Мороз К.О. Мэр Ёлкино - Коваль Лина - Страница 7

Был ли я счастлив?

Вздыхаю.

Наверное, да.

Альберт смотрит на меня с укором и пучит желтые глаза-пятаки.

– Что зыришь? Я хотя бы трахался! – отвечаю ему мрачно.

Затем, покачиваясь, бреду наверх.

– Сожрешь мясо – сделаю из тебя чучело для класса биологии в местной школе, – предупреждаю птицу. – Будут дети в тебя карандашами тыкать и сигареты прятать…

В дверь настойчиво стучат. Комната плывет перед глазами. Кто там еще? Вариант только один – это Нина, моя навязчивая соседка.

Открыв замок, дергаю ручку и застываю. Морозный воздух обдает лицо и расходится мурашками по шее.

Вернулась?..

Вообще, я еще не определился с тем, как ее называть. Ника напоминает мандаринку – взрывная, яркая, сочная… Даже слишком.

Вкусная.

Или режет взглядом, словно острым скальпелем. Вчера сказала: в медицинский поступать будет. На хирурга. Ей подходит.

– Забыла чего? – спрашиваю, подпирая дверной косяк.

Она небрежно отпихивает меня в сторону. Принимается стягивать шлюшьи сапоги и тараторить без умолку:

– Дорогу опять замело. А я думаю, это важный знак. Заехала в аптеку. Еле нашла ее, блин. Купила анальгин, димедрол и папаверин в ампулах. Сделаю литическую жаропонижающую смесь. Сразу полегче тебе будет…

Тебе? Вспомнила все, значит? Не злится?.. А я переживал.

– Мне ничего не надо. Езжай домой, к тетке.

– Так как езжать-то? Я бы и рада, но ты, Константин Олегович, аэропорт здесь еще не построил.

Сжимаю зубы и чувствую, как голова трещит по швам. Горло саднит.

– Пойдем, – зовет она и хватается за пуговицы на своем пальто.

Потом вспоминает, что под ним только наряд медсестрички. Смущается. Посматривает из-под полуопущенных ресниц.

Поправив волосы, убирает шапку и идет в ванную комнату мыть руки. Я, не знаю почему, ругаюсь на себя: мне ведь даже нравится, что она вернулась.

Не сходя с места, наблюдаю, как склоняется над раковиной.

Когда Ника выходит, то мягко улыбается. Правда, вижу это сквозь мутную пленку. Глаза накрывает горячим теплом, а тело будто в холодильник помещают.

Мороза морозит. Вот такая тавтология.

– Жду тебя наверху… Через пять минут. Ты ведь не выкинул мою футболку?

– Сжечь еще не успел, – ворчу, разглядывая тонкую талию, уплывающую за угол на втором этаже.

Альберт снова пучится. Подгавкивает…

– Лучше молчи, – приказываю ему и медленно, шаг за шагом поднимаюсь. За пять минут как раз управлюсь.

То, что она медсестра, не дают забыть красные медицинские кресты, проступающие на сосках. Член при этом напоминает, что я все еще мужчина. Со своими потребностями. Не совсем удовлетворенными после вчерашней ночи.

– Ложись на живот, – Ника сосредоточенно вскрывает упаковки на журнальном столике.

– А диплом покажешь?..

– Тебе придется поверить мне на слово, – смотрит свысока и надевает перчатки. Протирает их спиртовой салфеткой.

Сразу взрослой такой кажется. Точно, Скальпель.

Воздух наполняется запахом медицинского кабинета. Это навевает не совсем приятные воспоминания из детства.

– Я передумал, – пячусь назад.

– Вот еще. Не выдумывай. Ложись.

– Не… У меня там дела.

– Какие у тебя могут быть дела? – заливисто смеется. – Сегодня тридцать первое декабря…

– Важные, – закатываю глаза.

– Какие еще важные? Ты даже не мэр. Так… – закусывает нижнюю губу. – Глава администрации… а уколов боишься.

– Чего? – хмурюсь и выпрямляюсь. – Это кто боится?

Ложусь на холодное покрывало. Привстав на локтях, стягиваю штаны с задницы вместе с трусами.

Вчера она передо мной раздевалась, сегодня я. Один-один.

Ягодиц касаются холодные руки. Намеренно долго елозят спиртовой салфеткой по правому верхнему квадранту.

– Расслабь мышцу, – тихо просит Ника.

Я недовольно вздыхаю.

– Расслабь… – легонько бьет.

