В Россию с любовью (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич - Страница 12

Обе сестры непроизвольно вздохнули, и Женя закончила:

— Не суди его строго. Он свою задачу, ради которой рождён и воспитывался, выполнил. А любит или не любит — он мужчина. — Она презрительно скривилась. — Что взять с мужчины?

— Мужчины бывают разные, — попробовал возразить я, но понимания не нашёл.

— Мужчины — избалованные дети, до старости. Капризные. И при этом агрессивные. Их надо оберегать, иногда даже от самих себя. Они плохо управляемые, а часто даже невыносимые. Но пока мы не придумали способа, как размножаться без мужчин — мы будем их холить, лелеять, заботиться о них… Не требуя в ответ слишком многого. Саш, — сверкнули её глаза огнём предупреждения, — возвращайся во взрослую жизнь. Тебе тоже предстоит пройти этот путь. Тебе уже подобрали невесту, она не подарок, потому учись. А ещё учись быть покладистым и неконфликтным, учись уступать женщинам, и особенно сёстрам — потом легче будет уступать супруге и главе семьи. Поверь, тебе очень пригодится в жизни наука понимать людей и подстраиваться под них, добиваясь этим своих целей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вот такой разговор за столом получился. И как бы я внутри не был с нею не согласен… А кто меня спрашивает?

— Не может быть так, чтоб мужики были настолько слабые, — произнёс я, когда мы закончили с обучением на сегодня. После обеда были танцы, видно, чтоб растрястись, после чего — самостоятельное обучение, то бишь время на домашку. И в отличие от инстинктов «я», следуя которым я предложил заняться чем-то более приятным, был грубо осаждён сестрой, бескомпромиссно отрезавшей:

— Задание дано — надо учиться! Мы — принцы, а не быдло какое.

Пришлось садиться и решать, потеть. Ибо задачки-то непростые! А уж термины, обозначения и единицы измерения какие… Без ста грамм не разобраться. Я честно пытался, но в большинстве случаев до чего-то доходил, а потом плавал.

— Ну Саш, ну что же ты! Это же просто! Здесь вот так — выписываешь в виде уравнения. И тут закономерность. Силу тока выражаешь через площадь сечения… И всё это берём в систему уравнений. Которую и решаем.

— М-да, — крякнул я. — Не для средних умов.

— Конечно, — согласилась сестрёнка. — Мы и не средние.

Не поспоришь.

Но рано или поздно, физика закончилась, закончилась и биология (тут домашка была несложной — зарисовать и подписать), и я поднял проблему, которая волновала куда больше. О слабости мужчин.

— Мужчины не должны быть такими слабыми. Эволюционно мужчина это… Добытчик! Хищник! — гневно разглагольствовал я, отложив в сторону учебники. — А женщина — хранительница очага. Готовит, растит детей. Жарит мясо, которое принёс мужчина-охотник.

— Ну, до Катастрофы так и было, — довольно заулыбалась Машка. — Вот только Катастрофой она зовётся только в учебниках. Чтобы вас, мужчинок, не обижать. Женщины иначе, чем Даром её не воспринимают. Даром божьим. Благодаря которому мы перестали быть бесправными и угнетаемыми, перестали считаться говорящими вещами — это не утрирую, это законодательно закреплено было во многих странах в те годы. Как мы прошли через хвост той кометы, так всё изменилось — и последние стали первыми.

— А это из библии? — нахмурился я.

— Угу. Не просто же так тех, в ком проснулись новые способности, назвали одарёнными? То есть получившими что-то свыше. В Европе, как обычно, их первые пару лет пытались сжигать, как ведьм…

— Пока ведьмы не «вынесли» сжигателей, — понял я.

— Ага. Женщинам поначалу было сложно осознать свою силу, они по привычке продолжали подчиняться мужчинам. Да и сила внутри нас только начинала изменять наши тела — тогдашние одарённые были куда слабее теперешних. Но там, где они смогли объединиться в большие группы, войскам делать было нечего.

— Расскажи! — горели глаза. — Я и правда ничего не помню. И считаю происходящее неправильным. Не знаю, как должно быть, но как-то не так.

— Всё так, Саш, — нахмурилась и вздохнула сестрёнка. Откинулась на спинку стула — мы сидели за столом напротив друг друга. Захлопнула тетрадку, отложила перо. — Первое, что учат про те времена — бордельная революция. Если горожанки и крестьянки были разобщены и забиты, и локализовывать и сжигать их было просто, и вооружённые мужчины могли справиться с одной или несколькими одарёнными, навалившись скопом, то те места, где угнетённых женщин было много… В общем, первым полыхнул бордель в Гамбурге. В 1604 году. Доведённые до отчаяния постоянным страхом и чувствующие свою силы работницы уничтожили охрану, поубивали большинство клиентов, а затем смели местную стражу. А когда к ним подтянулись войска — раскидали их. И в этом им помогли сотни обычных женщин Гамбурга, вышедших поддержать работниц легкомысленных заведений. Они, женщины в целом, захватили свой город, захватили казну, перебили одиозных местных купцов и дворян, правивших им. Тамошний епископ объявил их ведьмами, демонами ада, под Гамбургом собрались войска со всей округи… Саш, ты точно ничего не помнишь?

Я отрицательно покачал головой.

— Пушки не помогли. Была даже попытка штурма — но и она ничего не дала. Гамбург полгода был в осаде, и ничего ему не могли сделать. Опытные воины с почти безоружными, но одарёнными женщинами. Всё, как обычно, испортило предательство — некто открыл осаждающим ворота. Но ворвавшееся в город войско, привыкшее к грабежам и насилию, умылось кровью на улицах, и по сути было там перебито. Уже ворвавшиеся в город ландскнехты и прочая сволочь бежала так, что сверкали пятки! — При этих словах глаза Марьи радостно сверкнули. — Осада оказалась самым простым этапом для армии. Войдя в город, они перестали быть боевыми соединениями, и их размазали.

— А те, кого привыкли насиловать… Насиловали их.

— Ага. Какое удовольствие тогда грабить город? Насиловать никак, так и смертность захватчиков такая, какой никогда ранее не было. Вот и бежали, кто остался — сильно меньше половины собранных со всех окрестных земель сил.

— М-да, — покачал я головой.

— Потом вспыхнули бордели по всей Германии, Франции, Голландии, Англии. Больше всего досталось портовым городам — там закономерно было больше всего борделей. Но что самое скверное, хоть подавить эти выступления и разогнать женщин мужчины больше не могли, но и женщины ещё не чувствовали силы, кроме личной. Города оставались без управления — из них просто бежала текущая власть. А новую «ведьмы» не создавали — не умели и не знали, как. Так что 1604–1606 года в Европе творилось непонятно что. Некоторые города просто были, стояли открытые всем ветрам, от них держались подальше все, кто чувствовал в себе силы. А кто не чувствовал — спокойно приходил, торговал, уходил. Если его никто не убил, конечно же. Странное положение.

— А Восток?

— О, восток с его наложницами, гаремами и рабовладением — отдельная песня! — довольно закатила она глаза. — Там такая каша заварилась, так полыхнуло, что историки удивлены, что те страны выжили. Их до сих пор потряхивает, и там бабы, видно зеркально, в отместку, всех-всех мужчин признали неполноценными, и торгуют ими, как вещами. Это на мой взгляд даже похуже рабства — раб всё же человек, только бесправный. А вот в Персию или Турцию тебе лучше не попадать. Для нас было хорошо то, что благодаря тамошнему бардаку, полностью прекратились набеги крымчаков и прочей сволочи, и на сто лет исчезла угроза с юга. Но им до становления устойчивых государств было сильно дальше Европы, несмотря на то, что в последней заполыхала война с ведьмами, которая была бессмысленна, ибо нельзя уничтожить всех женщин. Хотя некоторые фанатики и пытались.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

— Они были организованы. Мужчины, — потянул я. — А женщины — нет. А чтобы выстраивать систему управления, нужно образование и опыт. Который был у королев и княжон, но его не хватало для создания низшего звена.

— Примерно так, — кивнула Машка. — «Сверху» попытки перехвата управления были, но всё упиралось в то, что «снизу» инициативы европейских принцесс было некому поддержать, некому встать в качестве чиновников и полководцев. А пустые и неуправляемые города говорили, что если просто выгнать мужчин — станет хуже, чем было. Лучше уж сидеть тихо и молчать в тряпочку.