Возвращение Безумного Бога 11 (СИ) - "Архимаг" - Страница 21

— Папа! — Сахаринка возмущенно взмахнула всеми четырьмя руками, — Мы с сестрами договорились больше не вспоминать тот случай! К тому же, лабораторию потом отремонтировали…

Интересно муравьишки пляшут…

Сахаринка задумалась, машинально поглаживая свои хитиновые пластины.

— Наверное, ты прав, — наконец произнесла она, — Просто иногда так сложно быть старшей… Особенно когда Вафелька в коме, а Перчинка почти не появляется… когда младшие смотрят на тебя этими своими огромными глазами и ждут, что ты всегда будешь знать, как правильно. И теперь, после этого воспоминания…

— Они будут уважать тебя еще больше, — заверил я её, — Потому что увидели в тебе не какую-то недостижимую идеальную фигуру, а настоящую старшую сестру. Которая тоже когда-то была молодой и тоже делала глупости.

Сахаринка что-то хотела сказать… а потом закрыла рот и задумалась.

— Поверь, я тебя понимаю, — улыбнулся я, — Быть отцом нескольких сотен дочерей — то еще испытание. Особенно когда каждая норовит проверить прочность своей головы на ближайшей стене.

— По тебе и не скажешь, — Сахаринка тоже улыбнулась, — Ты всегда такой… уверенный. Всегда знаешь, что делать…

— У меня есть секрет — я просто не боюсь признавать свои ошибки. И учиться на них. А еще я помню, каким сам был в молодости…

Мы дошли до небольшой комнаты отдыха — одной из многих, разбросанных по подземному комплексу. Здесь было уютно: мягкие кресла, приглушенный свет кристаллов, на стенах — детские рисунки младших мирмеций. В углу стояла початая банка мёда — похоже, кто-то из сестер оставил.

— Присядем? — предложил я, — Нам нужно кое-что обсудить.

— Что-то серьезное? — Сахаринка насторожилась, её антенны встали торчком.

— Давай сначала присядем, — я устроился в кресле, — И может быть, попробуем мёд? Помнится, в детстве это всегда помогало тебе успокоиться после… хм… активных экспериментов.

* * *

Дворец Вечной Ночи встретил Ноктуса мертвой тишиной. Черный мрамор стен, некогда отполированный до зеркального блеска, покрывали трещины и разводы плесени. Тени в углах шевелились как живые, но это была не та благородная тьма, которой он повелевал — что-то чужое и враждебное затаилось во мраке.

«Вот это я… задержался», — пробормотал бог ночи, шагая через груды обломков. Под ногами хрустело битое стекло витражей и осколки древних амфор. Где-то в глубине дворца что-то зловеще завыло.

В тронном зале обнаружилась компания теневых гулей — мерзкие твари, похожие на помесь летучей мыши с осьминогом, свили гнезда прямо на его троне. При виде хозяина дворца они зашипели, распахивая перепончатые крылья.

«Троны богов что, для вас излюбленное место?» — Ноктус вспомнил, что по рассказам Аймоса тому тоже пришлось отвоевывать свой трон. Он создал в ладони сгусток тьмы, — «Давайте по-хорошему — вы сейчас улетаете, и я делаю вид, что не заметил этого… неуважения».

Вместо ответа один из гулей метнулся к нему, выставив кривые когти. Бог ночи только вздохнул и щелкнул пальцами. Тени вокруг сгустились, превращаясь в острые как бритва клинки. Пара небрежных взмахов руки — и от гнезда теневых гулей остались только горстка пепла да эхо предсмертных воплей.

«И вот так всегда», — пробормотал Ноктус, стряхивая с черного плаща несуществующие пылинки, — «Никто не хочет решать вопросы мирным путем».

Он медленно прошелся по залу, осматривая разруху. Когда-то здесь кипела жизнь — вернее, её ночная сторона. Души его верующих последователей устраивали грандиозные празднества, музыка и смех не стихали никогда. А теперь… Теперь даже звезды, обычно наполнявшие пространство божественного измерения мягким серебристым сиянием, едва пробивались сквозь пелену какой-то мутной дряни, затянувшей небосвод его измерения.

Из бокового коридора донеслось утробное рычание. Судя по звуку — что-то крупное. И явно недружелюбное.

