Дом ста детей. Целительница для Генерала-Дракона (СИ) - Кофей Ева - Страница 3

Старалась я зря – она оказалась открытой. Видимо, Славка уже вернулся со школы. 

И я уже готовилась вздохнуть с облегчением, перешагнув порог, взяв хотя бы крохотную передышку, получив защиту родных стен, но взору моему открылось то, что вызвало новое потрясение… 

Глава 3

В гостиной, куда ни глянь, были рассыпаны мои травы и дорогие сорта чая. В воздухе витал лёгкий аромат сушёных белых роз, розмарина, мяты и чабреца, лаванды, вербены и дымки из хвойных ноток, источаемой маленькими шишками, которые я заметила у ножек кресел. 

Судя по всему, баночки с ними были сбиты с высокого комода, где я оставила их на время, не успев рассортировать, и разлетелись вдребезги, ярким конфетти выпустив содержимое из оков стекла. Всё попытались убрать, но мелкие частицы намертво вбились в длинный ворс кремового ковра и прилипли к диванной обивке. Но больше всего меня смутили подозрительно алые капли то тут, то там на мебели и ковровой дорожке у двери. 

– Слав! – позвала я, спешно разуваясь и взбегая вверх по лестнице. – Слава, ты дома? Что случилось?! 

Я дёрнула ручку двери его комнаты, но та не поддалась. Этот паршивец стулом заблокировал дверь с той стороны. Я, конечно, могла открыть, но устроила бы дикий грохот и что-нибудь, возможно, оказалось бы сломано. 

– Слава, открой сейчас же! – и добавила, сама себе до конца не веря: – Я не буду ругаться. 

Раз уж и я себе не поверила, не поверил и он. А потому голос его прозвучал едва ли не насмешливо:

– Раз ругаться не будешь, то и не иди сюда!

– Что произошло, а? Отвечай!

– Это случайно.

За объяснение мне это не зашло.

– Ещё бы ты специально так сделал! – не выдержала я. – Открой живо, иначе…

– Иначе, что, ударишь меня?! – спросил он с вызовом.

Я оторопела. Откуда такие предположения? Славу здесь никто и пальцем не трогал… Я вообще против того, чтобы бить детей. Я против того, чтобы бить кого либо.

– Тебя дома били? – спросила я, ухом прислоняясь к двери. 

Сначала ответом мне было молчание, затем раздался скрежет отодвигаемой в сторону мебели и тихий голос Славки:

– Мамин хахаль руки распускать мог. А теперь, – показался он, открыв мне, – и твой будет, да? На кой мне это сдалось всё?! Лучше в интернате быть и не терпеть вас! 

Лоб у него был разбит, по лицу размазана плохо вытертая кровь. Внутри у меня всё похолодело от этого зрелища. Я тут же вытащила Славу на свет от окна в коридоре и, взяв его за подбородок, заставила запрокинуть голову, чуть оттягивая льняные волосы назад, открывая его высокий лоб, чтобы осмотреть порез. 

– Во-первых, Глеба здесь больше не будет. Во-вторых, он что тебя, обижал? 

Слава смотрел на меня с вызовом и упрямством, за которым скрывал страх, что я рассержусь и действительно откажусь от него. Хотя я никогда, никогда не показывала ему своих сомнений и ни за что бы так не поступила! 

В его светлых глазах дробился свет, и мне на мгновение показалось, что они наполнены слезами. Но, нет, Славка никогда не плакал. По крайней мере, я этого не видела.

– Не обижал, но будет. Знаю я таких, – наконец, нехотя прошептал он.

Я отрицательно качнула головой:

– Не будет. Сказала же. Этот гад теперь и порога нашего дома не перешагнёт. Так, – отпустила я его, убедившись, что мальчишка лишь поцарапался и ушибся, – что случилось?

– Я на осколках поскользнулся и головой об комод приложился, – закрыл он ладонью свой лоб.

– Ага… – ухватила его за локоть, и мы направились в ванную за аптечкой с йодом и пластырем. – А разбить ты как умудрился всё? 

– Битой.

Я на мгновение прикрыла глаза и глубоко вздохнула, изо всех сил пытаясь не сорваться.

– Понятно… Зачем? 

Откуда у него бита я даже не стала спрашивать. 

Славка в ответ лишь передёрнул плечом и принялся шипеть, когда я поднесла к его лбу ватку с йодом. 

