Драконьи булочки (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 36

– Свадьба завтра вечером, – произнес Алпин с самым отчаянным видом. – Все приглашены.

– Ты не выглядишь счастливым женихом, – сказала я. – Но  Гвинни Паттисон не самый плохой вариант. Она серьезная, хозяйственная и не транжира.

– Это называется “жмотяра”, – скептически откликнулся Большой Джон. – Дружище, я искренне тебе сочувствую.

– Никогда не собирался жениться, – признался Алпин. – Мне больше по нраву нежные краски влюбленности, которые еще не потускнели от плотских порывов.

Мы с Ораном переглянулись. Большой Джон рассмеялся.

– Гномы в таком случае больше лука и чеснока едят. И с плотскими порывами все в порядке, по десять детей в семье.

Алпин посмотрел так, словно хотел испепелить гнома взглядом.

– Я в детстве в прорубь провалился, и это не причина для твоих хиханек, – ответил он и ушел к печи. Элли поспешила за ним, что-то успокаивающе воркуя.

Через час все отправились в Зал собраний – народ там уже поджидал за столами, вооружившись вилками и ножами и приготовив все, что нужно для пира. Принесли домашние вина, соленья и маринады, а вдова Тимоти даже расщедрилась на бутылку хорошего вина. Едва мы с Ораном вошли в зал, как к нам приблизился Киллиан – в руке он держал вилку с нанизанным маринованным груздем и выглядел так, словно решил никогда не возвращаться в столицу. Но когда он заговорил, в его голосе я услышала властные холодные нотки.

Дракон, что с него взять. Они всегда так говорят.

– У меня новости от деда. Дом Боллиндерри обсудил твое дело и разрешает тебе жить.

От этой фразочки у меня даже голова похолодела. Разрешает жить – вообще-то это право, право для всех! Но я держала Орана за руку и молчала. Сейчас мне надо было молчать.

– Проклятие не будет восстановлено, если исчезнет, – продолжал Киллиан. – Луавера дала Нерушимую клятву, что не станет покушаться на жизнь твоей истинной пары и твою. Но для этого ты должен пообещать за себя и свое потомство, что вы никогда не появитесь в столице и не станете вмешиваться в драконьи дела.

Кажется, мы легко отделались. Я наконец-то смогла дышать ровнее, а Оран ответил:

– Я даю это слово. Мы никогда не покинем Макбрайдские пустоши.

Киллиан рассмеялся и похлопал его по плечу.

– Лечение в столице и кратковременные визиты на срок не более дня вам дозволены.

Я хотела было посоветовать родственничкам моего истинного отправляться в Пекло да поглубже, но в это время в Зале появилась Женевьева, и мне пришлось пройти к своему месту. Увидев, какие подносища с тарелками волокут ее помощники, Элли побледнела и пролепетала:

– Госпожа Джина, я все испортила. Я подвела вас. Надо было делать большие порции, а не на пробу.

– Для больших порций у нас нет мяса, – попробовала я утешить домовичку, хотя на душе скребли даже не кошки, а тигры. – Это франшиза может позволить себе такие объемы, а мы нет.

– Друзья, сегодня “Вкус навсегда” приглашает вас отведать говядину, тушеную с травами и розмарином! – звонко провозгласила Женевьева. Вид у нее был торжествующий: судя по лицам поселян, которые оценили объемы мяса на тарелках, она победила в этом этапе. – Говядина довольно жесткое мясо, но особое тушение, которое предлагает “Вкус навсегда”, делает его мягким и нежным. Попробуйте, оно просто тает во рту! И такое мясо с такой же палитрой ароматных соусов, от легкого до жгучего, вы можете заказать каждый день!

Судя по лицам жителей Шина, говядина Женевьевы пришлась им по душе – да она и правда была хороша. Блюда из особого раздела во “Вкусе навсегда” готовили так, чтобы люди заказывали еще, а не отплевывались. А уж если их сопровождали местные маринады и настойки – ну да, мне уже сейчас можно признавать поражение.

Тарелки, на которых Алпин вынес свои антрекоты, казались игрушечными рядом с теми, что выставила Женевьева. Кусочки межреберного филе свинины, которые мы выбрали, были небольшими – а как иначе дать попробовать блюдо всему поселку?

