Драконьи булочки (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 3

Приехав в Шин, первым делом я решила заглянуть в свою пекарню: во-первых, надо было показать, что хозяйка вернулась, а во-вторых, хотелось перекусить и согреться – зима на пустошах это вам не столица, тут ветер пробирает до костей и выметает душу из тела. Раньше там были столики, за которыми подавали сэндвичи с ветчиной и сыром, кофе и выпечку, и я надеялась, что управляющий по имени Алпин, который присылал мне деньги и ежемесячные отчеты по продажам, оставил их на месте.

В поселке Шин ничего не изменилось за время моего отсутствия. Все те же домики из серого камня с рыжими крышами, те же улочки, вымощенные булыжником, знакомый шпиль церквушки, маленькие садики за аккуратными заборчиками и еловые венки с золотыми шарами на двери – я как будто никуда и не уезжала.

– А вот и моя пекарня, – сказала я, когда извозчик остановился в центре поселка. Пекарня пользовалась успехом: из дверей выходил народ, все окна были чисто вымыты, кренделек на вывеске хвастался подкрашенными боками, а на доске объявлений было выведено мелом “Сегодня заварные пирожные с вишневым кремом!”

А под этими словами почему-то был нарисован дракон. Он раскинул крылья, распахнул пасть, а в лапах нес круассан. В рисунке было определенное мастерство.

Элли даже ахнула.

– Заварные пирожные! – воскликнула она. – С кремом! Это же столичная выпечка!

– Пойдем попробуем, – пригласила я и поднялась по ступенькам к двери. – Хочу посмотреть, при чем тут дракон.

***

В пекарне царил яркий свет и идеальная чистота. Большая витрина состояла из двух частей: с одной стороны пирожки с разными начинками, с другой сладкая выпечка, за спиной продавца полки с хлебом. Почти все столики у окна были заняты: жители поселка лакомились теми самыми заварными пирожными, о которых сообщала вывеска. Раньше столиков было три, а теперь пять – значит, дела идут хорошо. Запахи клубники и вишни, свежесваренного кофе и хлеба, только что вынутого из печи, окутали голову и одурманили так, что я готова была съесть все, что только есть на витринах.

Пшеничные батоны, ржаные караваи, багеты с чесноком и зеленью, россыпи булочек всех цветов и размеров, треугольнички со смешным названием мясняшки, ягодные корзиночки, круассаны, профитроли… глаза разбегались, а рот наполнялся слюной.

– Госпожа Джина! – Алпин передал покупательнице пакет с хлебом и прижал руку к сердцу. – Счастлив, искренне счастлив снова видеть вас в родных краях!

Высокий, черноволосый, с подкрученными усиками и хитрыми темными глазами, одетый в модную белую рубашку, которая старательно выделяла каждую черточку сильного тела, Алпин был тем еще пройдохой. Когда-то он уехал учиться в столицу, вернулся с разбитой физиономией и без гроша в кармане, и с тех пор работал на меня.

У него отбоя не было от поклонниц, которые в день всех влюбленных засыпали Алпина бумажными сердечками, но вот что удивительно, дело никогда не доходило до каких-то скандалов с нарушением девичьей чести. Ни один отец не бегал за ним с вилами, ни один парень не приглашал выйти раз на раз.

Чудеса.

– Добрый день, Алпин! – улыбнулась я, стараясь не обращать внимания на взгляды любопытных.

Посетители пекарни мигом оторвались от тарелок и чашек и уставились на меня. Еще бы, Джина Сорель вернулась! Интересно, почему она без мужа? Что тут за история?

– Как ваши дела, как поживаете? Сегодня у нас еще круассаны с клубничным джемом! Новинка! – важно сообщил Алпин. – Как раз собирался выйти на улицу и написать новое объявление! А кто эта милая леди?

Домовичка даже раскраснелась от такого комплимента: никто в столице, даже слепой, пьяный и душевнобольной, не назвал бы ее леди.

– Элли из дома Черники, – с достоинством ответила она и сделала книксен. – Я домовая.

Народ в пекарне зашумел и заговорил, поражаясь такому диву в наших краях. Алпин тем временем собрал на большую тарелку круассаны с шоколадом, пирожные с кремом и треугольные сэндвичи с ветчиной, сыром и маринованными огурцами и ослепительно улыбнулся.

