Таможня дает добро (СИ) - Батыршин Борис - Страница 26

Лоцман слушал, мотал на ус, задавал уточняющие вопросы — а наутро, поправив здоровье порцией рома, направился прямиком в Гильдию, в Зал Реестров, где и провёл следующие трое суток, отвлекаясь лишь для того, чтобы наскоро перекусить и посетить заведение иного рода. А когда вышел, наконец, на белый свет — в голове его уже имелся, детально проработанный план. Подкреплённый не только заметками, сделанными в засаленном блокноте, но и несколькими листами, вырванными из реестровых книг — с опасением, воровато озираясь, поскольку стоило попасться, и о звании Лоцмана можно было бы забыть навсегда.

Но — в тот раз ему повезло. Строгие обычно смотрители Зала не заметили святотатства, и ещё неделю он провёл в комнате на втором этаже «Белого Дельфина», окончательно шлифуя детали предстоящей операции.

Собственно, ничего сложного в его замысле не было. Несколько лет назад Лоцману случилось посетить один захолустный мир — он провёл туда парусник с грузом ружей, пороха и свинца, и увёл его обратно с трюмами, забитыми ценными породами дерева и целебными снадобьями местного производства- и хорошо запомнил разговоры с тамошними обитателями. Они (кстати, внешне практически неотличимые от жителей Зурбагана) наперебой жаловались гостям на свои проблемы: аборигены, с которыми они вынуждены соседствовать, отличаются скверным нравом и редкой агрессивностью, торговые корабли обходят их мирок стороной, климат суров, колонии с трудом удаётся прокормить себя. И, самое главное — катастрофическую нехватку людей. Предки колонистов, рассказывали ему, прибыли сюда около ста лет назад, и с тех пор их численность выросла во много раз — но всё же недостаточно. Рабочих рук не хватало, особенно для тяжёлых работ, вроде заготовки древесины, главного экспортного товара, и местные жители готовы были даже приобретать невольников, как делали когда-то в их родном мире, когда осваивали заморские территории. Увы, редкие купцы, приходящие через Фарватеры, и слушать не хотели о работорговле — занятие это, хотя и прибыльное, мягко говоря, не одобрялось в Зурбагане, и было связано с массой иных проблем. Лоцман, конечно, обо всём этом знал — а потому выбросил бесполезную информацию из головы.

Снова он вспомнил об этом в «Белом Дельфине», после знакомства с мотористом. В числе прочего, тот упомянул кровавых беспорядках, охвативших один из регионов его мира — а заодно, о сотнях тысяч беженцев, пускающихся в плаванье с риском бесследно сгинуть в волнах.

Прежде, чем поступить к старине Врунгелю (тогда ещё шкиперу «Клевера») он служил на военном корабле, заходившем в эти неспокойные края — и теперь с возмущением рассказывал о ловкачах, продающих несчастным негодные лодки, о преступных шайках, которым беженцы отдают последнее, лишь бы добраться до берегов, обещающих безопасность и какое-никакое пособие. В чём суть конфликта, заставляющего людей с риском для жизни пересекать море, и с какой стать на противоположном берегу им должны были платить — Лоцман так и не понял, зато уяснил главное: на этом можно неплохо заработать! В самом деле: мир, о котором рассказывал моторист — та самая Земля, откуда родом обитатели забытой колонии, так почему бы не доставить им сотню-другую «земляков» по сходному тарифу? Заодно и доброе дело сделает, спасёт бедолаг от весьма вероятной гибели… Маяки на Земле имеются, и не один; как Лоцман, он имеет полное право путешествовать по Фарватерам по своим собственным нуждам, а уж по каким именно — это никого не касается. Во всяком случае — пока.

* * *

— Это всё, конечно, интересно, но исключительно для нас. — Казаков перебрал листки протокола. — А вот с этого места- уже для вас, господин таможенный маршал?

— Почему это? — удивился Роман…

— А потому что предыдущий текст не содержит криминала, а только обдумывание преступных намерений — а это по зурбаганским законам никоим образом не наказуемо. А вот дальше то, что очень даже заинтересует господ из Таможенного Управления. Работорговля, использование не внесённого в Реестр Фарватера — серьёзные обвинения, но ведь ими дело не ограничивается! Мало того, что сам Лоцман по уши криминале — так ещё и склонил к пособничеству смотрителя Маяка!