– Обычно мясо жарят, – сказала я. – Но запекание превращает его из вредного тяжелого блюда в диетическое. У нас здесь маринад на основе лука и чианьского соуса, он размягчает волокна и делает мясо нежным. Естественная сочность, аромат настоящего мяса и легкое сопровождение – приятного аппетита, дорогие друзья и соседи!

Друзья и соседи взялись за вилки – и почти сразу же отбросили их с возмущенными возгласами:

– Джина, ты отравить нас решила? Это невозможно есть!

***

Женевьева язвительно ухмыльнулась. Я бросилась к первому же столу, выхватила вилку у одной из сестер Бинни и отправила в рот кусочек мяса.

По спине прокатился огонь, желудок содрогнулся, заявляя, что он этого не примет.

Мясо и правда было невозможно есть. Оно обрело горьковатый вкус, как будто его натерли полынью. С усилием проглотив кусочек, я попробовала овощи – то же самое.

– Во “Вкусе навсегда” вы можете быть уверены, что вас не отравят! – мелодичным голосом пропела Женевьева. – У нас строжайший контроль качества на всех этапах приготовления пищи. Все наши продукты свежайшие, без малейших дополнительных примесей.

Подбежала Элли – ее личико дрожало, домовичка чуть не плакала. Она тоже попробовала мясо и овощи, содрогнулась всем телом и вдруг замерла, пристально всматриваясь в тарелку.

– Фасоль! – воскликнула домовичка и прижала руки к щекам. – Тут невозможно было догадаться, госпожа Джина!

Она выхватила аккуратный стручок фасоли, понюхала его и показала всем.

– Вот, смотрите! Это не фасоль, это полынник! Фасоль и полынник можно отличить, только когда они на грядке, по ботве! А потом – ох, уже нет. Полынник абсолютно ничем не пахнет, но он придает блюду горечь!

Народ загудел. Все прекрасно понимали, что я не стала бы травить поселян и не знала о полыннике – меня подставили. От обиды у меня защипало в носу, и я сжала душу в кулак, чтобы не расплакаться. Женевьева и так торжествует, не доставлю ей удовольствия своими слезами.

– Подстава! – шеф Ристерд громыхнул кулаком по столу, и соседи поддержали его. – Подстава!

– Гвинни Паттисон! – я обернулась к Гвинни, которая сидела за столом с привычным надутым видом. – Что я тебе плохого сделала, что ты так поступила? Хочешь сказать, что не знала о полыннике?

Гвинни, упитанная девица с туго заплетенными светлыми косами и угрюмым выражением лица, откинулась на спинку стула и ответила:

– Не знала. Сама его ем.

Алпин, побледневший и решительный, шагнул вперед и отчеканил:

– Никакой свадьбы. Ни-ка-кой!

Гвинни на это только фыркнула.

– Не больно-то и хотелось. С мужьями только расходы. Очень оно мне надо, носки твои по всему дому собирать. Аж кушать не могу.

Я готова была поклясться, что все она знала и понимала – да только ей щедро заплатили за подмену. Так щедро, что Гвинни плюнула соседке в лицо.

– В пекарню можешь больше не приходить, – сказала я. – Ни крошки тебе не продам, так и знай.

Гвинни фыркнула. Я прошла к своему месту, обернулась на Орана и поняла, что все-таки расплачусь.

– Несчастный, несчастный случай! – Кимбер, объевшийся бесплатного мяса, вспомнил, что он, вообще-то, староста здесь, и решил взять дело в свои руки. – Это бывает, бывает. И я не дурак, нет, не дурак, я вижу, что тут подстава, пусть и ненамеренная, ненамеренная. Наша Гвинни та еще жадина: если за фасоль заплатила, то съест ее до капли, пусть она и полынник!

Люди рассмеялись. Жадность Гвинни давно вошла в пословицу – впрочем, сама Гвинни нисколько не переживала по этому поводу. Особенно теперь, когда могла положить в сейф деньги за мое предательство.

– Так вот что я постановил, – продолжал Кимбер. – Второй этап конкурса обнуляется, обнуляется. Победу госпоже Женевьеве не засчитываем, не засчитываем. Как и поражение Джине, Джине. Все решится на этапе десерта! Кто приготовит лучший десерт, тот и победил, тот и победил!

Женевьева сердито сжала губы в нить. Я подошла к Орану, взяла его за руку и попросила: