Восхождение (СИ) - Тыналин Алим - Страница 4

К нашей делегации присоединился еще один человек. Представитель военного ведомства, полковник Филатов. Невысокий подтянутый мужчина с аккуратно подстриженными усиками и внимательным взглядом серых глаз.

— Товарищ Краснов, — он протянул руку для приветствия. — Полковник Филатов, военная приемка. Наркомат обороны направил меня в вашу группу для контроля за производством специальных сортов топлива.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Рад видеть, товарищ Филатов, — я пожал крепкую руку военного. — Авиационный бензин и дизельное топливо для танков наши приоритеты в Баку.

— Именно так, — кивнул полковник. — У меня специальное предписание от штаба. Модернизация нефтеперерабатывающих заводов имеет стратегическое значение для обороноспособности страны.

В четверть седьмого нам сообщили, что специальный вагон прицеплен к скорому поезду «Москва-Баку» и можно приступать к посадке. Носильщики в форменных фуражках оперативно погрузили наш багаж, и вся делегация направилась на перрон.

Курский вокзал бурлил в предвечерний час. Сотни пассажиров с чемоданами и узлами, грузчики с тележками, носильщики в красных фуражках, продавцы газет и скромной снеди.

Громкоговорители хрипло объявляли о прибытии и отправлении поездов. В воздухе висела смесь запахов. Дым паровозов, машинное масло, свежие булки из привокзального буфета.

Наш вагон, мягкий, темно-зеленого цвета с красной звездой на боку, находился в середине состава. Проводник в отутюженной форме и начищенных до блеска сапогах вытянулся при нашем приближении:

— Товарищ Краснов! Вагон готов к отправлению. Ваше купе первое от входа, остальные согласно списку.

Мы поднялись по ступенькам в вагон. Салон для правительственных делегаций разительно отличался от обычных плацкартных или купейных вагонов. Широкий коридор, отделанный полированным деревом, просторные купе с мягкими сиденьями, отдельный салон для совещаний в конце вагона.

Я осмотрел свое купе. Идеальная чистота, свежее постельное белье, графин с водой на столике, небольшая ваза с живыми цветами. Из окна открывался вид на суетливый перрон, заполненный провожающими и пассажирами.

В 18:30 в купе заглянул Мышкин:

— Леонид Иванович, все разместились. Охрана распределена по вагону, как мы договаривались. Представитель ОГПУ в соседнем купе, на всякий случай.

— Отлично, — я присел на мягкое сиденье, расправляя карту Кавказа. — Как только тронемся, соберемся в салоне для последнего инструктажа.

За окном уже прозвучал первый гудок. Провожающие активнее замахали руками, прощаясь с отъезжающими. Проводники начали обход вагонов, закрывая двери. Без двадцати семь раздался протяжный гудок паровоза, состав дернулся и медленно тронулся с места.

Колеса застучали по стыкам рельсов, набирая темп. Поезд, увозящий нас в далекий Баку, постепенно разгонялся, оставляя позади московские перроны. Впереди ждали три дня пути и затем решающее сражение за бакинскую нефть, стратегический ресурс, без которого страна не могла выжить в надвигающейся мировой буре.

Глава 2

Черное золото Апшерона

Мартовское солнце ударило в глаза, когда я вышел из вагона на перрон бакинского вокзала. После трех дней в поезде, где мерный стук колес сопровождал наши бесконечные совещания и проработку планов, свежий воздух и яркий свет казались непривычными.

Воздух… Первым делом я заметил именно его. Густой, насыщенный странной смесью ароматов: море, специи восточного базара и, главное, вездесущий запах нефти. Этот тяжелый, маслянистый аромат черного золота буквально пронизывал атмосферу города, становясь частью его неповторимого колорита.

— Леонид Иванович, добро пожаловать в Баку, — Мышкин возник рядом, как всегда незаметно материализуясь из толпы. — Встречающие уже ждут. Вижу представительную делегацию от Азнефти.

Я окинул взглядом перрон. Вокзал напоминал муравейник, где смешались десятки национальностей: азербайджанцы в традиционных папахах, турки, русские рабочие, иранские торговцы. Шум разноязыкой речи, выкрики носильщиков, свистки маневровых паровозов создавали какофонию восточного базара.

