Небо в кармане 3 (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 16

Катимся на основных стойках, нос самолёта то задирается к небу, то опускается к горизонту. Машина словно раздумывает, сомневается, взлетать ей или нет? Тут, главное, ей не мешать.

Какие восемьдесят метров разбега? Тут уже все сто восемьдесят проскочили!

Наконец-то самолёт принимает окончательное и правильное решение, задирает и больше не опускает робко хвост, разгоняется всё быстрее и быстрее. Конечно, на двух колёсах это у него лучше получается. И лобовое сопротивление так тоже уменьшается, мотору легче.

И отрывается от земли так, что в первый момент непонятно, летим мы или ещё катимся. Зависаем буквально в сантиметре от земли, колёса продолжают вращаться, то и дело цепляются за грунт, а крылья проверяют воздух на плотность. И разгоняемся, разгоняемся дальше. Высоту набираем скорее из-за кривизны земли, медленно, но верно уходим в набор.

Глава 6

Сейчас бы попасть в какой-нибудь восходящий поток, и самолёту было бы гораздо легче взлетать. Такой поток нас бы сам на высоту заволок. Размах крыльев для подобного финта у моего аппарата подходящий, лётные характеристики отличные. Не планер, конечно, но мало в чём ему пустым, то есть без загрузки, уступит.

Какие только мысли не приходят в голову, когда земля настолько близко, что чуть не брюхом по ней скребёшь. Но потихонечку разогнались, и жить стало веселее, мысли сразу другие в голову пришли, более оптимистичные. Мотор перестал надрываться и захлёбываться разогретым воздухом, затарахтел весело и потянул нас вперёд.

И снова пришлось забираться высоко в небо, почти на пределе сил карабкаться выше и выше, пока вертикальная скорость не упала до ноля. Дышать стало тяжеловато из-за разреженного воздуха и нехватки кислорода в нём. Пока сидишь, ещё ничего. Но стоит начать шевелиться, и сердечко стучит чаще, старается количеством перекаченной по сосудам крови компенсировать нехватку кислорода.

Но я не доктор, мне в такие подробности погружаться не хочется. Просто забрались, подышали какое-то время натужно, подождали, пока заснеженные вершины величаво проплывут под крыльями, и потихонечку начали снижаться до комфортных ощущений. Вот как организму становится легко и свободно, так можно прекращать снижение и лететь дальше на этой высоте.

Но один немаловажный плюс здесь имеется. На такой высоте уже прохладно и отвратительный запах в кабине совершенно не ощущается. Да и после снижения на эту приемлемую высоту кабина ещё долго остаётся промороженной. Соответственно, и наш душистый груз тоже. Душистый, это потому, что с души от таких ароматов воротит, а не то, что можно себе подумать.

Да, и ещё один несомненный плюс — окна не покрываются инеем от нашего с полковником дыхания.

Константин Романович всё в окошко поглядывает, с карандашом и блокнотом не расстаётся, записи и зарисовки делает, даже изредка затвором фотоаппарата щёлкает. И правильно делает. Потом снимки проявит, фотографии отпечатает, карты откорректирует. Польза несомненная!

Ну а я стараюсь, чтобы в такие моменты машину не болтало. Правда, толку от моих стараний чуть — иной раз так тряхнёт, что бедняга высотомер с ума сходит. То вверх подкинет, то вниз швырнёт. Стрелка по шкале не успевает вращаться.

Весь полёт на руках, то есть пилотирую вручную, без бустеров, без электрики и гидравлики. Тяжело, но терпимо. Приходится то и дело себя одёргивать, чтобы не реагировать резко на турбуленцию, не дёргать ручку управления, каждый раз при попадании в зону болтанки действовать плавно и мягко, постоянно напоминая себе о хрупкости самолёта и его деталей.

Дальше пошли предгорья, стало легче. Основную зону болтанки проскочили, можно немного расслабиться.

Покосился на карту, в боковое окошко выглянул — под нами как раз тоненькая ниточка дороги вьётся. Сверху, кстати, отлично видно все тропы, дороги и караванные пути. Они же натоптанные, выделяются своим более светлым тоном на окружающей местности. Как будто кто-то на земле паутинку раскинул.

Кстати, каждый лучик или нитка такой паутинки обязательно приведёт путника или к жилью, или к воде.