– Ваш кабинет по-прежнему вас ждет, госпожа Джина! – произнес он. – Кофе сейчас сварю.

Вот и замечательно. Я обошла витрины, направляясь в сторону лестницы на второй этаж, где был мой кабинет и несколько комнат, и бросила взгляд в основную часть пекарни, где стояли печи. Большой Джон Ибхардссон, гном из Подгорья, по-прежнему работал с хлебом: сейчас он как раз выкладывал на противни новые батоны, чтобы отправить их в печь. А за отдельным столом стоял незнакомый мужчина и месил тесто для круассанов.

Я замерла – потому что это было все, что угодно, но не работа с тестом.

Магия. Любовь. Страсть.

Он был высоким и стройным, вьющиеся темные волосы прятались под тонкой полупрозрачной шапочкой, которую всегда надевают повара и кондитеры. Узкое лицо с прямым носом, острыми скулами и внимательными черными глазами выглядело сосредоточенным и напряженным. Идеально белая рубашка и такие же белые штаны мягко окутывали тело – а руки, сильные и в то же время нежные… да, как я и заметила, руки месили тесто.

И делали это так, что я смотрела и невольно представляла себя на месте теста.

Потому что незнакомец прикасался к нему так, как мужчина, всей душой погруженный в любовь, прикасается к своей женщине.

То легко, почти невесомо. Трепетно. С восторгом, который заставляет волосы подниматься дыбом.

То с той силой, которая пронзает все тело обжигающей сладкой судорогой.

Невозможно было смотреть на эти руки и не думать, как они могут обнять. Как они скользят уже не по тесту, а по твоему телу.

– Это еще кто? – спросила я, стараясь говорить спокойно и безразлично. Большой Джон поставил поднос в печь, обернулся на мой голос и поднял руку, приветствуя.

– О, госпожа Джина вернулась! – улыбнулся он. – Как ваше ничего?

Незнакомец и бровью не повел, словно вообще не услышал ни моего вопроса, ни слов гнома – он продолжал работать с той вдохновенной сосредоточенностью, которая окутывает художников и поэтов. Зато Алпин смущенно кашлянул и произнес:

– Как раз о нем я и хотел с вами поговорить.

Мы поднялись на второй этаж, я вошла в свой кабинет и с нескрываемой радостью поняла, что он не выглядит покинутым и заброшенным. На темной мебели, которую купил еще мой прадед, не было ни пылинки, ковер был идеально чист, окна вымыты, а шторы выстираны. Алпин поставил поднос на стол, и Элли тотчас же сцапала сэндвич. Я села в кресло, довольно вытянула ноги и только сейчас поняла, как сильно устала.

Вчерашний вечер и ночь в дороге выпили из меня все силы. Сейчас Кевин, должно быть, уже получил сообщение о разводе и разделе имущества. И он, разумеется, рвет и мечет – потому что развод из-за супружеской неверности это то, что способно разрушить не только мою репутацию.

Кто захочет иметь дело с человеком, способным на предательство? Это женщинам положено понимать и принимать – а партнеры отнесутся настороженно и на всякий случай станут избегать.

Ладно. В Пекло Кевина, у меня началась новая жизнь, и с ней надо разбираться.

– Так вот, его зовут Оран Боллиндерри, – сказал Алпин. – Педха уволилась, у нее дочь вышла замуж и родила тройню, ну и она рванула на родину, помогать с внуками… А тут этот парень. Я его нанял и не пожалел, но… вы только поймите меня правильно, госпожа Джина, от него же сплошной доход и в выпечке он не просто мастер, он бог!

– Этот круассан тоже он пек?

Я разломила круассан. Нежнейшее воздушное тесто, шоколадный крем, плотный и щедро положенный – это и правда столичное лакомство. А какой запах! Голова так и плывет.

– Да, – кивнул Алпин. – Вся сладкая выпечка это его работа, сюда за ней приезжают и из Бри, и из Хапфорта, и даже из Эшфорта заглядывают. Но… в общем, госпожа Джина, вы только не бойтесь, но… он дракон. И на нем проклятие.

***

Я вопросительно подняла бровь.