Драконьи булочки (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 35

Постепенно даже невооруженным глазом было понятно, что голубых бумажек больше, чем зеленых. Мне стало легче дышать. Шеф Ристерд опустил голубой листок в чашу и сказал так, что услышали все:

– Мы люди простые. Нам надо такой хлеб, чтобы на нем побольше всего умещалось и ветчина с краев не свешивалась. И вкус у него привычнее. Правда, ребята?

Я заулыбалась от такой поддержки – ломтик ветчины того размера, который предпочитали на Макбрайдских пустошах, и правда не помещался на кусочке чибуана. А у Женевьевы, судя по всему, не вышло приготовить Ристерду омлет – шеф был верен своей клятве. Народ зааплодировал, а Кимбер принялся подсчитывать голоса.

– Ну что ж, что ж, – наконец, пробормотал он. – В первом этапе побеждает Джина Макбрайд, Макбрайд. Победа, победа местной!

Я оценила размер аккуратных стопок зеленой и голубой бумаги: моя была выше, но и Женевьеву многие оценили по достоинству.

Значит, мне придется сражаться.

– Поздравляю уважаемую соперницу! – в голосе Женевьевы был сплошной мед. – Посмотрим, справятся ли твои люди с мясным блюдом. Это не наваливать рагу для орков, это тонкая работа.

Она сощурилась и мечтательно пропела так, что все в зале замерли, боясь упустить хоть слово:

– Говядина, тушеная с травами и розмарином! Нежное сочное мясо в компании грибов и овощей – тушится два часа, подается с ароматным веером из четырех соусов. И попробовать его можно каждый день во “Вкусе навсегда”! Хоть сегодня!

– Зараза, – пробормотал Алпин и добавил уже громче: – Свиной антрекот с печеным картофелем и нежной зеленой фасолью! Не буду расписывать, каков он на вкус, попробуете завтра сами.

Он подмигнул Гвинни Паттисон, которая с задумчивым видом вытирала салфеткой пухлые пальчики.

И вид ее, честно говоря, мне не нравился. Гвинни выглядела так, словно задумала что-то дрянное.

***

Домой мы вернулись уже вечером. Конкурс конкурсами, а рабочий день никто не отменял. Поселяне курсировали между пекарней и заведением Женевьевы, прикидывая, каковы на вкус тушеная говядина с розмарином и свиной антрекот с печеной фасолью.

– Порции будут небольшие, – сказала Элли. – На пробу. Господин Алпин, вы уверены, что госпожа Паттисон поделится с вами своей фасолью?

Алпин усмехнулся, но лицо его осталось серьезным.

– Я обещал на ней жениться, – произнес он. – Так что поделится.

Мы с Ораном переглянулись и рассмеялись.

– Звучит так, словно тебя пугает женитьба, – заметила я.

Алпин отмахнулся. Я добавила с искренним уважением:

– Я всей душой ценю твое геройство, но, может, не стоит так рисковать своей свободой ради дела?

Алпин не ответил. В пекарню как раз вошли несколько покупателей и он взялся за продажу караваев, бубликов и круассанов.

Вечером мы с Ораном вспомнили жертву Алпина ради общего дела, и я задала тот вопрос, который исподволь озадачивал меня все это время:

– У тебя была невеста? Или возлюбленная?

Оран усмехнулся. Мы сели на диван, дракон обнял меня, привлекая к себе, и ответил:

– Я уже не мальчик. Конечно, у меня была возлюбленная. Но те чувства, которые я испытывал к ней, не сравнятся с тем, что я испытываю к своей истинной. Это как смотреть на мир через окно и просто выйдя на улицу.

Кажется, я понимала, о чем он. Я любила Кевина – той любовью, которую от женщины требует общество, которая возникает, когда зарождается долг. Но сейчас она и правда была похожа на взгляд из окна – довольно пыльного, кстати.

– Она тебя бросила, та девушка? – поинтересовалась я. – Или ты ее бросил?

Оран улыбнулся, но глаза его были темными, погруженными в прошлое, где жила печаль.

– После того, как на меня наложили проклятие, она спешно вышла замуж за другого. Кажется, сейчас они счастливы.

– Ну, это самое главное, – усмехнулась я. – Говорят, Господь создал человека для того, чтобы тот был счастлив. Ну и драконов тоже.

