Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8" (СИ) - Симада Содзи - Страница 88

– Ну что же вы? Продолжайте.

– …халаты и ночные рубашки не приготовили, – отвечал Ёсихико.

Следователи понимающе кивнули, хотя из такого ответа они уяснили для себя только одно: дом, где они оказались, и в самом деле штука серьезная. Что они сами будут делать этой ночью, не имея даже пижамы?

Следующей вызвали Эйко Хамамото. Усикоси поставил перед ней все те же три вопроса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Алиби у меня нет. В промежуток между началом второго и примерно до двух я была с отцом, а потом с Аикурой-сан и Канаи-сан. В номере первом. А вот чем я занималась с двенадцати до половины первого, никто подтвердить не может.

– Хм-м… Наконец нашелся еще один человек, выходивший из своей комнаты. Кроме Канаи-сан. Похоже, у вас-то есть халат.

– Что вы имеете в виду?

– Да так. Это я про себя. Какие у вас были отношения с Кадзуя Уэдой?

– Никаких. Мы с ним даже не разговаривали. Так, несколько слов.

– Ну конечно. Да, собственно, и о чем…

– Какой следующий вопрос?

– Не удивило ли вас чье-то поведение, не слышали ли вы каких-то странных звуков?

– Нет, я ничего не видела.

– Хм-м… То есть вы отправились спать и не выходили из своей комнаты, до того как услышали крики Аикуры-сан?

– Нет. Хотя… один раз все-таки выходила.

– Ага!

– Я проснулась от холода и решила выйти посмотреть, плотно ли закрыта дверь, ведущая к перекидной лестнице.

– И что?

– Нет, она не была закрыта как следует.

– Такое бывает?

– Иногда со стороны башни дверь как-то не очень хорошо закрывается.

– И вы ее закрыли как надо?

– Да.

– И в каком часу?

– Э-э… Минут за двадцать до того, как я услышала крики Аикуры-сан. Или за полчаса… Я не смотрела на часы.

– Значит, около половины первого?

– Думаю, так. Хотя, возможно, и позже.

– Расскажите, пожалуйста, подробно, что произошло, когда вы услышали Аикуру-сан.

– Я лежала в постели, не спала по причине, о которой я вам сказала, и услышала крик. Очень громкий. Подумала: «Что происходит?», стала прислушиваться. Потом послышался другой крик, уже мужской, как мне показалось. Я встала с постели, отворила окно и выглянула наружу.

– Увидели что-нибудь?

– Нет. Уже светила луна, и на снегу было далеко видно, но я не заметила ничего особенного. Потом крик повторился, я вышла и постучала в дверь первого номера.

– Хм-м. И следом появился ваш отец?

– Совершенно верно. А за ним – Канаи-сан.

– А что вы думаете о том, что видела Аикура-сан?

– Думаю, ей все приснилось, – без колебаний заявила Эйко.

Следующим в библиотеку вошел Кодзабуро Хамамото. Выслушав три вопроса Усикоси, он решил с самого начала удивить следователей:

– Мы несколько раз говорили с Уэдой по душам.

– О! А почему? – Усикоси и Окума посмотрели на него с недоумением.

– Почему? Ну как сказать… А что, нельзя было?

– Ха-ха! Ну почему же нельзя? Просто когда слышишь, что такой человек, как вы, личность широко известная и заслуживающая памятника при жизни, вступает в задушевные разговоры с простым шофером, да еще молодым, это производит странное впечатление.

– Ха! А на меня производит странное впечатление, когда такое мнение высказывает сотрудник полиции, которому по долгу службы полагается стоять на страже общественного порядка. Если я нуждаюсь в интеллектуальном стимуле и удовлетворении своих духовных потребностей, то готов вступить в разговор с кем угодно, даже с проституткой. А с Уэдой мне захотелось поговорить, потому что он проходил армейскую службу. Я расспрашивал его о нынешнем состоянии сил самообороны.

– Вот как? Вы общались с ним только здесь, у себя дома?

– Естественно. Где еще может представиться такой случай? Я же никуда не уезжаю из этого дома. Мы построили его год назад, а до этого жили в Камакуре. Кикуока-сан навещал нас там, Уэда уже тогда служил у него водителем. Но там у нас не было случая поговорить.