Я утыкаюсь горячим лбом в локоть и думаю, как сказать этой девчонке, что, когда я расслабляю одну мышцу, другая – которая спереди – сразу же напрягается еще больше.

С горем пополам представляя, прости господи, голых бабушек из дома престарелых, получаю свою дозу в задницу.

– Молодец, – хвалит Ника ласково. Уже как Мандаринка. – Теперь поспи. Я пока тут побуду…

Натянув штаны, кладу голову на подушку и мгновенно отрубаюсь.

Глава 9. Ника без пола, а Константин без потолка!..

Константин

– Блядь, – отпускаю, продирая глаза.

Ни хрена понять не могу.

Где я?.. Кто я?..

В комнате приятный, совершенно нераздражающий сетчатку глаз полумрак, в прохладном воздухе сладко-сладко пахнет мандаринами. Этот аромат и кисловатый вкус теперь навсегда будут мощнейшим афродизиаком.

Я Костя. Мне тридцать один. И я кончаю от цитрусовых.

Докатился!..

Сбросив ноги на холодный пол, активно вращаю головой и потираю голую грудь.

Блядь.

Стопэ!

Голую грудь?..

Откинув легкое одеяло, обнаруживаю на себе только боксеры. Слава богу, те же, в которых и был с утра.

– Ты уже проснулся? – слышу воркующий, мягкий голосок.

В комнату проникает одинокая полоска света, расширяющаяся по мере того, как дверь открывается.

– Почему я в трусах? – предъявляю претензию. – Точно помню, что заснул в одежде, после того как ты мне что-то вколола…

Пытаюсь как-то прийти в себя. Единственное, что ощущаю, – стало лучше.

– Ты пропотел, – Ника сообщает спокойным голосом. – И… никак не просыпался, поэтому я тебя раздела, чтобы не замерз, и температура снова не поднялась. Уже шесть часов вечера. Скоро Новый год.

– Прости!.. Ты меня… что? – усмехаюсь, дальше этого слова не расслышав абсолютно ничего, хотя голова на удивление ясная.

– Я. Тебя. Раздела.

Звучит пиздец как сексуально.

– Хм, – рассматриваю Нику, все еще стоящую в дверном проеме.

Лампа из коридора озаряет тонкую, высокую фигурку. Ткань стыренной у меня футболки выглядит почти прозрачной.

– Я ведь медицинская сестра. Ты разве забыл? – скромно спрашивает она. – У меня нет пола…

Мажу взглядом по стройным узким бедрам и длиннющим гладким ногам.

– Ага. А у меня нет потолка, – хрипло ворчу.

Прикрыв пах подушкой, направляюсь мимо Мандаринки в ванную комнату.

В душе под потоком теплой воды всего на пару минут тоже становлюсь небинарной личностью, потому что с силой обхватываю возбужденный член и дрочу (простите за подробности), вспоминая медицинские кресты на сосках Ники, мать ее, Солнцевой.

Ну той, которая «без пола».

Самоудовлетворившись, быстро моюсь, возвращаюсь в комнату и надеваю чистые трусы. Нахожу в стопках одежды выцветшие джинсы и черную футболку-поло такой длины, чтобы прикрывала пах.

Да и так официальнее.

Все-таки у меня гостья из Минздрава.

Когда спускаюсь на первый этаж, изумленно обвожу взглядом помещение.

– Это что за на хер? – не сдерживаюсь.

– А… я тут всего немного украсила. Раз уж на время стала твоей сиделкой и Новый год нам придется отмечать вместе… Я привыкла к домашней, новогодней атмосфере.

Мое лицо вытягивается, пока я медленно изучаю сияющую на шторах гирлянду и мишуру, закрепленную над дверью. А еще дурацкие снежинки, свисающие с потолка.

Но кульминацией этого безобразия становится моя сова!..

Сука!..

Не знаю: ржать или рыдать.

– Ты что, трогала мою птицу? – мрачно спрашиваю, внимательно разглядывая разноцветный галстук-бабочку на толстой шее и новогодний, свисающий на морду лица колпак с помпоном.

– А? Да, мы с Аликом успели подружиться. Он клевый!

Альберт пучит желтые шары и изображает из себя святого великомученика.

«Может, я пока в чулане поживу?» – уязвленно гавкает.

«Да щас. Я тут один вывозить должен?»

«Су-ка…»

Отворачивается к стене, обиженно взмахнув помпоном, а я, с опаской посмотрев на Нику, иду на кухню. Не девка, а петарда. Сову незнакомую переодела. Надо же!..