Так, скоро река должна показаться. Места пойдут более обжитые, лететь веселее. Над горами тоже интересно летать, очень уж красивые они, горы. Но уж больно неприятно, если честно. Не дай Бог, что с машиной случится и придётся срочно садиться или прыгать…Как представлю, сколько потом нам до людей добираться, так сразу всё восхищение красотами улетучивается. И смотреть начинаю на эти хребты и заснеженные вершины сугубо с практической точки зрения. Например, в случае чего во-он там имеется подходящая площадка для аварийной посадки, а вон там какая-то речонка протекает, и вроде бы коробочки жилья на склоне наблюдаются. Да, точно, жилья, даже мелкие зёрнышки пасущегося стада рядом с ними вижу.

А если прыгать? Если придётся, тьфу-тьфу, самолёт над этими вершинами покидать? Бр-р, не дай Боже подобного «счастья»! Стоит только где-то далёко-далёко в глубине души появиться такому предположению, и сразу горы превращаются в хаотичное нагромождение камней и расселин, трещин и осыпей. Ну и прочей дряни, при приземлении на которую можно запросто переломать себе ноги. Да и не только ноги. Сколько подобных случаев знает моя память, замучаешься перечислять. Тут особая благодарность занятиям по ПДС, по парашютно-десантной службе…

— Сколько ещё нам лететь? — отвлёк от дум Изотов.

— Около полутора часов, — на секунду отвлёкся от контроля за показаниями приборов и ответил полковнику.

Откуда знаю? Так думы думами, а в полёте постоянно веду счисление пути, чтобы знать, где именно сию минуту нахожусь, в какой конкретной точке маршрута. Скорость и время есть, расстояние посчитать можно, а также обязательно периодически необходимо сверяться с картой для уточнения фактического местоположения и подтверждения правильности расчётов. Это не блажь, а жизненная необходимость. Поэтому отвечал, абсолютно уверенный в своих расчётах.

И прикусил язык! Сильный удар сотряс самолёт, словно по макушке кувалдой прилетело, даже зубы лязгнули. Хрустнуло жалобно дерево над головой, ощетинилось внутрь кабины острой щепой. Засвистел в мелких пробоинах воздух, по позвоночнику прокатилась ледяная волна страха. Это ещё что? И тут же память услужливо подсказала, что это может быть…

Самолёт просел, на мгновение показалось, что крыльями, словно руками, взмахнул. Сложатся или нет? Уже и к ремням левой рукой потянулся, чтобы от сидушки отстегнуться, даже рот раскрыл, чтобы то же самое Изотову приказать сделать, да удержался. И ремни в покое оставил. Рано нам прыгать.

Отринул в сторону страх, заставил мозг работать подобно вычислителю, превратил тело в бездушную машину. И сразу же начал действовать…

Бросил самолёт в левый крен со снижением, убрал обороты, ещё и педалькой помог быстрее в сторону уйти. Уже сообразил, что происходит.

Орёл ударил сверху прямо в центроплан и это, я считаю, нам ещё повезло. Острые когти пробили фанерную обшивку потолка кабины, сжались, выдрали кусок и исчезли. И больше никакого серьёзного вреда не нанесли, не перебили лонжерон. Иначе верхнее крыло сейчас бы точно не выдержало, сложилось бы и телепалось над нами…

Самолёт управления слушается, ведёт себя обычным образом, ничего такого, что вызвало бы тревогу, пока не отмечаю…

Одновременно с этим кручу головой по сторонам, выискиваю источник опасности. На тревожные испуганные крики Изотова не обращаю никакого внимания, да я их вообще не замечаю, они мимо меня проходят сейчас.

Чуть уменьшил вертикальную, очень уж резко и сильно отдал ручку от себя, то-то так быстро разогнались, тут же переложил аппарат в правый крен. И очень вовремя это сделал — слева молнией промелькнула огромная тёмная тень, ушла вниз. Повезло, что крыло не зацепила. Ага! Правильно память мне подсказала! Птички местные себя хозяевами неба над горами считают, конкурента на землю скинуть пытаются. О скольких подобных случаях в своё время слышать доводилось, а ещё больше читать, но самому столкнуться впервые довелось. Вот черти! Как будто неба им мало…