А через эту пеструю толпу к нам пробиралась делегация явно официального характера. Впереди плотный, невысокий мужчина с аккуратно подстриженными усиками и маслянистым взглядом темных глаз. По описанию Мышкина я узнал Мамедова, директора Азнефти. За ним следовали несколько человек с напряженными, настороженными лицами.

Завадский, Корсакова, полковник Филатов и остальные члены нашей комиссии выстроились позади меня полукругом. Мы представляли собой внушительную силу. Московскую техническую и административную элиту, прибывшую навести порядок в вотчине местных нефтяных кланов.

— Товарищ Краснов! — Мамедов широко улыбнулся, но глаза остались настороженными. — От имени коллектива Азнефти приветствую вас и вашу комиссию на бакинской земле. Надеюсь, путешествие прошло комфортно?

— Вполне, товарищ Мамедов, — я крепко пожал протянутую руку, отмечая, насколько холеной и мягкой она оказалась для руководителя нефтяного производства. — Благодарю за встречу. Позвольте представить нашу комиссию.

Я по очереди представил всех членов делегации. При упоминании Корсаковой как главного финансового ревизора, на лице Мамедова промелькнула плохо скрываемая тревога. А когда дошла очередь до полковника Филатова и прозвучали слова о военной приемке, директор Азнефти совсем скис.

— Знакомьтесь, товарищи, — Мамедов после короткой паузы начал представлять свою свиту. — Технический директор Азнефти Рахманов Фарид Ахмедович.

Высокий, худощавый мужчина с сединой на висках и лицом интеллигента склонил голову. В его глазах читалась тревога вперемешку с любопытством.

— Наш финансовый директор, Алиханов Джафар Керимович.

Полный мужчина с лоснящимся лицом и тонкими усиками едва заметно кивнул. Именно о нем Корсакова говорила как о мастере непрозрачных финансовых схем.

Представление продолжалось, но я заметил отсутствие Касумова, того самого молодого инженера, о котором с таким уважением отзывался Терентьев. Любопытно.

— Мы подготовили для вас размещение в лучшей гостинице города, — продолжал Мамедов. — И вечером запланирован торжественный ужин в честь прибытия московской комиссии. А завтра с утра начнем знакомство с нашими промыслами.

— Благодарю за заботу, товарищ Мамедов, — я сделал паузу, а затем добавил, наблюдая за реакцией: — Однако программу придется изменить. Нам требуется немедленное совещание с руководством Азнефти. Скажем, через два часа после того, как мы разместимся в гостинице. А на промыслы выедем не завтра, а уже сегодня. На Биби-Эйбат.

Мамедов заметно напрягся:

— Но, товарищ Краснов, мы не совсем готовы… Биби-Эйбатские промыслы находятся в процессе планового ремонта, и…

— Именно поэтому нам интересно увидеть их в текущем состоянии, — я улыбнулся, смягчая жесткость слов. — Нас интересует реальная картина, а не показательные выступления.

Рахманов, стоявший за спиной Мамедова, заметно побледнел.

— Конечно, товарищ Краснов. Как скажете, — директор Азнефти быстро взял себя в руки. — Позвольте проводить вас к автомобилям.

Мы спустились с перрона и вышли на привокзальную площадь. Меня поразил контраст между роскошным зданием вокзала, построенным еще до революции в стиле модерн, и окружающими его скромными глинобитными домами с плоскими крышами.

Эта двойственность отражала сущность Баку, города, где Европа встречается с Востоком, где новейшая промышленность соседствует с вековыми традициями.

На площади нас ждал небольшой автопарк: три черные эмки М-1 и грузовик для багажа. Мы с Мышкиным, Завадским и Корсаковой заняли места в первой машине, остальные члены комиссии расположились в двух других. Мамедов сел рядом со мной, явно нервничая.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

— Баку сильно изменился с дореволюционных времен, — начал он светскую беседу, когда машины тронулись по булыжной мостовой. — Мы активно строим новое социалистическое общество. В городе открыто множество школ, клубов рабочей молодежи…