Красный Вервольф 5 (СИ) - Фишер Саша - Страница 34

— Ладно. Покажешь мне.

— Когда?

— Да сегодня же. После отбоя!

Рубин хохотнул. Понял, что отбоем я назвал комендантский час.

— Встретимся на рынке, командир, — сказал он.

— Договорились. Только на точку свою сегодня не возвращайся.

— Понял.

— Еще какие-нибудь новости есть?

— Наши лагерь в Подберезье разгромили. Двести человек освободили. Так что в отряде теперь пополнение.

— Вот это новость! Спасибо, дружище!

— Ну про эшелон ты, наверное, знаешь.

— Знаю.

— На этом — все!

«А Наташа как?» — хотелось спросить мне, но я промолчал.

— Когда уже настоящее дело, дядя Саша? — с тоской спросил Рубин.

— Ну вот сегодня твоего Юло с дружками ликвидируем. Уже дело. Полицаи больше бояться будут. А по поводу того, что я тогда вам говорил… Пока для силовых акций ситуация не созрела.

— Понял, командир!

— Молодец! Давай! До вечера!

Полицаи после отбоя на улицах показываться не любили. И в этом, скажу без ложной скромности, есть и моя заслуга. Однако деваться им было некуда. Немчура тоже, после наступления комендантского часа, предпочитала сидеть по кабакам и борделям, а не бродить по темным сырым улицам. Так что, хлебнув самогона для храбрости, полицаи выбирались из своих берлог на патрулирование, вслушиваясь в каждый шорох, всматриваясь в каждую тень. Ну что ж, сегодня они получат еще один урок того, что безнаказанно издеваться над советскими гражданами нельзя. Красный Вервольф вышел на охоту.

Рынок место хлебное. И полицаи, при нем подъедавшиеся, не столько блюли нойорднунг, сколько набивали брюхо и карманы. Совсем, как братки в лихие девяностые, с той лишь разницей, что бандюганы все же не шмаляли простых торговцев направо и налево за малейшую провинность. Я прибыл на место встречи с Рубином загодя, еще до наступления ночи. Рынок, понятно, давно уже завершил работу. Ворота его были заперты, но никакому воришке бы и в голову не пришло проникать на территорию, где взять нечего. Торговцы не проданный товар уносили с собой.

Одна досочка в заборе отодвигалась в сторону, если предварительно вытащить из гнезда старый, но хорошо смазанный гвоздь. Оказавшись по ту сторону ограды, я притаился, поджидая напарника, а заодно и поглядывая в сторону здания участка, которое относительно моего местоположения находилось за углом. Покуда не появился Рубин, мимо пару раз проследовал полицайский патруль. В результате сделанных наблюдений, я пришел к выводу, что чухонцы с эстонцами не слишком-то заморачивались. Они слонялись от запертых ворот рынка к крылечку своего участка и обратно.

Среди полицаев я заметил худого дылду, по описанию лжегрека, похожего на Юло. Понятно, что убирать придется всех троих, но этого я хотел бы предоставить напарнику. Пусть отыграется за свои унижения. А вообще напасть на них незаметно будет затруднительно. Мрази специально держатся на открытом месте, чтобы к ним никто не подкрался. Ладно, придется рискнуть. Позади послышался шорох. Я оглянулся и увидел Рубина, который тоже знал тайный проход на рынок.

— Эти бл*ди по середке ходят, — сказал я ему. — Даже если одного-двух ножами снимем, третий базлать начнет. Так что я постараюсь их заманить в более укромное место, а ты нападешь сзади. Юло можешь убрать сам, а я возьму двух остальных.

— Ясно, командир!

— Ну я пошел!

Вернувшись к лазу, я тихонько проскользнул в него и вдоль забора потрухал к домам, что примыкали к рынку. Затаился в тени. Вскоре показался патруль. Полицаи двигались по излюбленному маршруту, стараясь не подходить близко к домам и узким проулкам. Самый рискованный момент моего плана — это выскочить на открытое пространство и окликнуть этих держиморд. Они ведь с перепугу и пальнуть могут, не разбираясь. Ну что ж, была не была! Не выходя из тени, я заблажил, причем по-немецки:

— Караул! Помогите! Грабят!