«Ну что ж…» — Ноктус размял плечи, позволяя теням стекаться к его рукам, — «Придется устроить небольшую уборку».

Следующие несколько часов он планомерно зачищал дворец. В парадном зале обнаружился выводок пространственных аномалий — мерзкие разрывы в ткани реальности, из которых то и дело высовывались щупальца. Ноктус методично запечатал каждую, попутно испепелив пару особо наглых тварей, решивших, что могут тягаться с богом ночи в его собственных владениях.

В библиотеке засела стая призрачных гончих — бывшие охотничьи псы какого-то давно почившего короля, превратившиеся в кровожадных монстров. С ними пришлось повозиться — твари оказались на удивление живучими. Но в итоге и они присоединились к растущей коллекции пепла на полу дворца.

«Вот ведь как бывает», — пробормотал Ноктус, разглядывая уцелевшие фолианты, — «Стоило ненадолго отлучиться, и такой бардак развели…»

Он умолчал о том, что «ненадолго» в его случае растянулось на десять тысяч лет. Да и «отлучился» — не совсем верное слово для вынужденного развоплощения и последующего заточения в виде безвольной марионетки.

В винном погребе его ждал особенно неприятный сюрприз — какая-то дрянь, похожая на помесь слизня с крокодилом, решила устроить там гнездо. Судя по количеству пустых бутылок вокруг, тварь явно унаследовала от места обитания любовь к спиртному.

«Нет, ну это уже ни в какие ворота», — возмутился бог ночи, глядя на осколки некогда бесценной коллекции, — «Одно дело — захватить трон, но распивать мои лучшие вина? Это переходит все границы! Чем мне Аймосу долг отдавать? Я ж ему обещал возместить коллекцию…»

На этот раз он не стал церемониться. Тьма вокруг него сгустилась настолько, что казалось, поглотила сам воздух. Когда она рассеялась, от твари и её потомства не осталось даже пепла.

Ноктус медленно побрел по опустевшим коридорам, машинально отмечая места, требующие ремонта. Дворец Вечной Ночи выглядел безжизненным, и это было неправильно. Его владения всегда были средоточием ночной жизни — шумной, яркой, порой безумной, но никогда — мертвой.

«Кажется, я оставил ее где-то здесь…» — пробормотал он, остановившись у высокого окна. За ним простирался погруженный во тьму сад, когда-то бывший любимым местом отдыха его последователей, — «Нет. она в другом крыле…»

Он замер, словно что-то вспомнив. На его губах появилась странная улыбка:

«Она меня, конечно, убьет, когда узнает, сколько проспала. Но выбора особого нет».

Ноктус развернулся и быстрым шагом направился в глубины дворца. Он точно знал, куда идти — некоторые вещи бог не может забыть, даже проведя десять тысяч лет в раздробленном состоянии.

Что-то подсказывало ему — скоро во дворце снова станет шумно. Очень шумно.

В самом дальнем крыле дворца Вечной Ночи, за множеством запертых дверей, находился небольшой круглый зал. Здесь было на удивление чисто — ни пыли, ни мусора, только мягкое сияние охранных печатей на стенах.

В центре зала парил прозрачный кокон из застывшего лунного света. Внутри, свернувшись клубочком, спала обнаженная молодая девушка с длинными фиолетовыми волосами. На её лице застыло безмятежное выражение, словно ей снилось что-то очень приятное.

«Надеюсь, она не слишком обидится», — пробормотал Ноктус, разглядывая десятки печатей, опутывающих кокон, — «В конце концов, я же не специально… почти».

Он помнил тот день, когда пришлось в очередной раз усыпить свою помощницу. Никталия тогда превзошла саму себя — умудрилась за одну ночь устроить в древней столице Ларинской Империи такую вакханалию, что даже сам бог вина позавидовал бы. А потом вдохновила группу заговорщиков не просто убить местного тирана, а сделать это максимально… театрально.

В общем они совершили переворот, нарядившись в самодельные костюмы… овощей. После успешного покушения заговорщики и сами не могли объяснить, почему они так поступили.

В историю это событие вошло как Овощная Резня. А ее участников называли, соответственно, Овощи. Словно оправдывая свое прозвище, каждый из них погиб по тем или иным причинам в течении года. Причем смерти были максимально нелепые — типа, поскользнулся на кожуре от банана и сломал шею.