Оракул с Уолл-стрит (СИ) - Тыналин Алим - Страница 13

С другой стороны, настоящий Стерлинг явно хотел докопаться до правды о смерти своего отца. Разве я не должен уважить его память и завершить начатое им?

Певица закончила песню, и бар взорвался аплодисментами. Я допил бурбон, бросил на стол доллар и направился к выходу. Вернувшись на свежий воздух, я глубоко вдохнул.

Передо мной стояло несколько задач. Найти записную книжку отца Стерлинга, проверить информацию Риверса, разобраться в делах Continental Trust. И все это, не вызывая подозрений Харрисона.

Я мысленно оценил вероятность успеха расследования. Не более сорока семи процентов.

Слишком много неизвестных факторов. Но почему-то мне казалось важным узнать правду. Не только ради памяти настоящего Стерлинга, но и для понимания человека, на которого я работал.

Ночной Нью-Йорк 1928 года окружал меня суетой и огнями. Завтра предстояло подготовить презентацию для фермеров и анализ для Фуллертона. А пока нужно найти такси и вернуться домой.

В конце концов, мир не узнает о крахе Уолл-стрит еще шестнадцать месяцев. У меня есть время разобраться как с финансовыми стратегиями, так и с тайнами прошлого.

После ухода из «Черного кота» я остановился на углу Бликер-стрит, вдыхая прохладный вечерний воздух. Субботний Гринвич-Виллидж бурлил жизнью. Молодежь спешила в джаз-клубы, художники с мольбертами возвращались в студии, парочки искали приключений в наступающей ночи.

Я поднял руку, подзывая такси — ярко-желтый Checker с шашечками по бокам. Эти просторные машины с высокими потолками были символом Нью-Йорка не меньше, чем небоскребы или Бруклинский мост.

— На Сорок вторую Восточную, — сказал я, забираясь в салон, пропахший сигаретным дымом и дешевым одеколоном.

— Да, сэр, — водитель в кепке и с жевательной резинкой во рту лихо вырулил в поток автомобилей.

По дороге я размышлял о рассказе Риверса. Если Харрисон действительно причастен к смерти отца Стерлинга, это открывало новые возможности для маневра, но и создавало дополнительные риски. Я должен найти баланс между расследованием и моим главным планом.

Вернувшись в квартиру, я первым делом снял пиджак и галстук. Затем методично обыскал каждый ящик, каждую полку, каждый тайник, который мог обнаружить.

Через час я понял, что записной книжки Эдварда Стерлинга здесь нет. Либо настоящий Уильям хранил ее в другом месте, либо книжка пропала после его «аварии».

Я присел на край кровати, обдумывая ситуацию. Мне нужно подготовить две презентации к понедельнику. Для фермеров и для Фуллертона.

Одновременно вести расследование причастности Харрисона к смерти Стерлинга-старшего. И еще следить за своими инвестициями и развивать план подготовки к краху 1929 года. Слишком много задач для одного человека.

— Приоритетизация, — пробормотал я. — Главное не терять фокус.

Я достал из ящика стола бумагу и составил список задач, ранжируя их по важности и срочности. Метод, которому научился на курсах тайм-менеджмента в будущем. Такой подход редкость в 1928 году, но чрезвычайно эффективный.

СРОЧНО ВАЖНО:

1. Презентация для фермеров (понедельник)

2. Анализ для Фуллертона (понедельник)

ВАЖНО, НЕ СРОЧНО:

3. Найти записную книжку Э. Стерлинга

4. Проверить информацию Риверса о Continental Trust

5. Отслеживать инвестиции у Адамса

СРОЧНО, НЕ ВАЖНО:

6. Ответить на приглашение Бейкера в Cotton Club

НЕ СРОЧНО, НЕ ВАЖНО:

7. Улучшить гардероб (приобрести новые костюмы)

Определившись с приоритетами, я перешел к подготовке к завтрашнему дню. В комоде нашел пижаму из качественного хлопка и направился в ванную, где принял теплый душ, чувствуя усталость от насыщенного дня.

Перед сном я еще раз просмотрел документы, полученные от Риверса, и спрятал их под половицей, которая слегка скрипела при нажатии. Отличный тайник для компрометирующих материалов.