Расчет мой был на то, что полицаи не станут шмалять туда, откуда доносится немецкая речь. А понимают ли они ее или нет, станет видно, когда я подойду поближе. Так и вышло. Прибалты сдернули с плеч винтари, но стрелять не осмелились, лишь завертели бошками, пытаясь понять откуда доносится голос. Пора! Я выскочил из укрытия, продолжая голосить. Эстонцы нехотя двинулись в мою сторону. Увидели, что я не в форме, несколько расслабились, даже аусвайса не потребовали.

— Господа полицейские! — залопотал я, все еще не будучи уверенным, что они меня понимают. — Я Отто Шиллер, торговец из Гамбурга, привез в Плескау для доблестной немецкой армии шнапс, колбасу, сыр. У меня тут склад неподалеку, а эти русские бандиты его грабят!

Из всей этой тарабарщины эстонцы услышали главное — шнапс и вурст — то есть, колбаса. Глазенки их замаслились. А мой превосходный немецкий звучал убедительнее документов. Кстати, аусвайс на имя представителя гамбургской торговой фирмы Отто Шиллера, у меня действительно имелся. Видя, что жадность взяла верх над здравым смыслом, я решительно повел полицаев к несуществующему складу. Едва мы покинули площадь перед рынком и оказались в тени спящих домов, как я выхватил любимую заточку.

Первый эстонец умер, не успев, видимо, расстаться с видением кружочка ароматной немецкой колбасы. Второй забулькал пробитым горлом, словно бутылкой шнапса, опрокинутой над пересохшим от жажды ртом. А третий, тот самый Юло, попытался достать мою голову прикладом, но вдруг начал оседать, выронил винтовку, затем рухнул на спину и задергал ножками в начищенных Рубином сапогах. На губах у него запузырилась кровь. Лжегрек, под псевдонимом Евдоксий, вытер клинок о шинель умирающего врага.

— Это тебе за «житёнка» и шомпола, — проговорил напарник, пряча нож за голенищем. — Что будем с ними делать, командир?

— Здесь оставлять нельзя, — откликнулся я. — Там дальше яма, куда помои сливают. Потащили туда!

— Эх, теперь их еще и таскать… — вздохнул Рубин, подхватывая за подмышки своего «крестника».

Я подобрал винтовки, закинул их на спину и вцепился в воротник одного из полицаев. К счастью, до выгребной ямы было недалеко. Свалив в нее два трупа, мы вернулись за третьим. Винтари, пистолеты, документы и разную мелочевку пришлось изъять. Пусть думают, что эстонцы стали жертвами обыкновенного грабежа. Всю добычу напарник забрал с собой. Ему больше не следовало появляться под видом чистильщика обуви перед комендатурой. О чем я его и уведомил, велев оставаться в нашем подземном штабе, вплоть до особого распоряжения.

Марты дома не оказалось. Думал, задержалась на службе. Что-то случилось? Как выяснить? До утра все равно не получится. Вот не думал, что стану волноваться за судьбу какой-то немки. Да, сейчас она уже не «какая-то немка». Не раз проявила себя, как верный соратник. Так что если ее арестовали из-за крушения эшелона с танками, придется вытаскивать. Даже из гестапо. Да хоть из самого пекла! Пока я мылся, из головы не выходила судьба фройляйн Зунд. Завтра пойду в «Тодт», там должны знать.

Когда я вернулся в спальню, в постели обнаружилась Глаша. Ну что ты с ней будешь делать! Не выпихивать же из койки такую томную, разомлевшую. В обычной жизни я, может быть, и выпихнул, но здесь жизнь другая. Глафира Васильевна стирала, сушила и гладила мои шмотки, особенно те, в которых я возвращался после дневных, а тем более — ночных акций. Видела ведь, что на них не только грязь, но и кровь. И молчала.

Не мог я ее оттолкнуть. Несправедливо было отказать ей в такой малости, как почувствовать себя живой, любимой и желанной. Особенно здесь и сейчас.

Когда она блаженно замерла, закусив угол подушки, чтобы сдержать стон, я рухнул на измятую постель с запоздалым раскаянием подумав, что Наташа сейчас, может быть, лежит в мокрых кустах на снайперской позиции, выжидая, покуда какой-нибудь фриц вылезет по нужде, чтобы уложить его единственным метким выстрелом, а Марту вполне могут в этот самый миг допрашивать в подвале. Я не лицемер и не ханжа, нормальный мужик, который реагирует на обнаженное женское тело соответственно, но как же плохо согласуются эти покаянные мысли с половым инстинктом, который родился раньше даже самой примитивной морали примерно на миллиард лет.