Русь. Строительство империи 4 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 50

Я моргнул. Чего? Ближе? В каком смысле?

Это что ещё за новости? Она что, в мою постель лезть собралась?

Что значит «ближе»?

— Ближе, — буркнул я, прищурившись, — это как? Ты и так в голове у меня сидишь, мысли мои подслушиваешь. Куда уж ближе-то?

Она наклонилась ко мне и её мягкие, как шёлк волосы упали мне на плечо. Да что она творит? Я напрягся, но не отодвинулся — любопытство пересилило.

— На уровне «Претор» я могу стать живой, — заявила она. — Если ты захочешь. Не просто образ, не просто голос. Плоть и кровь. Рядом с тобой, не только в голове. Но это твой выбор, Антон. Захочешь — я буду.

— Это что, я тебя потрогать смогу? Или ты мне суп варить будешь, пока я Русь собираю?

Она хмыкнула.

— Потрогать сможешь, — ответила она лукаво. — А суп… если научишь, сварю. Но я не для того, княже. Я для дела. Для твоей Руси. А живой я стану, если ты захочешь. Это награда. За титул. За волю.

Я кивнул, переваривая её слова.

Награда? Великий князь Руси, ранг «Претор», и живая «Вежа» в придачу.

Глава 25

Я стоял у костра, глядя, как языки пламени лижут сырые поленья, шипят и плюются искрами в холодный воздух. Два дня. Два проклятых дня из пяти, что «Вежа» мне отвела, прошли, а Новгород все еще торчал предо мной, как заноза в пальце. Ветер с Волхова нес клубы дыма. Все это было привычным, как мозоль на ладони от топора. Время текло, как песок сквозь пальцы. Надо бить сейчас, пока Сфендослав не перехитрил меня.

Я пнул сапогом ком земли, тот разлетелся в пыль. И тут из темноты вынырнула Веслава. Она шагнула к костру и сбросила капюшон, тряхнула волосами.

Я кивнул ей и она зашептала, будто боялась, что ветер унесет слова к врагу:

— Все готово, княже. Кувшины с горючей смесью на месте. Люди на месте. Терем Сфендослава — тот, что у северной стены, с резными ставнями — я выследила. Можем поджечь его этой ночью. Воинов с самострелами я уже провела в город, они будут ждать сигнала. Скажи слово — и мы его выжжем.

Мой план, выточенный в шатре с «Вежей», оживал. Два дня я гонял дружину, пока горло не охрипло, и вот оно — время пришло. Веслава смотрела на меня и ждала.

— Хорошо, — буркнул я, потирая подбородок. Щетина колола пальцы, а в голове уже крутились мысли: как, где, когда. Главное, я знаю слабое место, где можно заложить заряд. — Ночь — наша. Поджигай терем, как договорились. Больше всего кувшинов положи у крайнего окошка, выглядывающего на восток. Арбалетчики пусть бьют по тем, кто выскочит. Но смотри в оба, Веслава. Если Сфендослав учует — нам конец.

Она удивленно приподняла брови, потом усмехнулась.

— Учуять он может, княже, но не уйти. Я его терем в угли превращу, а там — плевое дело добить.

Я фыркнул, отводя взгляд к костру. Веслава была права: если все пойдет как надо, Сфендослав сгорит, как сухая трава, а Новгород падет к утру. Я махнул рукой:

— Иди. Готовь своих. Я с Добрыней поговорю.

Она кивнула, натянула капюшон и растворилась в темноте. Я проводил ее взглядом, а потом пошел к шатру, в котором находился Добрыня. Он сидел у входа. Я хлопнул его по плечу, он поднял глаза.

— Добрыня, — улыбнулся я, присаживаясь рядом. — Начинаем наш штурм. Ночь будет жаркой. Веслава подожжет терем Сфендослава. Арбалетчики добьют его людей. А ты с дружиной будь готов — если что пойдет не так, штурмуем стены.

Он хмыкнул, провел пальцем по лезвию, проверяя остроту, и кивнул:

— Штурмовать — это мы завсегда. Тогда готовлю людей. К утру либо Новгород будет наш, либо нас в Волхове рыбы жрать будут.

Я кивнул, глядя, как он уходит к дружине.

В голове крутился томный голос Вежи, с легкой насмешкой, обещавший мне победу и новый ранг. «Захвати Новгород за пять дней».

А вдруг у него тоже «Вежа» шепчет, как меня обойти?

