Красный Вервольф 5 (СИ) - Фишер Саша - Страница 15

— Вы разбираетесь в проблеме ядерной энергетики?

— В общих чертах. Как секретарь академика Вернадского я работала с материалами по этой тематике.

— Вот сидите и думайте, как нам подорвать у немцев доверие к изысканиям академика Вернадского и его ученика Галанина? Говоря языком разведки — гоните дезу — то есть, сформируйте заведомо ложные данные, но такие, чтобы они выглядели максимально достоверными. Как их подсунуть врагу — это уже моя забота, как и вызволение папки профессора и его самого из фашистского плена.

— Задание понятно, Василий Порфирьевич, я все сделаю.

— Очень на вас в этом рассчитываю. Ведь если мы извлечем документы, с которых уже наверняка снята не одна копия, но при этом не подорвем к ним доверия у фашистов, наша цель не будет достигнута.

— Согласна.

— Вот возьмите, — я выложил на стол тысячу рейхсмарок. — Передайте Марье Серафимовне и приступайте к работе, а я пойду.

Я поднялся и вышел в прихожую. Там меня настигла хозяйка.

— Василий Порфирьевич, куда же вы⁈ — воскликнула она. — Матрена уже на стол накрывает.

— Обедайте без меня. Я тороплюсь.

— Но мы же должны как-то вас отблагодарить…

— Отблагодарите тем, что обеспечите вашей гостье условия для работы, с учетом соблюдения всех мер безопасности.

— Не беспокойтесь. Все обеспечу.

Перекрестив, Галанина выпустила меня за дверь и тщательно ее за мною заперла.

Оказавшись на улице, я направился к Летнему саду. Где я там отыщу Лаврика, меня не волновало. Понятно, что он сам меня там отыщет. Вряд ли Карнаус доложит мне, что он делает в городе, скорее всего — попытается вытащить из меня, чем сейчас занимаюсь я сам. Может ли он мне пригодиться в операции по вызволению Галанина и его папки? Может!

Хочу ли я его использовать — нет. Ведь этого волчару не проймешь никакими легендами, а спалить Вернадского и его коллег перед Берией мне совсем не хочется.

Весенние сумерки постепенно сгущались над городом. Уличное освещение не

работало, свет из окон скрывала обязательная светомаскировка. Даже немецкие автомобили и мотоциклы передвигались с замазанными почти целиком фарами. Время от времени на Псков совершались налеты нашей бомбардировочной авиации — ведь город был крупнейшим перевалочным пунктом снабжения группы армий «Север». Мне уже приходилось несколько раз отсиживаться в подвале княжеского дома, мысленно умоляя наших летунов бить точнее.

— Стопори, фраер! — послышался из темноты хриплый голос. — Грабки в гору!

Глава 8

— А ты имеешь чё предъявить? — не двигаясь, осведомился я.

Голос, окликнувший меня из темноты, был детским, с басовитой подростковой хрипотцой.

— Шиш, это блатной, кажись! — пискнул другой голосок.

— Засохни, малявка! — огрызнулся первый.

— Ладно, шкеты, вылезайте, — сказал я. — Перетрем на холодке.

В кустах раздалось шуршание. И ругань. Шепотом. Потом на дорожку выбралось трое. Мал мала меньше. Подростки. Беспризорники. Промышляющие воровством и мелким разбоем. Самый рослый и, видимо, старший держал в руках самодельную заточку. Хорошо хоть — не шпалер, во время войны всякого можно ожидать. И вот такие малыши запросто могут пальнуть из кустов в прохожего и обобрать уже бездыханное тело. Кто их потом сыщет? Если убитый окажется местным жителем, полицаи пальцем о палец не ударят.

— Ну что, дуралеи, голодные небось?

Самый маленький шмыгнул носом и плаксиво протянул:

— Да-а…

Из-под вязанной шапочки на его голове торчали куцые крысиные хвостики. Да это же девчонка!

— Ты… эта… — пробурчал старший. — Чё звал? Тема есть?

— Брось, Шиш! — отмахнулся я. — Какой из тебя блатняк! До войны, небось, в школу ходил, был пионером…

Маленький пахан угрюмо засопел, но явно — не от страха.

— Я и сейчас пионер, — проговорил он. — А в эту их фашистскую школу я не пойду…

— Что же ты тогда прохожих грабишь, пионер? — спросил я. — Батя воюет небось?..

