Паутина (СИ) - Костадинова Весела - Страница 21

Апельсины Наталья выбросила в помойку, даже не раздумывая. Туда же отправился одеколон отца, наполненный нотками вишни…. Слишком сильно он напоминал мне удовое дерево.

Страшно было смотреть на себя в зеркало, страшно было думать о будущем.

Я не узнавала своё отражение — бледную, осунувшуюся девушку с потухшим взглядом. Казалось, что это не я, а кто-то другой, человек, переживший что-то чудовищное и теперь запертый в теле, которое больше не принадлежало ему.

Я часто бывала в душе, надеясь, что горячая вода сможет стереть с меня следы того, чтоонсо мной сделал. Что она смоет его прикосновения, его дыхание, его запах, застрявший в голове.

— Лиана… — в дверь ванной постучалась Наталья. Её голос был мягким, осторожным. Она не спешила заходить, не нарушала моего хрупкого одиночества. Наталья всегда была такой — деликатной, терпеливой, понимающей. — Нельзя так долго стоять под горячей водой, родная. Не в твоём состоянии, милая…

Я знала.

Но всё равно оттирала себя губкой, грубой, жёсткой, с хозяйственным мылом, снова и снова проходясь по коже, особенно по шее, спине, между ног. Терла до тех пор, пока не начинало жечь, пока кожа не становилась красной, пока не появлялась настоящая, физическая боль.

Только тогда я чувствовала себячистой.

Хотя бы на несколько минут.

Когда вышла из ванны, Наталья моментально закутала меня в пушистый теплый халат, обнимая за плечи. Она вообще эти дни часто обнимала меня, бережно и ласково заслоняя от боли своими руками.

Сначала я вздрагивала от любого прикосновения, тело напрягалось само по себе, будто ожидало удара или ненавистной ласки. Но сейчас... Сейчас я уже не могла представить себя без этих тихих, ненавязчивых касаний.

Она провела меня в мою комнату, усадила на диван и дала в руки чашку с чаем.

- Лиана, - мягко присела передо мной и заглянула в глаза, - Макс хотел приехать вечером.

Я опустила взгляд в чашку.

Тёмная поверхность отражала смутные очертания моего лица, но я не хотела вглядываться.

— Лиана… — Наталья села передо мной, заглядывая в глаза, и осторожно взяла меня за руку. Её пальцы были тёплыми, лёгкими, но в них чувствовалась уверенность. — Он не враг тебе. Люди разные… Не все мужчины поступают так с женщинами.

Я дёрнулась было, но она не отпустила мою руку, только чуть крепче сжала, не причиняя боли.

— В любом случае, моя хорошая, он в первую очередь врач. И взяв на себя ответственность за тебя один раз, уже не сможет от неё так просто отмахнуться.

Я сглотнула, ощущая, как в груди поднимается что-то тяжёлое, удушающее.

— Я буду рядом… Я никуда не уйду, если ты боишься.

Я сжала пальцы на чашке, почувствовав, как тепло проникает в ладони, будто пробираясь глубже, вглубь меня самой.

Я боялась.

Но ещё больше боялась остаться одной.

- У него есть новости о Кларе, милая, - чуть улыбнулась Наталья. – Но без тебя он не имеет права на дальнейшие действия, понимаешь?

В глубине души трепыхнулось что-то тонкое, что-то важное, что-то…. почти теплое. Мама. Моя мама.

Я молча кивнула, понимая, что Наталья права. Пусть меня уже перемололо и переломало, пусть я ощущала себя едва склеенными осколками, но моя ответственность за маму и бабушку никуда не делась. И я не могла постоянно перекладывать ее на других людей, которые сделали для меня гораздо больше, чем мои самые близкие друзья.

Они нашли мою потерянную мать. Они, нарушая правила и законы, приехали ко мне, вытащили почти мёртвую из ванной, где я хотела закончить свою никчёмную жизнь. Рискуя своей репутацией, своим положением, возможно даже свободой, Наталья и её сын оказали мне первую помощь, не привлекая посторонних, не выдавая никому ни слова. Свято, надёжно, бережно оберегая мою тайну.

Тайну, которая сломала меня окончательно.

Я вздрогнула, чувствуя, как внутри снова поднимается липкий страх, тёмной змеёй сворачиваясь в животе. От одной мысли о будущем у меня начинала болеть голова. Удар, который лишил меня сознания, тоже не прошёл даром.

