Мастер и Жаворонок (ЛП) - Уивер Бринн - Страница 7

Я обращаю свое внимание на Робби, который борется с кабельными стяжками, которыми его запястья и лодыжки привязаны к металлическому стулу. В его широко раскрытых глазах нет ничего невинного. Его приглушенные протесты — это эгоистичные мольбы, а не раскаяние.

Хотя я не удосужился узнать подробности выходок Робби до того, как мы его схватили, я знаю, что Лиандер не лжет. Он никогда не лжет.

Я не отрываю взгляда от Робби, когда беру дротик из ладони Лиандера.

Нет необходимости поворачиваться и смотреть на босса, чтобы оценить его реакцию. Я чувствую ее. Его улыбка, словно дыхание, касается моей кожи, прежде чем он отступает на шаг.

Я делаю свой бросок. Робби вскрикивает, когда дротик попадает ему в лоб и, срикошетив от кости, приземляется ему на колени.

— Ух, хорошая попытка. Почти в яблочко. Но я все равно выигрываю, — заявляет Лиандер, выстраиваясь в очередь для следующего броска. Он уже собирается пустить дротик, когда раздается сигнал тревоги. Мы одновременно поворачиваемся к экрану. Запись игры в регби приостанавливается, а на экране камер наблюдения в правом верхнем углу видны ворота поместья Лиандера. Там стоит старая «Хонда Сивик».

Секундой позже раздается звонок на мобильный Лиандера.

— Впусти его, — говорит он вместо приветствия. Вешает трубку, не попрощавшись, и я наблюдаю на экране, как открываются ворота. Машина выезжает на подъездную дорожку, которая вьется между сосен.

Я меняю дротик на пистолет и направляюсь к стальной двери подвала, пока Лиандер делает бросок.

— Сейчас вернусь, — ворчу я, и пронзительный крик Робби раздается за спиной, когда тяжелая дверь захлопывается за мной.

Тишина в остальной части дома — это успокаивающий бальзам после криков страданий. Октябрьское солнце уже опустилось так низко за лес, что всю дорогую мебель и вычурные декорации не видно в тени. Жена Лиандера и дети уехали на выходные. Даже охранники держатся на расстоянии. Иногда боссу хочется притвориться, что он простой парень со скучной жизнью. Из тех, кто выпивает пару кружек пива в пятницу вечером. Развлекается со своими инструментами. Заказывает еду на вынос. Иногда играет пару раундов в дартс.

Но в своем типичном стиле высокофункционального психопата Лиандер доводит до конца практически все свои дела.

Я открываю входную дверь и прячу пистолет за толстой обивкой из красного дерева, но направив дуло в сторону парня. В доме Лиандера никогда нельзя расслабляться.

— Одна пепперони и одна мясная? — спрашивает он, проверяя чек.

У меня скручивает желудок. Пицца — плохой знак. Лиандер всегда лучше себя ведет, когда готовит заказывает тайскую кухню — он не любит растрачивать вкусную еду.

— Кажется, да.

Дав парню чаевые и заперев дверь, я убираю пистолет в кобуру и спускаюсь с коробками обратно в подвал, по пути бросая тоскливый взгляд на настенные часы. Почти половина шестого. Слава богу, сегодня вечером. у меня есть веский повод свалить отсюда к чертовой матери.

Когда я вхожу в комнату, у Робби в коже торчат еще три дротика.

— Ура, черт возьми. Я умираю с голоду. Дартс — это спорт, вообще-то, — говорит Лиандер, описывая высокую дугу дротиком, вероятно, в надежде, попасть Робби в макушку. Вместо этого дротик вонзается в бедро, металлическое острие глубоко заседает, и стоны нашего пленника сопровождают музыку, которая звучит из динамиков, установленных на стенах.

У меня начинает болеть голова.

— Мх-м-мх.

— Тяжелая работа.

— Да, ты чертовски вспотел.

Лиандер улыбается и следует за мной к стойке бара, где я ставлю коробки рядом с забрызганными кровью щипцами и выдернутыми зубами.

— Проголодался?

— Поразительно, но совсем нет.

— Всего один кусочек?

Я качаю головой.

— Приберегу место для сегодняшнего вечера.

