Пламя у границ империи (СИ) - Бадевский Ян - Страница 43

— Бродяга, это я.

Тишина ответила мне легким скрипом, будто старые половицы вздохнули.

— Иду, — наконец раздался голос. Он был низким, слегка дребезжащим, как скрип двери в заброшенном доме. В последнее время искусственный разум адаптировался к «доминирующей атмосфере», как он это видел.

Я вышел на улицу, оставив за спиной будку таксофона. Дождь, не прекращавшийся с утра, теперь лил с удвоенной силой, превращая тротуары в мелкие реки. Зонты прохожих колыхались, как чёрные крылья, а я, пригнув голову, двигался вдоль стены, стараясь не привлекать внимания. Бродяга ждал. Он всегда ждал. Без эмоций, без предпочтений — просто ждал.

Кенсингтон встретил меня тишиной. Здесь не было толп, только редкие прохожие, спешащие укрыться от непогоды. Я свернул в узкий переулок, где тусклый свет фонаря, горящего даже днём, едва пробивался сквозь пелену дождя. В конце переулка, за мусорными баками, притаилась неприметная дверь. Она была старая, с облупившейся краской и ржавой ручкой. Ничего особенного, если не знать, что за ней скрывается.

Я толкнул дверь, и она со скрипом поддалась. Внутри было темно, только слабый отсвет где-то в глубине намекал на присутствие жизни. Шагнув за порог, я почувствовал, как воздух стал плотнее, словно сам Бродяга обволакивал меня, проверяя, узнавая. Я не стал ждать приглашения — он и так знал, что я здесь.

— Бродяга, это я, — сказал я в пустоту. — Хватит ломать комедию.

Тишина ответила мне лёгким гулом, словно где-то вдали заработал мотор.

— Входи, — раздался голос. Он был ровным, без интонаций, как голос машины.

Я двинулся вперёд, и тьма вокруг начала меняться. Стены, пол, потолок — всё словно растворилось, уступив место чему-то большему, неосязаемому. Я шагнул в пустоту, и мир вокруг меня перевернулся. Мгла рассеялась, и я обнаружил себя в родном холле первого этажа — просторном, консервативном, уставленном дорогой с виду антикварной мебелью. Дорогой, если не знать, что всё это слеплено из протоматерии.

Мы специально сотворили буферную зону, чтобы случайные ушлёпки не испортили игру. В подсобку может сунуться строитель или хозяин лавки. Если дверь не откроется, у человека возникнут неприятные мысли. А так его просто перенаправят в другие помещения. И не покажут того, чего нельзя видеть.

— Избавься от ножа, — приказал я.

Кинжал, которым я убил Кавендиша, хранился в пластиковом конверте, во внутреннем кармане моего плаща. Небрежно швырнув его на пол, я проследил взглядом за тем, как жёлтый прямоугольник проваливается в зыбкую мраморную поверхность. В прорезавшееся окно я не смотрел специально, чтобы не видеть хаоса многомерности.

Орудие убийства отправилось прямиком в Северное море.

Я пересёк холл, обросший привычными деталями, поднялся по лестнице на второй этаж, по пути кивнув дворецкому, и оказался в своей любимой комнате.

Это место я называю арсеналом.

Кроме меня в арсенал никто не имеет доступа. Дверь образуется в тот момент, когда я приближаюсь к этой комнате.

Первая цель ликвидирована.

Но работы — непочатый край.

В Фазисе, в моей части света, вечереет. И тоже льёт дождь. Но если лондонский дождь умеренный и монотонный, то здесь грёбаные тропики! Ощущение такое, что в трюме открыли кингстоны и окружающую реальность начало затапливать. Всемирный потоп, хляби небесные. Нескончаемый плотный шум, который создаёт атмосферу.

Арсенал у меня претерпел значительные изменения за минувшие недели. К «Сумраку» прибавились сменные стволы, каббалистические патроны, модный футляр. Здесь же хранились мой наган и ещё парочка смертоносных игрушек. Но больше всего места было отведено под холодное оружие.

Когда я вошёл внутрь, Бродяга раздвинул бронированные панели и включил подсветку, демонстрируя богатство выбора. Хватало и одноразовых железок, которые не жалко выбросить.

Я замер, корректируя в голове уже разработанный план.

