Бывшие. Соври, что любишь (СИ) - Черничная Даша - Страница 14

Мальчик кричит на весь кабинет. Родители Олега краснеют. Мать от стыда, отец от злости.

Резники — достаточно обеспеченная семья, и я думаю, что деньги на телефон у них точно есть. Почему ребенку не покупают последний айфон, я понимаю прекрасно. Не слишком ли дорогая игрушка для пятиклассника?

— Мы купили тебе телефон в начале года! — выкрикивает Резник-старший. — Но ты через месяц разбил его к хренам!

— Я же нечаянно! — Олег уже икать начал от истерики, а его отец кричит все громче и громче.

Мне жаль в этой ситуации всех: и Олега, и Лешку, и даже Глеба, ведь я уверена, что Максим провел с ним беседу.

— Ты че вообще с баксами делать собирался?! Спекулянт! — Олегу прилетает подзатыльник.

— Я-я-я думал, получится купить!

Сердце обливается кровью. Мне больно за всех детей, присутствующих тут.

— Я предлагаю успокоиться, — выдает Максим. — Хорошо, что правда выяснилась, так что я думаю, Олегу стоит извиниться перед Лешей. Судя по тому, что мне рассказывал Глеб, мальчик столкнулся с травлей не только со стороны одноклассников и старших школьников, но и преподавательского состава.

Резко поворачиваюсь в сторону директрисы — та выглядит удивленной. Опускаю взгляд на Лешу. Он прячет глаза.

А мне не говорил… Как же так?

— Я впервые слышу об этом! — шокированно произносит Анна Сергеевна.

Максим продолжает невозмутимо:

— Насколько я понял, речь идет об учительнице английского языка.

— Но что она сделала?

Воцаряется тишина. Леша опускает голову.

— Она сказала, что Леше место в тюрьме, — говорит уверенно Глеб.

— Да, она так говорила, — кивает Олег, подтверждая слова одноклассника.

— Леша, это правда? — спрашиваю у сына.

— Да, мам, — отвечает тихо.

— Что же это делается такое! — возмущается директриса.

— Анна Сергеевна, уже понятно, что у вас бардак в школе. Какая-то работа по воспитанию детей вообще проводится? Сколько мы здесь собираемся, я ни разу не видел психолога. Такое ощущение, что в вашей школе никому нет дела до психологического состояния детей. — Максим давит взглядом на директрису.

Та бледнеет, тут же принимаясь нервничать. Конечно, я более чем уверена, что она в курсе, кто отец Максима и какую должность он занимает в министерстве образования. Ее можно размазать после одного звонка Максима.

— Что вы, что вы! Максим Аристархович, я обещаю вам, в ближайшее время разберусь во всем. По поводу драки — мне нужно понимать, что произошло, — тут же подбирается и берется за дело.

Мальчики снова опускают взгляд. Никому не хочется быть доносчиком.

— Алексей? — директриса дает слово моему сыну.

Лешка вздыхает.

— Олег обозвал меня бедняком, — начинает говорить тихо. — А еще сказал, мол, папа от нас ушел, потому что я воровал у него деньги. А это не так!

Сжимаю руку сына, давая понять, что я рядом.

— Он еще обзывал его матом, — вступает Глеб и упрямо смотрит на Олега.

Битый час мы сидим у директора. Все вымотаны, дети дико устали, да и взрослые устали, всем хочется разойтись по домам.

После долгой беседы, нравоучений и лекции о том, что ни воровать, ни драться нельзя, Олег сквозь зубы просит прощения у Леши и Глеба. Анна Сергеевна сообщает, что с завтрашнего дня со всеми присутствующими будет работать психолог.

К Олегу вообще особое отношение. Еще один косяк — и его переведут в спецучреждение. Об этом заявил отец мальчика, потому что устал краснеть в кабинете директора.

Расходимся спешно, все хотят покинуть стены школы как можно быстрее. В коридоре, пока Леша и Глеб разговаривают, я отдаю Максиму пиджак, придерживая при этом ткань на юбке.

— Спасибо.

Он забирает вещь и смотрит на меня устало:

— Подвезти вас?

— Не нужно. Я на машине.

Кивает. Бросает взгляд на мальчишек.

— Они сдружились вроде?

— Возможно, — отвечаю нейтрально. — Мы поедем, Максим Аристархович. Леш, идем!