— Наш батя — на фронте! — гордо сообщила малявка и тут же получила подзатыльник, надо думать — от старшего брата. — Ой!

Я присел перед ней на корточки. Погладил по головке.

— Тебя как зовут, малышка?

— Нюркой кличут…

— Вот что, Нюра, братишка твой прав. Нельзя об отце рассказывать первому встречному.

— Я не буду…

Выпрямившись, я обратился к ее брату:

— Ну а тебя как зовут, пионер?

— Васятка, — нехотя отозвался он.

— Слушай сюда, Васятка… Я бы дал вам денег, но с немецкими марками на базаре ты сразу засыпешься… Мы вот как поступим… Вы где обретаетесь?

— На Плехановской, в подвале… В наш дом бомба попала, а подвал цел.

— Жди меня возле развалин. Часа через два я принесу вам продукты. Там и решим, что с вами дальше делать. А грабить прохожих — последнее дело. Даже если они сотрудничают с врагом. Схватят полицаи — повесят. И младших твоих не пожалеют. Понял меня?

— Понял! — кивнул пацан.

— Тогда дуйте! И ждите меня.

Они медленно отошли в сторонку, видимо, все еще не веря, что вместо фраера ушастого, встретили доброго дядю, а потом порскнули обратно в кусты. Я двинулся в глубь Летнего сада. Не успел сделать и трехсот шагов, как дорогу мне пересекла рослая фигура. Я сразу узнал Лаврика. Он не стал со мною заговаривать, лишь мотнул головой, чтобы я следовал за ним. Мы добрались до стены Окольного города, поднялись на холм, который псковичи называют Большим бастионом и здесь остановились. Не самое подходящее место, если придется срочно сваливать, ну да ладно.

— Ну здравствуй, герр Алекс! — поприветствовал меня Карнаус.

— Моя фамилия Горчаков, — откликнулся я.

— Я знаю, — хмыкнул чекист, — племянник князя Сухомлинского. Я знаю даже больше. Базиль Горчаков старый боевой товарищ, некого Анхеля Вольфбауэра, настоящее имя которого Анатолий Викторович Лесняков. Он бывший ротмистр, ныне эмигрант и член подпольной организации «Красная Русь», выступающей за сотрудничество с советскими властями.

— Поэтому ты приказал мне убить его? — спросил я.

— Это была проверка.

— Допустим. Что дальше?

— Недавно в отряде Слободского побывала некая особа. Я приказал Хайдарову ее не трогать. Более того, именно я помог этой особе добраться до Пскова, тем более, что нам было по пути, иначе бы ее сцапал первый немецкий патруль. Не скажешь ли, друг Алекс… Пардон, Базиль, с какой целью перебросили эту даму в зону оккупации? И — кто? Потому, что Центр ничего мне о ней не сообщал. Я ему — тоже. Пока.

Да, Лаврик умеет расставлять сети. И, как всегда, говорит меньше, чем знает. Зато ставит своего визави в такое положение, что любой ответ будет спрашивающему на руку.

Если я сделаю вид, что не понимаю, о какой особе речь, Карнаус может послать в Центр сообщение с описанием внешности Шаховской, что, в конечном счете, приведет к аресту академика Вернадского и его сподвижников. А если я расскажу ему о цели, которая привела вышеупомянутую особу в Плескау, то все заслуги в случае успеха операции этот чекист припишет себе.

Другой вопрос, имеет ли значение, кто в результате окажется героем, если нацисты не получат атомную бомбу? Пожалуй — нет. А если получат — тем более. Я уже внес коррективы в историческую реальность своей бурной деятельностью на оккупированных немецко-фашистскими захватчиками землях моей Родины, тем хотя бы, что спас Янтарную комнату, но не хватает, чтобы благодаря мне арийские физики состряпали первую в мире атомную бомбу. И сбросили ее на Москву или — Ленинград. Нет, этого я не допущу.

— Я знаю, о ком ты говоришь, — сказал я.

— Ну в этом я не сомневаюсь, — откликнулся чекист. — Видел, как ты кинулся выручать ее из лап полицаев. Меня интересует цель пребывания здесь этой особы.

— Информация в обмен на информацию.

— Что ты хочешь узнать?

— Зачем ты здесь?

— Меня интересуют «заповедные книги», иначе говоря — труды древнерусских чернокнижников, сосланных в здешние монастыри в разные исторические периоды.