— Ах, да. Роуэн готов к торжественному открытию своего нового заведения «Палач и черная птичка»? — Лиандер открывает коробку с пепперони и достает кусочек. Мои зубы сжимаются, как это происходит каждый раз, когда он упоминает моих братьев по имени. Лиандер всегда был добр к ним, в тех редких случаях, когда встречался с ними лицом к лицу. Но доброта — это коварная маска. Приманка. Я видел уродливое существо, которое скрывается за дружелюбием.

— Готов настолько, насколько это возможно.

— Пожелай ему удачи от меня, ладно? — улыбается он, откусывая еще один кусок пиццы и запивает большим глотком пива. — Два ресторана. Кто бы мог подумать, что вы все так далеко пойдете. Роуэн — успешный шеф-повар. Фионн — долбанный врач. А у тебя своя мастерская. Спорим, ты и представить себе не мог в тот день, когда я вас нашел, как я вас подниму.

— Ага, — отвечаю я, и мой голос слабеет, когда туман воспоминаний рассеивается, вступая в борьбу с настоящим.

— Я до сих пор помню, как будто это было вчера — Роуэн был таким неуклюжим подростком, по подбородку текла кровь. Как будто из фильма про зомби. Сначала я подумал, что он откусил от Фионна кусок, пока не понял, что тот зашивает губу Роуэна гребаной швейной иглой.

Я киваю, или, по крайней мере, мне так кажется. Лиандер продолжает говорить, но я его почти не слышу.

Воспоминание осталось незапятнанным. Я как будто окунулся в этот момент. Каждое изображение четкое. Ясное. Я помню каждую деталь, от мельчайшей до огромной. Я все еще чувствую призрачную пульсацию в кончике своего отрезанного пальца. Вижу тот самый багровый оттенок, который сочился из глубокого пореза на верхней губе Роуэна. Я помню сосредоточенность в глазах Фионна, когда он протягивал нитку через разорванную плоть. Помню, как лунный свет лился в окно и отражался от разбитых осколков стекла и последних фарфоровых маминых тарелок, разбросанных по полу.

И особенно ярко я помню безжизненное тело отца, лежащее у моих ног, мой ремень, обернутый вокруг его шеи, один конец которого все еще был обмотан вокруг моего липкого, трясущегося кулака.

Роуэн тогда повернулся ко мне, нитка туго натянулась между его разбитой губой, а игла была зажата в пальцах Фионна. Его взгляд был мягким, таким мягким, что я понял: возможно, это первый раз, когда я видел его расслабленным.

«Можешь отпускать, Лаклан», — сказал он, когда его взгляд скользнул вниз, к моей руке.

Всего мгновение спустя вошел Лиандер и изменил все, даже все, что казалось безвозвратным. Ремень все еще был обмотан вокруг моего кулака. И когда Лиандер посмотрел на меня сверху вниз, то ухмыльнулся.

— … а потом Роуэн сказал: «Клянусь, это был несчастный случай», и я подумал, да, с этими детьми все в порядке, — говорит Лиандер с тихим смешком. Я отмахиваюсь от воспоминаний, понимая, что пропустил часть его рассказа…

…и не заметил, что он делает.

— Что, черт возьми, ты творишь?

Лиандер берет треугольник мясной пиццы и отправляет в блендер, где уже свернут другой кусочек, а жир размазан по стеклу.

— Смузи.

Я перевожу взгляд с коробки для пиццы на блендер и обратно.

— Что?

— Смузи. Ну, знаешь, еда, которую можно пить.

— Это… смузи из пиццы?

Лиандер просто улыбается, заливая полбанки пива в блендер.

— Зачем?

— У Робби же больше нет зубов. Как он будет есть в последний раз? — Лиандер переключает свое внимание на Робби, который плачет, сидя на стуле. — Тебе что, придурок, никто не говорил, что от конфет зубы портятся? Кстати…

Лиандер берет вырванные зубы, затем загружает их в блендер и включает. Пиво пенится. Плавленый сыр прилипает к стенкам. Ножи в блендере несколько раз забиваются, но в конце концов получается густая, пузырящаяся коричневая смесь.

— Черт возьми, Господи Иисусе, — это действительно ужасно.

Лиандер пожимает плечами.

— Те же самые пицца и пиво, но с добавлением кальция.

— Но там же один зуб был с золотой коронкой?

Лиандер размешивает смесь и заглядывает в кувшин, но в коричневой жиже почти ничего не видно.

— Да, точно. Значит, необычный кальций. Но я уверен, что вкус у него почти такой же.