Следующая цель — командир группы пирокинетиков с телепатическими способностями. Сейчас эту группу по одному забрасывают в окрестности Тебриза, где ведутся ожесточённые бои. Все члены группировки — сильные одарённые третьего ранга, умеющие работать на больших дистанциях. Среди них есть француз, индиец, насканец и таец. Интернациональная команда, научившаяся действовать слаженно и сжигать целые укрепрайоны, не обнаруживая своего присутствия. Телепат всё это координировал, а ещё обозначал цели. И он находился в совершенно неожиданном для меня месте — Дербенте.

Здесь Дербент тоже был частью России, но проживало там без малого триста тысяч человек. Доминировала старинная застройка, прекрасно сохранившаяся до наших дней. Телепат прилетел туда на дирижабле в качестве туриста задолго до начала войны, а это значило, что наши враги заранее просчитывали многоходовую комбинацию.

Работать я буду в обруче.

А ещё мне потребуется пистолет с глушителем.

Я выбрал пистолет — компактный, с матовым покрытием, почти невесомый в руке. Глушитель прикрутил автоматически, даже не глядя. Руки, как говорится, помнят. Патроны лежали в идеальном порядке, каждый на своём месте. Я зарядил оружие, проверил затвор и сунул его в кобуру под мышкой. Холод металла успокаивал.

Это был хорватский «Аграм 2002». Дешёвый, одноразовый, не отличающийся высокой надёжностью. С двадцатью двумя патронами 9×19 в обойме. Эргономичный и примитивный. Я мог бы, наверное, взять короткий магазин, уменьшив количество патронов, но зачем? Положить придётся многих, ведь у телепата есть сопровождающие.

Кобура у меня специальная, тактическая.

Никакого пластика, только кожа…

Дербент. Город, который я знал только по прошлым жизням. Старинный, с узкими улочками, где каждый камень дышит историей. И где сейчас прячется человек, способный сжечь пол-Тебриза, не выходя из своей комнаты. Мне нужно было добраться до него быстро и незаметно. Бродяга уже готовился к прыжку.

Называю адрес.

— Готово, — раздался голос домоморфа.

Передо мной сформировалась дверь.

Я шагнул вперёд, и мир вокруг меня изменился. Арсенал исчез, уступив место узким улочкам, вымощенным булыжником. Воздух был насыщен запахом моря и старины. Я стоял в тени высокого каменного забора, за которым виднелись купола мечети. Дождь здесь был другим — тёплым, почти незаметным, но упрямым. Он стекал по стенам домов, собираясь в лужи на мостовой.

Я двинулся вперёд, сливаясь с тенями. Улицы были пустынны — слишком холодно для туристов, слишком скучно для местных. Вдалеке слышался шум ночного рынка. Мой иллюзион работал на полную мощность, делая меня невидимым для случайных прохожих. От телепата должен уберечь артефактный орден, но это, как всегда, не панацея.

Цель находилась в одном из старых домов, переделанных под гостиницу. Я знал адрес, но не знал, на каком этаже он скрывается. Пришлось действовать осторожно.

Я подошёл к зданию, осмотрел его снаружи. Окна были закрыты ставнями, дверь — массивная, деревянная, с железными вставками. Внутри было тихо. Я прислушался, но ничего не услышал.

Общаться с Бродягой на таких расстояниях я не мог, но план дома уточнил заранее. Спасибо обширной библиотеке и моей предусмотрительности.

Второй этаж, третья комната справа.

Я двинулся к чёрному ходу. Дверь была закрыта, но для меня это не проблема. Я сделался проницаемым, просочился сквозь полотно и оказался внутри.

В здании было темно, только слабый свет пробивался сквозь щели в ставнях. Я поднялся по лестнице, стараясь не издавать ни звука. На втором этаже остановился, прислушался.

Стены стали прозрачными.

Достав пистолет, я начал выполнять свою работу.

Глава 27

Первым умер громила с томагавком в руке. Насколько я понял, этот тип догадался о моём присутствии и решил подняться наверх, чтобы проверить коридор. Я разнёс ему голову точным выстрелом через лестницу. Хорошо, когда у тебя имеются сверхспособности, а у других — нет.

Дом, в который я вошёл, был арендован целиком на месяц. Эти сведения были получены по линии Чёрного Ока. Транзакции отследить не удалось. Тут ничего удивительного — в южных городах России любят наличность. Зато я прекрасно вижу всех участников спектакля. Эмпат, дежуривший в гостиной первого этажа, почуял неладное, выхватил нож и метнулся к двери, но был остановлен двумя пулями — в ногу и голову. Распадающаяся каббалистика, никаких следов.