Князь Московский (СИ) - Иванов Евгений Геннадьевич - Страница 12

Ну и конечно, я понимал, что после всех моих манипуляций могут поползти слухи, но мне на тот момент казалось, что это меньшее из зол.

В итоге я увлекся.

Когда и в какой момент закончились подарки, я не понял. И просто продолжал ходить меж больными и расспрашивать про их жизнь, чем болеют, откуда они, как попали сюда

Люди смотрели на меня по-разному, в основном это были настороженно пугливые взгляды, а иногда восторженные и благолепные. А несколько раз были злые и ненавидящие. Первым был старик и его даже трогать не стал, явный раскольник-старообрядец, а второй был юноша с обожжёнными руками и лицом, он смотрел на меня зло, с ненавистью и каким-то даже отвращением.

Мне стало интересно, и я, подойдя к нему, стал задавать стандартные вопросы, кто он и как попал сюда. Задавал автоматически, даже не слушая ответы. Я смотрел на него и думал, что мне с ним делать. Потом подошел к нему поближе, сел на краешек его койки, при этом положил руку ему на плечо, чему он крайне был удивлён, и, глядя ему в глаза, спросил:

- Почему Вы так меня ненавидите, сударь? Что я, Вам, сделал?

Его взгляд заметался, и множество эмоций пробежало по его перебинтованному и грязному лицу за долю мгновения, потом его, в сущности, очень молодое лицо озарила решимость.

- Вы и весь Ваш род - убийцы и пиявки! – хрипло крикнул он.

От удивления я даже немного отстранился от него и убрал руку с плеча.

- Вы держите в рабстве миллионы людей. Вы гоните их на бессмысленные войны! Вы запрещаете учиться одарённым детям и не даёте им жить, как они хотят! Вы сгоняете людей с мест их жительства, только потому, что они другой национальности и веры! - он говорил громким шёпотом, но его слышали все окружающие. Через грязные бинты, что покрывали его лоб и один глаз, просочились капли крови. Он прерывисто дышал, в его эмоциях была жгучая боль и уверенность в своей правоте.

«А вот и ещё один фанатик, ведь явно взрывчатку варил на кухне, ну что ж, тем лучше».

- Как Вас зовут, сударь, представьтесь, пожалуйста, - попросил его я.

- Андрей Семёнович Терехов, студент третьего курса московского Императорского университета, к вашим услугам! – этот борец с террором так произносил слова, что создавалось ощущение, что сейчас он шёл на свою собственную Голгофу, и у меня даже возникло чувство одобрения и уважения к этому, по сути, ещё мальчишке.

- Андрей, ты веришь, что Христос умер и Воскрес в третий день, ради всех людей? Ради нас с тобой? - спросил я, взяв его за плечо.

Он ошарашенно смотрел на меня, так как ожидал чего угодно, но явно не проповеди.

- Просто ответь. Веришь ли ты Ему или нет?!

- В..верю… - прошептал он и закрыл единственный целый глаз и чуть прослезился, а я смотрел на его слезу и понимал, что сейчас сделаю необратимый шаг.

- Да будет тебе по вере твоей, - произнеся эти слова, положил руку ему на глаза, при этом зачерпнув почти до донышка остаток своего магического резерва, и направил энергию в повреждённые места ауры и тела. Тут же появился не учтённый фактор, в виде слабого свечения исходящего из мои рук.

Со стороны моих сопровождающих раздался вскрик, громкие голоса и удивлённые возгласы. Не обращая внимания на суету вокруг, направлял исцеляющий ток магии по телу этого бунтаря.

Конечно, полностью я его не излечил, удалось восстановить глаз, нервы в перебитых пальцах, чуть подправил смещение костей кисти, убрал все лишние и поражённые ткани, ну и заодно исцелил ожоги на лица.

Для меня эти действия длились очень долго, я буквально из ничего создавал его глаз, удаляя из глазницы все омертвевшие ткани и перерабатывая их в строительный материал для кожного покрова, при этом старательно складывая кости раздробленных взрывом пальцев. Меня так захватил этот процесс, что я буквально силком заставил бросить исцеление неоконченным.

