Дом ста детей. Целительница для Генерала-Дракона (СИ) - Кофей Ева - Страница 1

Ева Кофей, Хель Сорго

Дом ста детей. Целительница для Генерала-Дракона

Глава 1

– Ты моя мама?

Небесно-синие глаза смотрели на меня снизу вверх, наполняясь слезами. А я пыталась сдержать всё нарастающую панику. 

Вокруг развалины, местность, будто после урагана. Деревянные и каменные хижины почти все разрушены так, что жить в них больше не представляется возможным. Плодовые молодые деревца, что росли у обочины разбитой дороги и во дворах, некогда ограждённых заборами, почти все сломаны и обожжены. 

Я не понимаю, как оказалась здесь. А главное, это самое «здесь», это где? Последнее, что помню, это свет фар и оглушительный лай моего пса, который сейчас, грозный и лохматый, жалобно жался к моим ногам, не обращая никакого внимания на маленького мальчика передо мной. 

Видимо Шмеля, как и меня в этот момент, заботила больше обстановка вокруг, незнакомые виды и запахи. Даже небо, казалось, выглядело как-то иначе… 

Но после вопроса, не мама ли я, сердце моё болезненно сжалось.

– Нет, малыш, – прошептала пересохшими губами, присаживаясь перед ним так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. 

Ребёнку на вид лет пять. Но может он и старше, просто из-за худобы и растянутой длинной рубахи на нём, из-за которой он казался ещё более хрупким, разобрать было сложно. 

– А почему ты спрашиваешь, я на неё похожа? – мысли мои лихорадочно сменяли одна другую, вот и задала такой странный вопрос вместо какого-нибудь более правильного.

Однако ответ последовал неожиданный и вовсе не от мальчика. 

– Он не знает, у него её никогда не было, – показалась из-за угла наполовину обваленной каменной стены босоногая девчонка с двумя иссиня-чёрными косичками. 

Ближе подойти она не решалась. А в тонких руках держала какую-то палку, явно ощущая себя с ней в большей безопасности передо мной, чужой и незнакомой девушкой.

– Как это? – удивилась я, тем временем озираясь в поисках своего пасынка. Точнее, племянника, которого с недавних пор должна воспитывать сама. 

– А вот так, – с вызовом произнесла девчонка и сделала настороженный маленький шажок в нашу сторону, – его дедушка растил, пока отцы воевали, но от болезни помер. Мы и папку его не помним, но, может, он ещё вернётся и Милаха сам узнает. Война то, как ни как, закончилась. 

– Или уже вернулся! – воскликнул малыш. 

– Не, – качнула девочка головой, – тот взрослый на твоего папу не похож.

– Откуда знаешь, если моего папу не видела? – заспорил Милах.

– Но на тебя ведь он совсем не похож! То есть, ты на него. Тот воин, здоровяк, красавец. А ты, словно принцесска, – показала она ему острый кончик алого языка, дразнясь.

– Стойте-стойте, – замахала я руками, поднимаясь и глубоко вздыхая, пытаясь привести мысли в порядок. – Взрослые здесь есть? У тебя-то, – посмотрела на вмиг помрачневшую девочку, – родители дома? Я могу с кем-нибудь поговорить?

Она как-то колко усмехнулась, продолжая буравить меня враждебным взглядом серых, тёмных-тёмных глаз.

– Дома? В нашем доме нет взрослых. 

– Здесь нигде, – добавил Милах, – нет взрослых. Давно уже. Ну, разве что…

– Тише, – зашипела на него девочка, – молчи! А то вдруг заберёт?! А нам бы такой пригодился.

Здесь я окончательно потеряла нить разговора. 

– Кого заберу? – решилась я всё же уточнить.

Девочка пожала острыми плечами:

– Ну, мужчину. 

– Какого ещё… – сощурилась я, но не от солнца, что заливало улицу невесомым золотом, а от головной боли, и осеклась, услышав позади знакомый и родной голос.

– Марьяна, я ничего не нашёл. 

Я обернулась к племяннику и заключила его, запыхавшегося и встрёпанного, в крепкие объятия. 

– Просила же никуда не убегать! 

– Пусти, – высвободился он.

Слава всегда был колючим, как ёж! А здесь ему ещё и двенадцать недавно исполнилось. Переходный возраст, я, как опекун, новое место жительства… Понимаю, что у него выдался нелёгкий период. Но, ох, и даст же мне прикурить этот парень! 