- Лиана, - моя собеседница видела, что меня снова утягивает чернота воспоминаний, - хорошая моя…. Не думай о том что было…. и не думай сейчас о том, что будет. Мы тебя не оставим одну. Давай жить здесь и сейчас…. В этот момент, в эту минуту. Это тяжело, больно, страшно, это кажется почти невыносимым, но давай справимся с этим. — Наталья чуть наклонилась ко мне, её глаза были наполнены заботой и чем-то ещё, чем-то очень тёплым, почти материнским. - Знаешь, что я поняла за свою жизнь? — продолжила она сжимая мои холодные пальцы в своих тёплых руках. — Мы часто думаем, что разбиты. Что нас нельзя починить. Что от нас остались только осколки. Но, родная моя, иногда самое страшное не то, что мы сломаны. Самое страшное — это решить, что мы больше не заслуживаем быть целыми.

Заслуживаем?

А чего заслужила я?

Смерть отца и понимание того, что без него я – никто. А цена моего успеха всего лишь несколько букв на свидетельстве о рождении. Мамы, которая сломалась, как испорченная игрушка от первой серьезной боли. Друзей. Друзей, которых любила с детства, но которые легко променяли меня на…. На что? Я даже не знала на что именно променяла меня Дашка. На насильника? На маньяка?

Лица я не видела – напомнила себе.

Что заслужила я?

А ничего. Вообще ничего.

Разве чтоего.О да. Видимо толькоегоя и заслужила. Ведьондаже не покалечил меня, не сломал так, как мог бы, не оставил на теле следов, которые нельзя было бы скрыть. Онберёгменя. Как дорогую вещь, как любимую игрушку, которой ещё предстояло послужить. Ему было важно, чтобы я осталасьцелой.

Интересно, он наблюдал за мной после? Стоял где-то в темноте, следил за каждым шагом, ждал, чтобы убедиться, что я дошла до дома, что не сдохла в подворотне? Может, это было частью игры — дать мне уйти, но оставить свое клеймо в голове и на шее?

- О, нет, нет, нет, - тут же заволновалась Наталья, подхватывая мою отяжелевшую голову, заставляя поднять лицо и посмотреть ей в глаза. – Слушай меня, Лиана. Только мой голос, только мои слова. Вот так, девочка. - Её пальцы мягко скользнули по моей шее, к основанию головы, задевая чувствительные точки. Уверенные, сильные движения — не грубые, но наполненные силой и теплом. Там, где прошлись её руки, напрягшиеся мышцы начали расслабляться, дыхание стало глубже, а в голове будто появилось немного больше пространства.

- Хорошо, - улыбнулась она, убирая руку с шеи, убедившись, что я снова пришла в себя. – Хорошо, дорогая. Вот видишь, мы с тобой пережили еще один момент. Потом еще один и еще один. Помни, ты не одна, а хороших людей больше чем плохих. Намного больше.

- Я…. – мой голос дрогнул, - я …. Ваш сын, он… я не знаю, что ему сказать…. Я не хочу….

- Не хочешь, чтобы он знал, да? – вздохнула Наталья. – Милая, это естественное чувство. Он – мужчина, а тебе досталось не мало. Но он уже все знает. Это он вынес тебя из ванной, он не мог просто оставить тебя там. Он среагировал быстро. Как врач. Как человек, который привык спасать. А думаешь… - она вздохнула, - врач не поймет, что произошло с окровавленной девушкой?

Я сжалась в комок.

- Он все понимает, дорогая. Поэтому и не приезжал, не хотел тебя тревожить. Но дел накопилось слишком много. Формальностей. Мелочей, которые требуют решений. Не волнуйся, он все подготовил, тебе нужно будет лишь заверить его решения. Понимаешь?

- Да, - кивнула я, ощущая облегчение от того, что не придется снова принимать решений самой.

- Вот и хорошо, - Наталья поднялась на ноги и поправила элегантную блузку. – Отдыхай, Лиана. Вечер придется многое обсудить.

Она направилась к выходу из комнаты, но на пороге остановилась.

- Лиана…. – она чуть поколебалась. – Тебе звонила Даша. Не на твой телефон – он пропал. На телефон твоей мамы… Думаю, она беспокоится о тебе…

Я почувствовала, как губы сами собой скривились в горькой, злой усмешке. Почти гримаса. Почти оскал.