– Перекисью же можно! – запротестовал он.

– Из-за неё может шрам остаться. Не дёргайся! 

– Что у вас с Глебом, поссорились? Мне он никогда не нравился, не переживай.

Я усмехнулась, но ничего ему не ответила. Благодаря Славе, пусть так и нехорошо, наверное, говорить, я немного отвлеклась и обида от предательства, двойного предательства, слегка отступила. 

Сейчас меня больше заботил вопрос, не станет ли Глеб мне мстить… С него станется. Вряд ли он хотел расставаться со мной. Никогда не понимала такого… Зачем изменять, при этом не отпускать своего партнёра, которого предаёшь? Вот и сообщения уже начали приходить, после того, как я проигнорировала пару его звонков. 

Сообщения я не открывала, поспешила его заблокировать и всё. Зачем душу травить? Может, мне потом и захочется пострадать, возможно, даже появиться крамольная мысль простить, но я совершенно точно буду гнать подобное от себя! И уже теперь начну отвлекаться, стараться не думать о Глебе. Иначе не засну… А у меня и без того забот и проблем хватает.  

  Но ближе к ночи поняла, что не засну в любом случае… Ведь я стала бояться уже всерьёз. Потому что моя собака начала странно себя вести. И одно из сообщений Глеба звучало, как: «ты пожалеешь, Марьян». 

Вдруг это было не: «ты пожалеешь, что не дала мне шанс», а что-то вроде: «ты пожалеешь, что хлопнула передо мной дверью»? 

Но не навредил бы Глеб моей собаке, верно? Это было бы слишком низко и жестоко… Он знает, как мне дорог Шмель, сколько лет этот пёс живёт здесь. Знает, что он принадлежал моему покойному отцу и поэтому ещё более важен для меня.

Я застыла у окна, из которого хорошо был виден вольер, наблюдая там очень странную картину…

Глава 4

Шмель странно себя вёл. Я слишком хорошо знаю свою собаку, чтобы не заметить это с первого взгляда. А здесь не то, чтобы первый взгляд был… Он уже больше часа вёл себя беспокойно. Но не так, как если чуял кого-то на участке или за воротами. Скорее, будто он нервничал и выглядел потерянным. 

Может быть потому, что временно поселила его во дворе? Вольер у него просторный, будка тёплая, от мороза и снега, который уже пару раз успел запорошить улицы тонким невесомым слоем, защищает неплохо. Овчарка с густым мехом, грозный и серьёзный пёс. Еды и воды всегда полно. Казалось бы, ни бояться, ни замёрзнуть, ни проголодаться он не мог.

Да и поведение его явно намекало на странную нервозность, не связанную ни с чем, о чём я могла подумать. Почему-то я была в этом уверенна. И от того начинала накручивать себя ещё сильнее.

– Что, снова своего сыночка сторожишь?

Я вздрогнула от неожиданности, услышав голос племянника.

Он и был причиной выселения Шмеля из дома, уж больно они друг другу не нравились. Ума ни приложу, почему. То есть, Славка мог и из вредности собаку дразнить. Но мой добродушный Шмель то почему так на него реагирует? Причём, и с поводом, и без… 

Раньше я замечала агрессию Шмели только к враждебным ко мне личностям. Например, если гуляли вечером по округе и на пути появлялся подвыпивший и приставучий человек. Или на горизонте показывалась чужая крупная собака. Тогда Шмель загораживал меня собой и утробно рычал, скалясь так, что мне самой становилось не по себе.

Но Славка ведь всего лишь ребёнок… К тому же потерянный и испуганный, пусть изо всех сил это и скрывает.

Общались мы с его матерью, моей сестрой, так себе: привет-пока-поздравляю по праздникам раз-два в год и всё. Сыграла роль и разница в возрасте – она старше меня на девять лет, и то, что сёстры мы лишь по отцу.

Но в данной ситуации, без наличия ещё какой либо родни, как можно было не помочь и не взять мальчика под свою опеку? Мальчика, который меня едва знает, по сути… Конечно, он был и колючим, и напуганным, и переживающим горе. Как по мне, для своего юного возраста держался он ещё весьма неплохо. 

Но собаке, конечно, всего этого не объяснишь. Возможно, Славка для него – это маленький демон воплоти. Вот и скулит теперь Шмель, выселенный из дома.