Если мы отсюда выберемся, конечно, и вернёмся домой невредимыми.

Я досадливо закусила губу.

– Это кто? – тем временем разглядывал он детей, на их фоне выглядя на удивление большим и сильным, едва ли не светящимся в своей светлой лёгкой джинсовке и белых кроссовках.

Дети же в ответ разглядывали его одежду с не меньшим интересом, чем его самого.

– Ася, – представилась девочка, – и Милах. А ты?

С ним она говорила с куда меньшей враждебностью, чем со мной, видимо, всё же признав за своего. 

– Слава, – представился он. – Куда мы попали, где мы? 

– В Ирионе, конечно. 

– Что за Ирион? – обернулся Славка ко мне. 

Пёс мой начал скалиться. Даже здесь, не пойми где, Шмеля волновал мой племянник больше всего на свете. Не ладят они. И я рефлекторно схватилась за кожаный ошейник. 

– Не знаю… Так, стойте, – ещё пару раз вздохнула и бросила на Милаха требовательный взгляд. – О ком вы там говорили? Веди мня ко взрослому! Обещаю никого у вас не забирать, чтобы это ни значило… 

Мальчик, подумав немного, не обращая совершенно никакого внимания на предостерегающее шипение своей подруги, всё же согласно кивнул и побежал вверх по дороге. 

– Он там лежит, у великого дуба! Мы его поднять не смогли. Ну, и побоялись поднять, раненый ведь всё же. Но воду ему носили. Воду ещё кое-как, – частил он на ходу, пока мы шли следом, – дать ему смогли. А вот еду совсем не ест. Спит ведь. Но это и хорошо, – протянул он простодушно, – еды у нас и без того мало. 

Чем ближе мы приближались к таинственному взрослому, тем сильнее я ощущала тревогу Славки, который начал жаться ко мне почти так же, как Шмель, только с другой стороны.

Разрушенную часть города мы оставили позади быстро, спустились вниз по склону, миновали маленький, но живой ручей и оказались среди дубовой рощи. Никогда прежде я не видела деревьев с такими толстыми стволами и настолько густой и обширной кроной, что, глядя вверх, захватывало дух! 

А воздух какой! Лёгкий, кристальный, с ароматом прелой листвы и едва уловимыми нотками йода. 

Но вот деревья начали редеть, тропинка, по которой мы шли, становиться всё заметнее, и мне открылся вид на зелёную равнину, посреди которой рос дуб, какому не было равных! Даже подходить к нему было как-то не по себе, словно я шагала к древнему божеству из легенд или готовилась прикоснуться к сказке…

Только вот сказки, настоящие, старые, от которых в наши дни берегут детей, переписывая их, вовсе не такие светлые, как принято считать. 

Когда мы оказались под густым сплетением ветвей и подошли ближе, я увидела мужчину, лежащего в спутанной, примятой траве. 

Белые длинные волосы едва заметно покачивались на травах, веки дрожали, бледные губы плотно сомкнуты, красивое, мужественное лицо напряжено, будто мужчина даже будучи без сознания пытался сдерживать боль. И почти никакой одежды… Рваные простые штаны и жалкий клочок шёлка на руке, который некогда являлся рукавом рубашки. 

Взгляд сам собой пробежался по рельефному, крепкому телу и стыдливо вернулся к лицу. 

– Вот, – горделиво указал ручонкой Милах на мужчину, вставая у его головы. – Это он.

Ася замерла неподалёку, всё ещё недовольная, что мне, незнакомке, открыли их находку. 

– И давно он так? – спросила я, опасливо подбираясь к нему ближе.

– Дня четыре, – задумчиво протянула девочка. 

А моя паника всё нарастала. Я будто оказалась в дурном сне, где непонятно за кого следовало бояться сильнее. 

– Что с ним? – склонилась над мужчиной. 

Молодой, с холодной внешностью воина. С чем-то неуловимо-притягательным в облике, даже сейчас, когда так тяжело вздымалась его грудь от дыхания, а пальцы, длинные и светлые, едва уловимо подрагивали от боли… 

Мои дрожали куда заметнее, будто от холода. Да и правда были ледяными. Но мужчина даже не вздрогнул, когда я коснулась жилки на его шее.