другой значительный водоем, чтобы закончить то, что начала сегодня. Сейчас или никогда.

По крайней мере, в одном он прав. Я действительно умею плавать.

Даже если я сойду с ума, мое тело будет знать, что делать, верно?

И, возможно, — и это худшая часть — ужасная, постыдная, смущающая часть меня не хочет разочаровывать Адриана.

Как я уже сказала: это смущает.

Но столь же убедительно.

— Хорошо, — наконец говорю я. — Только до конца и обратно. Один круг. Вот и все.

Он бросает на меня взгляд, в котором читается почти гордость.

Я возвращаюсь в самую мелкую часть бассейна и отталкиваюсь так, как он мне показал, наполовину ожидая, что камнем утону в тот момент, когда мои ноги оторвутся от дна бассейна.

Но я этого не делаю.

Сначала меня немного трясет, но каждый гребок толкает тело вперед, а не под воду, и я понимаю, что плыву.

Если бы я не сосредоточивала по крайней мере восемьдесят процентов своей энергии на дыхании, я бы рассмеялась. Триумф захлестывает меня.

Я делаю это. Я на самом деле делаю это.

Я самостоятельно плыву по воде. У меня нет ни плавательного средства, ни спасательного жилета. Только мои собственные четыре конечности.

Я плаваю.

Я продолжаю плыть, и только убедившись, что должно быть близко к стене, я на мгновение останавливаюсь, чтобы посмотреть, где я нахожусь в воде.

И вот тут-то все и идет наперекосяк.

Я не уверена, что вызывает большую панику — тот факт, что мне удалось добраться до самого глубокого места, или осознание того, что я больше не могу коснуться дна, потому что оно находится в девяти футах подо мной.

Моя уверенность исчезает так же быстро, как и мое умение плавать.

Мои мышцы сжимаются и напрягаются. Грудь сжимается.

О Боже.

Я не умею плавать. Я не могу идти по воде. Я не могу пошевелиться. Я ничего не могу сделать, меня охватывает паника.

Я собираюсь утонуть.

Я собираюсь умереть.

— Нет, нет, нет… — Я дико брыкаюсь руками и ногами, но это не помогает. Я тону. Вода собирается утянуть меня вниз. Я скоро умру. — Я не могу…

Внезапно чья-то сильная рука накрывает мою и наполовину вытаскивает меня из воды. Я моргаю сквозь хлорку, затуманивающую зрение, и вижу Адриана, моего спасителя, полностью вышедшего из воды и перегнувшегося через край. Его рука, накрывшая мою, — единственное, что удерживает меня от того, чтобы снова погрузиться в бассейн.

— Спасибо. — В моем голосе слышится облегчение, когда я пытаюсь ухватиться за какую-нибудь опору на стене бассейна. — Боже, я думала…

Я думала, что утону. Снова.

Я жду, когда он поднимет меня наверх, но он остается в таком положении, держа меня наполовину погруженной в воду, и меня охватывает новое чувство страха.

— Адриан? Ты можешь вытащить меня?

Ухмылка, расползающаяся по его лицу, нисколько не облегчает мою растущую тревогу.

— Знаешь, — говорит он, — Так жаль, что ты здесь со мной, а не с Кэмом.

Мои брови сводятся вместе.

— Кэм? Кто, черт возьми, такой Кэм?

В этот момент все, что я знаю — все, что меня волнует, — это то, что мои мягкие от воды пальцы в данный момент выскальзывают из хватки Адриана.

Он склоняет голову набок.

— О, ты помнишь. Мой товарищ по команде. Тот, кого ты считала таким потрясающим на соревнованиях на прошлой неделе. Я не знаю.…Я думаю, что мое эго слишком уязвлено, чтобы чем-то помочь тебе прямо сейчас.

— Адриан, — шиплю я. — Пожалуйста. Вытащи меня. — Мой живот горит, когда я использую те немногие внутренние силы, которые у меня есть, чтобы удержаться от падения обратно в воду.

— Хм. — Он делает долгую паузу, как будто обдумывает это, но я могу сказать, что он наслаждается каждым моментом моего растущего дискомфорта. — Я не знаю. Ты действительно ранила мои чувства всеми этими разговорами о том, каким потрясающим был Кэм…

— Ты не можешь быть серьезным, — выдыхаю я. — Я просто пошутила. Я не… меня не волнует Кэм!

— О, я не знаю, — поддразнивает он. — Ты была очень непреклонна по поводу его потрясающего выступления. Сказала, что не могла оторвать от него глаз.

Правда выплескивается из меня.

— Я не смотрела на Кэма. Я понятия не имею, как он участвовал в гонках и был ли он великолепен. Я просто сказала все это, чтобы позлить тебя. — Мои пальцы соприкасаются с влажной ладонью, и я впиваюсь ногтями в его ладонь. — Пожалуйста, просто вытащи меня!

— Ты кажешься отчаявшейся, — размышляет он, но не делает никаких усилий, чтобы…

Я в гребаном отчаянии, мне хочется накричать на него, но знаю, что это ни к чему меня не приведет. Он смотрит на меня сверху вниз, в его темных глазах нет ничего, кроме веселья, и я понимаю, что он ищет не моего отчаяния или паники. Он уже знает, что мне плевать на Кэма — неважно, сколько раз я это повторю.

Есть еще кое-что, что он хочет услышать.

— Адриан, — говорю я, и мой голос звучит тверже, чем я ожидала. — Я не наблюдала за Кэмом или кем-то еще. Я наблюдала за тобой. Все время, пока я была там, я наблюдала за тобой. Ты был потрясающим. Ты был единственным, от кого я не могла отвести взгляд.