— Да, его счастье, что склеил ласты — огрёб бы по полной, потерей Лоцманской лицензии тут не отделаться. — согласился с другом Сергей. — Но и без того в Гильдии будет изрядный шум. Я прямо предвижу собрание с пафосными речами и грозными предупреждениями.

— А что, уже случалось такое? — с интересом спросил Казаков. Сергей пожал плечами.

— При мне — ни разу. Лоцмана постоянно в разгоне, хорошо, если из пяти один в каждый отдельно взятый момент присутствует в Зурбагане. Как их собрать вместе?

— Предлагаете мне настучать на смотрителя ньюфаундлендского маяка? — спросил с кислым видом Роман. Брать на себя функции осведомителя ему не хотелось совершенно.

— Не настучать, а подать своевременный сигнал! — Казаков назидательно поднял к потолку палец. — Если эта сволочь помогла преступнику найти подельников, да ещё таких, как эти бандеровские твари — пусть отвечает.

Роман не нашёл, что возразить. Действительно, смотритель Ньюфаундлендского маяка по уши замазан в этой пакостной истории. Именноон вывел Лоцмана-злоумышленника на украинских националистов, проживающих в Канаде — а заодно помог сделать регистрацию, благодаря которой «Серая Чайка» могла оперировать в Средиземном море. Регистрация была, ясное дело, была липовой, соваться с такой в порты нестоило — но для нейтральных вод сошло. Ну а всё остальное — поиск и вербовку поставщиков живого товара, вроде шкипера того баркаса, разработка маршрута, позволявшего за один рейс взять несколько партий беженцев и прочие сугубо технические детали взял на себя швед Улоф и его подчинённые, беглые ветераны гнуснопрославленного «Азова».

— Полагаешь, смотрителя заменят, поставят другого? — спросил Сергей. Казаков кивнул.

— Как минимум. А как максимум — хорошо бы вообще ликвидировать сам Маяк. Не в том смысле, что снести, пусть себе светит, а вычеркнуть из Фарватеров.

— Тогда останется три — кроме нашего, на Бесовом Носу.– Казаков принялся загибать пальцы. — Один у берегов Чили, в Магеллановом проливе. Маяк почти не используется — последний раз, если верить записям в реестре, имел место в шестьдесят втором году прошлого века, — инынешний его смотритель понятия не имеет, за чем присматривает. Второй — где-то на Суматре, но с ним всё плохо — лет двадцать назад у берегов острова случилось землетрясение, и порождённое им цунами снесло часть побережья, в том числе и Маяк. Восстанавливать его местные власти не стали, так что этот Фарватер остался только на бумаге, в книгах Реестра. Ну а третий — это Ньюфаундленд, Кейп-Спир, мыс Авалон. Тот функционирует исправно — ты же сам, помнится, по нему ходил, разве нет?

— Да, с мастером Валу. — подтвердил Сергей. — Таким образом, если мы добьёмся его исключения из Реестра, на Земле останутся только два маяка, причём один, чилийский, можно считать сугубо номинально…

— … и, значит, наш маяк на Бесовом Носу остаётся единственным, с помощью которого можно попасть на Землю. — подвёл итог Казаков. — В монополисты метишь?

Сергей пожал плечами.

— Почему бы нет? С Онеги, конечно, можно попасть на балтику — по Волго-Балту, через Свирь, Ладогу и Неву — но вот сделать это незаметно нереально. Любое судно будет замечено, и если не будет соответствующих регистрационных номеров, документов и прочего фарша — там оно и останется. Тогда как у нас в этом плане всё пучком, что на «Клевере», что на «Штральзунде» с «Квадрантом», что даже на Ланифере, хотя она ни разу дальше Петрозаводска не выбиралась…

Казаков задумался на минуту, потом тряхнул головой.

— Да, может прокатить. Хватит уже нас поганых сюрпризов вроде хохлов-работорговцев — тоже мне, капитаны Негоро жовто-блакитные… Но тогда и с чилийским маяком что-то надо делать?