Засыпая, я думал о странной судьбе, которая забросила меня в это тело и это время. О том, сколько возможностей и опасностей ждет впереди. И о том, что настоящий Уильям Стерлинг, возможно, умнее и смелее, чем я предполагал изначально.

Воскресное утро встретило меня лучами июньского солнца, пробивающимися сквозь тяжелые портьеры. Я проснулся раньше обычного, чувствуя важность предстоящего дня. На прикроватной тумбочке тикали механические часы, показывая шесть двадцать семь утра.

Я быстро оделся в простую рубашку и брюки, позавтракал оставшимися с вечера булочками и приготовил кофе на газовой плите. Квартира Стерлинга оборудована по последнему слову техники 1920-х. С холодильником General Electric, радиоприемником Atwater Kent и даже телефоном с автоматическим номеронабирателем.

Расчистив обеденный стол, я разложил на нем все необходимое для работы. Листы бумаги высшего качества с фирменным логотипом «Харрисон Партнеры», цветные карандаши и чернила, линейку, циркуль, альбом с вырезками из финансовых газет и журналов, который я начал собирать с первого дня в 1928 году.

Работу я решил начать с презентации для фермеров. Более сложной задачи, учитывая необходимость объяснять финансовые концепции людям, далеким от Уолл-стрит.

— Итак, что волнует фермера в 1928 году? — пробормотал я, вспоминая исторические факты.

Сельское хозяйство США переживало непростые времена еще до Великой депрессии. Перепроизводство после Первой мировой войны привело к падению цен на многие культуры. Множество фермеров залезли в долги, купив землю и оборудование на пике цен, а теперь едва сводили концы с концами.

Я начал с титульного листа: «ПЕРСПЕКТИВЫ ФОНДОВОГО РЫНКА: ВОЗМОЖНОСТИ ДЛЯ АМЕРИКАНСКОГО ФЕРМЕРА». Затем приступил к разработке структуры:

1. Текущее состояние рынка (оптимистичная оценка, как требовал Харрисон)

2. Связь между промышленностью и сельским хозяйством

3. Защитные стратегии инвестирования (замаскированные предупреждения)

4. Конкретные рекомендации по секторам.

Для каждого раздела я подготовил наглядные графики и диаграммы, тщательно вычерчивая их вручную на миллиметровой бумаге. Особое внимание уделил сравнению цен на сельхозпродукцию и акции производителей сельхозтехники. Это наглядно показывало растущий разрыв между реальной экономикой и фондовым рынком.

Ключевой хитростью стал раздел «Признаки здорового рынка vs. признаки перегрева». Внешне оптимистичный, он содержал тщательно замаскированные предупреждения о рисках избыточной маржинальной торговли и опасности вкладывать все сбережения в акции.

К концу второго часа работы у меня было готово пятнадцать страниц с графиками, диаграммами и пояснениями. Я создал наглядные материалы, которые Харрисон мог использовать на встрече. Крупные карточки с ключевыми тезисами и цифрами, достаточно большими, чтобы их могли рассмотреть все присутствующие.

После короткого перерыва с кофе я приступил к анализу для Фуллертона. Здесь требовался иной подход. Владелец сети универмагов был искушенным бизнесменом, понимающим финансы.

Я начал с анализа потребительского сектора, основы его бизнеса. Изучил тенденции розничной торговли, цены на недвижимость в городах, где располагались его магазины, динамику потребительских расходов.

Зная о грядущем крахе, я разработал для Фуллертона стратегию с горизонтом планирования в два года.

Первая фаза (до лета 1929) предполагала максимальное использование бума для расширения бизнеса и инвестиций в растущие секторы. Вторая фаза (осень 1929) рекомендовала «плановую консолидацию активов» и «подготовку к возможной коррекции рынка». По сути, завуалированный совет начать выходить из рискованных позиций.

Все выглядело как стандартный, хотя и блестяще выполненный, анализ. Никто не заподозрил бы, что я предсказываю крах. Но внимательный читатель, следующий моим рекомендациям, мог бы значительно смягчить удар Черного вторника.

Телефонный звонок прервал мою работу около полудня. Я поднял трубку, ожидая услышать Бейкера с напоминанием о приглашении в Cotton Club.

— Стерлинг? — раздался властный голос Харрисона. — Не отвлекаю?