– Что такое счастье? – спросил Оран, и его взгляд просветлел. Я поудобнее устроилась в кольце его рук и ответила:

– Сидеть вот так с тобой. И пить хороший чай.

Что тут еще можно ответить? Я привыкла, что счастье в мелочах. В пустяках, о которых ты будешь сожалеть всем сердцем, когда их утратишь. Ты счастлив каждый день хотя бы потому, что можешь увидеть рассвет и закат. Кому-то это не суждено.

Вот только если говорят про счастье, то имеют в виду что-то бескрайнее. Огромное, словно море. Вот если бы я жил в королевском дворце, то был бы счастлив. А пока у меня просто домик и сад – разве это счастье?

– Дракон ответил бы иначе, – признался Оран. – Дракон сказал бы, что счастье во власти. В том, чтобы держать кусок мира в кулаке – вот где величайшее наслаждение.

Я улыбнулась. Чего еще ожидать от дракона? Конечно, они жаждут власти – больше и больше, еще и еще. Если ты паришь в небе, то не будешь довольствоваться мелочами, вроде спокойствия в объятиях любимого.

Тебе нужны победы. Новые и новые.

– Ты, мне кажется, не совсем дракон, – призналась я. Оран кивнул.

– Странствия меня изменили. Ты знаешь, я даже рад этому проклятию. Без него я бы не понял, что настоящее счастье нельзя сжимать в кулаке.

В дверь постучали. Я встала, чувствуя невнятную тревогу – слишком много народу колотили в эту дверь, приходя не с самыми приятными известиями. Но на пороге обнаружился дядюшка Спелл с конвертом в руке, и вид у него был солидно-потрясенный, словно ему пришлось доставлять депешу от самого государя.

– Джина, это тебе, – произнес он. – Из столицы, по скоростной почте!

Я взяла конверт, украшенный красными сургучными печатями. Верховный суд Минарского королевства… что это вообще такое? Закрыв дверь перед почтмейстером – до меня донесся разочарованный вздох, словно дядюшка Спелл хотел узнать, что же в письме – я показала его Орану и пробормотала:

– Вот ведь новости…

– Это о расторжении твоего брака, – ответил Оран. – Вскрывай скорее!

И то правда, о чем еще мне могут писать из Верховного суда? Я разорвала конверт, вынула плотный лист гербовой бумаги и от волнения не сразу прочла слова “Свидетельство о разводе”.

Пальцы задрожали. Свидетельство едва не выпало из них.

Свободна. Я свободна от Кевина – теперь уже по-настоящему. Теперь мы идем разными дорогами, и ничто нас не связывает. Пусть спит, с кем хочет, пусть перебирает доступных женщин – его грязь больше никогда меня не замарает.

Гора упала с плеч – нет, это не метафора. Я и правда готова была взлететь.

– Вот оно, счастье, – сказала я, улыбаясь, как дура. – Быть свободным от чужой грязи. Оран, я официально разведена.

Он поднялся ко мне, обнял – теперь не было ничего, что могло бы нас разъединять. Теперь мы оба принадлежали друг другу – безоглядно, навсегда.

– Джина, – теплое дыхание дракона щекотно прошлось по моим волосам. – Теперь я могу предложить это официально. Окажи мне величайшую честь, стань моей женой.

Я рассмеялась, а в носу защипало, словно слезы готовы были пролиться – самые счастливые слезы.

– Согласна, – ответила я. – Конечно, я согласна, Оран, как еще можно на это ответить?

И мы оба рассмеялись – а потом Оран прикоснулся губами к моим губам, и пламя истинности, которое соединяло нас в одно существо, вскинулось до самых звезд.

***

Мы с Ораном едва не опоздали на второй этап конкурса – после ночи любви хочется встречать утро, нежась в объятиях друг друга, а не бежать куда-то спозаранку – и вошли в пекарню, держась за руки, как раз в тот момент, когда Алпин под чутким руководством Элли отправлял формы со свиным антрекотом в разогретую печь.

– Два часа мариновалось, – с серьезным видом сообщила домовичка, а Алпин увидел нас и кивнул в сторону пустой корзинки – я поняла, что там были зеленые стручки фасоли. Точно, вон они – на отдельном противне, в компании лука, перца и картофеля.