В Россию с любовью (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич - Страница 11

— Да, возможно, я тороплюсь. А вдруг не успею пожить? — Я расплылся в улыбке, но больше ни у кого в этой комнате данное высказывание веселья не вызвало.

— Обещаю, Александр, когда мы начнём генетику, вы взвоете! — А теперь улыбка преподавательницы превратилась в кровожадную. — Ловите момент, пока есть возможность. Что же касается ботаники — это основа основ любого государства. Если у тебя нет еды, ты не знаешь, как прокормить свой народ — это катастрофа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Еду можно купить, — заметила Машка. — Англия, например, так делает. Голландия. Германия. У них развито производство, а земли отданы под животноводство и цветы. И на деньги от экспорта закупают продовольствие.

— Ага, и достаточно появиться могущественному противнику, кто сможет организовать блокаду страны, и все они сдохнут от голода! — весело констатировала учительница. Ольга при слове «сдохнут» непроизвольно скривилась, но и она кивнула — саму позицию разделяла. — Деньги от экспорта это хорошо, ваше высочество, но только до момента, когда тебе не станут продавать еду ни за какие деньги, а в нашем мире может произойти всякое. Пусть политика Англии остаётся на совести англичанок, Голландии — голландок, а наша матушка царица проводит политику распашки всех возможных земель, включая среднюю полосу и даже Север. Наша пшеница дороже, чем в той же Луизиане, Ла-Плате или Австралии, но если порты будут блокированы — мы выживем. И планирование продовольственной безопасности — первое дело для членов царской семьи, которым будет суждено работать в правительстве и приказах на благо нашей священной Родины. И наш университет как раз и готовит таких специалистов, кто может вырастить урожай даже в зоне очень рискованного земледелия. Итак, пишем: «Мочковатая корневая система отличается…»

На самом деле предмет интересный. И вправду важный. Мы смотрели в микроскоп, что-то резали, строгали, снова смотрели в микроскоп. Записывали наблюдения. После таких занятий фиг что забудешь, не то, что… Не то что где?

«В школе» — подсказал мозг «я».

Но я не помнил эту школу. Помнил лишь ощущение неприятности, неуютности — оно возникало при мысли об этом термине. Так что буду исходить из того, что есть — предмет интересный, но не предел моих мечтаний.

Перерыв на обед. Голова кипела ещё больше, Ольга, наконец, умчалась по делам, а мама обедает с нами редко. А сегодня вообще в Самару улетела, когда будет — мы не в курсе. Папенька без неё решил церемониал не соблюдать и «их величество решили отобедать у себя в мастерской».

— А чего он так нас не любит? — не выдержал я и задал давно мучающий вопрос. Обе сестры посмотрели с недоумением, распахнув глаза.

— Саш, ты чего? С дуба рухнул? — Женя была сама тактичность.

— Нет. Просто не помню.

— А если не помнишь, если ты с ним как бы с нуля познакомился, — сверкнули интересом её глаза, — тогда как его оцениваешь?

— Равнодушие. Ему плевать. Но… — Какая-то мысль не давала мне покоя. — Какая-то неприязнь к нам, ненависть.

— Он мог стать мужем шведской королевы. Но стал нашей мамы. — Машка тоже хмурилась.

— А разница? Россия же больше, и…

— Всё время забываю, что ты ничего не помнишь, — тяжело вздохнула Женя. — Саш, мы для всех — дикая отсталая страна. У нас свои заводы по производству электроники, мы сами себя кормим, делаем свои трактора и самобеглые кареты, у нас свои, а не построенные кем-то электростанции, а главное, мы сами производим всю номенклатуру оружия, необходимую, чтобы выжить. Но мы всё равно для всех в мире — дикарки, отсталый народ. Они рады, когда мы к ним приезжаем на отдых, потратить деньги, но за противными ядовитыми улыбками европейки даже не скрывают свою фальшь и пренебрежение. Даже в общении с нами, царской семьёй, не говоря о простых наших подданных.

О как! Интересное кино. Deja vu. Где-то «я» уже это слышал.

— А почему так?

Женя пожала плечами.

— Исторически сложилось. В прошлом веке мы из кожи вон лезли — пытались стать для них своими, всем понравиться. Но наша бабушка решила, что хватит закапывать деньги в песок — а там на рекламу миллиарды были впустую потрачены. Чемпионаты, спортивные состязания, шахматные турниры, международные конференции у себя проводили… А всё равно лучше к нам относиться не стали. А мама, как взошла на трон, открыто на всю боярскую думу заявила, что отныне задача государства — безопасность и высокий уровень жизни, и плевать, кто что о нас думает «снаружи».

— В общем правильная позиция, — хмурился я, пытаясь совладать с кашей в голове. Это было не просто deja vu, это что-то запредельное. Но обдумаю потом, когда каша уляжется — а она рано или поздно уляжется.

— Нам не просто так ботанику преподают, — произнесла Машка, вяло ковыряющая вилкой в тарелке. — Саш, у нас земли плохие. Хороший хлеб растёт только в южных уездах, всё, что севернее Ростова — только скоту на корм. Виноград — только Кавказ. Солнца мало. Да и там его куда меньше Греции или Италии.

— У нас нефть есть. И газ.

— Только это спасает. Да и нефть… Она вся на том же Кавказе. Не просто так персиянки чуть ли не каждые десять лет мелкую пограничную войну устраивают. Но пока хватает, если не продавать. Для себя. Вот и остаётся, чтоб не сдохнуть, генетику и селекцию подключать, деньги в разработку вкладывать сумасшедшие, без особой отдачи.

Для юной девы мысли непривычные, но вот для юной царевны — уже нормально, откровением её слова стали, но диссонанса не вызвали. Её по любому отдадут в какой-нибудь приказ, сделают главой службы. Значит и воспитывать таких людей надо с самого раннего.

— Ты наверное не помнишь, мы ездили во Францию, — сказала Женя. — Мы ещё маленькие были, но Маша наверное кое-что запомнила.

— Да, солнце. Тепло. Хорошо, — кивнула сестра-близняшка.

— Именно. Они могут кормить со своей земли десять Франций. Своя промышленность. Военная техника. Всё прочее. У них есть на это деньги! Но деньги — это лишь выражение ресурсного баланса — у них есть ресурсы. Главный из которых — люди. Которых хватает для всего, для любых проектов и развития. А потому они держава номер один, и француженок по населению столько же, сколько у нас в корневой части страны, без Туркестана и Кавказа с Прибалтикой. На куда меньшей территории. А с Канадой и Луизианой… — Она грустно вздохнула.

— Они наши главные враги, да? — нахмурился я.

— Скажем так, соперники, — мягко сформулировала Женя. — И кроме Канады и Луизианы, они косвенно контролируют половину Африки. А у нас только Кавказ и Туркестан, где куда хуже той же Луизианы, да Сибирь с Аляской, где на одного человека три медведя, а в последней ещё и белых.

— И всё же не понимаю про папочку, — вернул я тему в исходное русло.

— Он ненавидит нашу страну, — грустно усмехнулась Машка. — Ненавидит маму. Он не хотел выходить за неё — насильно отдали. Он мечтал о шведском престоле, где люди как люди, правильные, цивилизованные, и всё такое.

— А мы — историческое недоразумение, — хмыкнула Женя. — Хотя драли этих шведов ещё до Катастрофы, да и после шведкам задницу не раз надирали.

— Но мы же его дети! — не понимал глубины падения этого человека я. — Как можно не любить детей?

— А что мужчине дети? — с обидой фыркнула Женя. — Сунул-вынул, пошёл дальше. Да, мы сильнее вас. У нас одарённость и всё такое. Но всё же именно мы рожаем. Мучаемся и иногда умираем при родах даже сейчас, с современной медициной. Именно мы воспитываем, организовываем будущее. Каждое дитё — наше счастье, наше продолжение. А мужики… Ну, вот сейчас для всех подданных бесплатная процедура ЭКО, до трёх раз в течение жизни. Там тебе «зальют» то, что под рукой, даже выбрать черты толком не дадут — «слепые» пробирки. А в большинстве уездов и этого нет: какая есть сперма в банке — ту и используют, лишь стараются малыми партиями по городам развести, чтобы потом инбридинга в определённой местности не вызвать. Но если я какая-нибудь Клава из Могилёва, или Люська из Тобольска — я по сути даже выбрать не могу. Не из чего выбирать! Мужика простой Люське или Клавке никогда не получить, нищебродки они, в семью их третьими-четвёртыми жёнами тоже вряд ли возьмут, если они не суперодарённые, а они точно не такие. Так что остаётся только любить своё чадо, своё маленькое солнышко, каким бы оно ни родилось — бывали случаи, что и чернокожее. А тот мужик, который сдал налог в банк спермы, где-то живёт, ходит, чем-то занимается, и не знает, сколько тысяч младенцев из его налога сделали. Ему плевать, Саш. И это нормально — а как по-другому-то?

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');