Всё это время я держал руку на лице юноши и наизусть читал молитвы, благо мой предшественник знал их великое множество. Через некоторое время понял, лимит на чудеса сегодня исчерпан. И сняв руку от лица юноши, крепко спавшем в лечебном сне, поднялся с его кровати.

Повернулся к стоящим за спиной моим сопровождающим. За моей спиной, пока я занимался целительством, столпились люди, они стояли в проходах меж кроватей, в коридоре. Многие были на коленях, крестились с благоговением и обожанием смотря на меня, это вызывало оторопь и некоторое недоумение. Решив, что разберусь с этим позже, перекрестился и, обратившись к главврачу, произнёс:

- Николай Иванович, государственные дела требуют моего внимания, прошу простить, но нам требуется покинуть вас.

- Да, конечно, Ваше Императорское Величество, спасибо вам огромное, что посетили нас и поздравили..!

Не дожидаясь, когда этот чиновник от медицины прекратит свои словоизлияния, кивнул своим адъютантам, и направились из больницы.

Мы шли обратно к экипажам, и я чувствовал, что мой источник, так мною напрасно вычерпанный почти до дна, начинает наполняться. Будто вся сила, что я потратил, возвращается ко мне тоненькими ниточками, но только ощущение от этой силы были просто мерзопакостные. Если из себя я отдавал чистую прозрачную родниковую воду, то обратно я получал болотную дрянь с яркими нотками черноты и тухлятины!

«А вот и обратная сторона эльфийской чистоты, к ней липнет вся грязь. Как к магниту, что притягивается только противоположной полярностью».

Уже когда садился в экипаж, меня посетила мысль, что все эльфы должны быть отличными некромантами. Но почему в моём мире это было не так? Или просто это очень хорошо скрывалось, ведь мне сама некромантия давалась очень легко?

Pov 2

Андрей Семёнович Терехов.

7 мая 1891 года.

Москва.

1-я Московская центральная больница мест заключения.

Андрей сидел на лавке и сжимал руками своё лицо. Его раздирали противоречие, и он не мог собрать в единое целое свою картину мира.

Когда его друг и однокашник, Валерка Семёнов, пригласил в кружок политических диспутов, это было интересно и очень увлекательно, казалось, что он узнает огромную тайну, будто он научится творить добро и будет помогать людям и своей стране. Он сделает этот мир лучше!

И это вдохновляло, это давало стимул к жизни, Андрей надеялся поменять жизнь своей семье и жизнь своей страны, повернуть её на путь прогресса и гуманизма.

Видя ту дикую несправедливость, что творилась кругом, когда человеческое достоинство втаптывается в моральную и физическую грязь, когда ты знаешь, что тысяча человек страдает от голода ради какого-то мерзавца, который даже порой и не ведает о существовании этой тысячи человек!

Когда правители страны спускают её богатства на балерин и заграничные виллы.

Когда помещики просто могут запороть недовольных и любой бунт заканчивается расстрелом.

Тогда и приходит понимание, что жизни даже тысячи человек - это ничто по сравнению с теми десятками миллионов, что страдают под пятой самодержавия.

Он знал, что если сбросить это Иго, то потом конечно будут проблемы. Но он верил в то, что всё управится и люди сами создадут или изберут правильное правительство, и глубоко в душе сознавал, что хотел бы войти в такое правительство и быть, например, законотворцем или председателем, или ещё кем-нибудь. Всё равно, лишь бы это случилось! Лишь бы была свобода!

И он стал помогать своим новым товарищам. Они просили динамит, но он прекрасно знал, какие проблемы ждут при попытке синтезировать его в подвальной лаборатории. Всё-таки третий курс как-никак. Но опыты он не прекращал и вот итог: взрыв в лаборатории, потеря глаза и переломанные пальцы рук. Он от боли потерял сознание, и товарищи отвезли его к ближайшей больнице и положили к воротам.

Он слышал их отчаянный шёпот.

«…Аккуратно, за ноги ...ох, пусть его хоть полечат, немного… Хотя бы сразу не вызвали жандармов! …И лучше вовсе его добить, да! ...Наш соратник, но он стал инвалидом, а мы все знали, на что идём!»