Через час все было готово. Веслава ждала меня у шатра, тень ее плаща сливалась с темнотой. Рядом стоял молчаливый Ратибор. Я махнул им рукой и мы двинулись к краю лагеря, где Веслава нашла слабое место — дальнюю башню, которая стояла чуть в стороне с ленивой охраной. Она шепнула мне об этом еще днем, когда вернулась из разведки и я сразу ухватился за это.

— Башня та, что у рва, — сказала она, шагая рядом. — Двое часовых, оба сонные. Стена там старая, щели такие, что руку просунуть можно. Пройдем, княже, если тихо.

Я кивнул. Тихо — это было главное. Если нас заметят раньше времени, Сфендослав успеет удрать, как тогда в Переяславце, когда он бросил своих варягов и сбежал, будто крыса с горящего корабля. Я сжал топор покрепче и буркнул:

— Веди.

Ратибор хмыкнул, поправляя нож за поясом, и пошел следом. Мы скользнули вдоль частокола, мимо спящих дружинников, мимо телег с самострелами. Лагерь остался позади, а впереди замаячил ров — черная полоса воды, вонявшая тиной и гнилью. Веслава указала на приземистую, кривую башню, которая торчала из стены. Я прищурился, разглядывая часовых — двое, в шлемах, лениво перекидывались словами, опираясь на копья. Сонные, как она и сказала.

Мы легли на брюхо, поползли ко рву, прячась в высокой траве. Холод пробирал до костей, грязь липла к рукам. Я слышал, как рядом шуршат Веслава с Ратибором. У самого края рва Веслава достала веревку с крюком, зацепила его за камень на том берегу и бросила мне конец. Я поймал, натянул — крепко. Стража даже не пошевелилась.

Веслава первая перебралась, скользнула через воду, как выдра, и махнула нам. Я пошел следом, цепляясь за веревку и чувствуя, как холодная жижа хлюпает в обуви. Ратибор замыкал.

На том берегу мы, мокрые, прижались к стене башни. Веслава ткнула пальцем вверх — там, на высоте двух саженей, темнела широкая щель. Я подставил плечо, она ловко вскарабкалась, как белка, и исчезла внутри. Через миг ее рука высунулась, махнула — лезьте. Ратибор подтолкнул меня, я ухватился за край щели, подтянулся, чувствуя, как камень крошится под пальцами. Внутри башни пахло старым деревом. Я помог Ратибору влезть, и мы замерли. Снаружи часовые бубнили что-то про мед и девок, не чуя нас.

Веслава шепнула:

— Дальше по лестнице вниз. Выход в улочку, он к терему ведет. Кувшины подожжем, как прикажешь.

Я кивнул, в горле пересохло. Мы спустились по шаткой лестнице. Внизу был узкий ход, заваленный хламом. Мы пробрались, вышли в кривую, темную улочку с домами, жавшихся друг к другу. Впереди маячил терем Сфендослава. Здание было высоким, с резными ставнями, как Вежа и показывала. Я остановился, глядя на него.

— Готов? — шепнула Веслава, доставая кувшин. Глиняный, тяжелый, он пах смолой и маслом. Я кивнул, и она сунула мне еще один. Ратибор взял третий, молча, только глаза его блеснули — то ли от «духов», то ли от предвкушения.

— Идем, — буркнул я, шагая к терему. Ночь укрывала нас, но внутри города мы — чужие. Один звук, один неверный шаг — и все рухнет. Мы подкрались к задней стене терема, где ставни были закрыты, а свет не горел.

В проулке напротив крыльца я заметил арбалетчиков.

Веслава указала на кучу соломы у стены — сухая, как трут. Я кивнул, и она откупорила кувшин и плеснула смесь из нее. Ратибор чиркнул кремнем, искры полетели, и солома занялась — тихо, но жадно. Чуть отойдя в сторону, мы закинули кувшин в стены. Сосуды разбились, разбрызгивая огненную смесь. Тут же еще несколько сосудов с разных сторон полетели — это арбалетчики страховали. Но главную скрипку сыграл Алеша, который возглавлял арбалетчиков. Он закинул в нужное окно подожженный фитиль кувшина. Сразу три снаряда, один за другим полетели во второй этаж. Пламя жадно схватилось.

Конечно, все это видели стражники и они кинулись на нас. Но Веслава и это предусмотрела. Арбалетчики мигом покрошили сопротивление.

Огонь пополз вверх, лизнул стену, и мы отступили. Веслава шепнула:

— Надо ждать. Как хорошо полыхнеит — побежит к ставням. Арбалетчики увидят, добьют тех, кто выскочит.