— Пока, — говорит мне вслед.

Я забираю свои вещи из учительской, мы с Лешей шагаем к парковке. Садимся в машину, и я спрашиваю сына:

— Почему ты не сказал мне, что тебя начали травить? Да еще и учителя?

Он пожимает плечами:

— Не хотел доставлять тебе проблем, мам. Вот был бы у меня папа, он бы защитил нас.

Произносит это, отстраненно глядя в окно, а я сжимаю руль, пытаясь унять боль в груди.

Глава 21

Максим

Глеба сегодня забрали мои родители. Они хотели провести время с внуком и показать ему свою любимую картинную галерею.

Мой сын с охотой согласился — с русскими дедом и бабушкой у него прекрасные отношения.

Отец по работе не имел возможности выезжать к нам, поэтому виделись мы нечасто. Мать навещала нас стабильно несколько раз в год. В Россию мы с Глебом ездили максимум раз пять. Так получалось.

Теперь же, когда мы с сыном окончательно перебрались сюда, мои родители постоянно проявляют инициативу и забирают Глеба. Я не препятствую. Пусть. Это будет полезно не только родителям, но и моему сыну.

В связи с этим возникает вопрос.

Какого хрена я сижу в тачке на парковке школы, если моего сына тут нет уже два часа как?

Их уроки закончились два часа назад — кажется, мне нечего тут делать, да?

Да…

Но я сижу и жду, когда выйдет Ульяна. Я изучил расписание и теперь знаю, сколько у нее каждый день уроков. Раздобыть ее расписание заняло время, но ожидание того стоило.

И вот теперь, вместо того чтобы спокойно поехать на работу и разгрести завалы, которые копятся в геометрической прогрессии, я сижу в тачке у школы и курю.

Одну за одной, вдыхая в легкие дым.

Я сам не понимаю своей цели. Чего я добиваюсь? Просто поговорить с Ульяной? О чем? Зачем? Двенадцать лет прошло, как мы не общались, разговоры сейчас бессмысленны.

Та неприятная ситуация с пацанами разрешилась, конфликтов между ними нет, все устаканилось.

Я был неправ в отношении Леши. Особенно когда просил сына быть осторожнее с новым одноклассником. Лешка неплохой пацан, точно. Чем-то напоминает меня в детстве. И внешне, и по характеру. Но все дети похожи в детстве, не так ли?

После той драки картинка лежащей на земле Ульяны — растерянной, уязвленной — все время стоит перед глазами.

Заканчивается последний урок, школьники спешно покидают территорию школы. Проходит минут двадцать, и уходить начинают учителя.

Ульяна выходит из здания вместе с классной Глеба, Ольгой Михайловной. Судя по их манере общения, они подруги или что-то вроде этого.

Уля машет ей рукой и идет по парковке. Проходит мимо моей машины, не замечая меня, и отходит куда-то назад. На какое-то время я ее теряю из виду, а потом дергаюсь от громкого и настойчивого стука в стекло.

— Ты обалдел, Никонов?! — ну прямо настоящая училка.

Строгая, собранная, в очках. Возникают неожиданные и непрошеные сексуальные фантазии, от которых я сам оказываюсь в шоке.

— Что такое, Ульяна? — открываю дверь машины и выхожу.

Она сегодня в бежевом приталенном костюме. Юбка длиной до колен, блузка застегнута на все пуговицы. Волосы собраны в аккуратный пучок, глаза… единственное, что не поменялось в ней. Взгляд цепкий, пристальный. А еще очень живой. Я ни у кого не видел такого взгляда.

Ульяна ставит руки в бока и топает ногой.

— Я не знаю, может, в своей Америке ты привык мусорить везде, но у нас так не принято! Ты вообще в себе, Максим Аристархович? Курить на территории школы строго запрещено!

И указывает подбородком на несколько окурков на асфальте у моей машины.

— Грешен. Каюсь.

— А то я не знаю! — фыркает и серьезнеет. — Надо убрать.

— Уверена?

— Да!

Вот же сучка… А внутри у меня аж загорается что-то. Старый, можно сказать, почти погасший огонь. Чувства, про которые я и думать забыл.

— У вас же наверняка есть дворники, — делаю попытку съехать с темы.

— Дворник у нас — семидесятилетний Пал Палыч. Не стыдно тебе, Никонов, заставлять дедулю убирать за тобой срач?