– А в этом доме Кикуока-сан и Уэда-сан были только дважды – прошлым летом и сейчас?

– Да.

– Летом сколько они здесь прожили?

– Неделю.

– Ясно.

– Что касается следующего вопроса, то я поднялся к себе в половине одиннадцатого. Алиби у меня нет.

– В половине одиннадцатого? Довольно поздно.

– Мы болтали с Эйко. Не знаю, можно ли считать это за алиби, но, как вы знаете, мои апартаменты находятся на самой верхушке башни, и я могу попасть в главный дом только по подъемной лестнице. При ее спуске и подъеме грохот раздается на весь дом. Сейчас зима, поэтому я не оставляю ее опущенной: в таком положении дверь в дом остается открытой и через нее идет холод. И если вы слышали, как лестница сначала опускается, а потом поднимается, и до следующего утра лязга и грохота не было, можете быть уверены, что я и шага не делал из башни.

– Ага, понимаю. Но, конечно, вас никто не подозревает. Какие могли быть основания у человека вашего положения и авторитета для убийства какого-то шофера, с которым, в общем-то, и отношений никаких не было? Убить и поставить все на карту? В котором часу вы опустили свою лестницу сегодня утром?

– Думаю, около половины девятого. Если я поднимаюсь рано, дочка жалуется на грохот. Но вы же понимаете, надеюсь, что преступника в моем доме нет?

– Если так, выходит, Уэда-сан сам решил свести счеты с жизнью. Но из нашего опыта могу сказать: такой способ самоубийства представляется маловероятным. Если же мы имеем дело с убийством, то, как это ни прискорбно, преступник должен находиться в этом доме.

– Что-то не похоже.

– Вы правы. Однако над этим делом работаем не только мы, но и коллеги в Токио, которые, я уверен, раскопают скрытые мотивы и обстоятельства преступления. Кстати, о звуке, который издает ваша лестница при подъеме и спуске. Его по всему дому слышно?

– Звук очень громкий, так что должно быть слышно везде. Кроме подвала, наверное, тут я не уверен. В этом смысле комната, где живет Кикуока-сан, номер четырнадцать, у нас особая. Но в номерах один и два лестницу наверняка слышно.

– А что вы скажете на третий вопрос?

– Имеете в виду, не заметил ли я чего-то подозрительного? Но ведь я живу в башне, можно сказать, от всех изолирован. Так что ничего сказать не могу. Я слышал лишь мужской голос и крик Аикуры-сан. И больше ничего необычного.

– Хм-м… Как вы думаете, что могла видеть Аикура-сан?

– Кроме того, что ей что-то приснилось, ничего представить не могу.

– Но мужской голос вы точно слышали?

– Слышал. Но он был слабый, доносился как бы издалека, не из дома. Я подумал: может, кто-то напился и горланит.

– Понятно. И еще хотел спросить: почему из соседнего с библиотекой третьего номера этого… как вы его называете?..

– Голема?

– Вот-вот. Почему его утащили? Специально?

– Понятия не имею. Кукла стояла у самого окна, так что вытащить ее было легко.

– А как вы думаете, Хамамото-сан: чтобы вас сильно расстроить, достаточно бросить в снег вашу куклу, открутив у нее что-то?

– Нет, конечно. В коллекции есть вещи более компактные, которыми я по-настоящему дорожу. Захотел бы кто-то меня серьезно огорчить, было бы больше смысла расколотить что-то об стену, чем заниматься разборкой. Это можно сделать прямо в хранилище. Зачем на улицу-то выносить?

– Хотите сказать, что кукла вам не особенно дорога?

– Ну да. Так, купил по случаю.

– А почему вы назвали его Големом?

– Так назывался магазин в Праге, где продавали разных кукол. Есть одна необыкновенная история, связанная с этим названием. Не знаю, насколько она может быть интересна полиции…

– А что это за история?

– Люди верили, что этот самый Голем мог ходить сам по себе и его всегда тянуло к воде.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

– Ничего себе!

Хамамото рассмеялся:

– Я тоже в эти басни не верю. Но в Европе в Средние века придумали массу нелепых историй. Фольклор у них такой.

– Жутковатая кукла, честно говоря… Зачем вы ее купили?