Преступная связь - Гамильтон Диана - Страница 19

— Хорошо, я выложу свои карты.

С ней нужно быть откровенным, понял Лука. После того что случилось ночью, он просто обязан объяснить, почему не в силах принять дар ее любви.

Этот дар вызвал искушение, но принять его значило использовать Бесс. Тайная связь, краткая или продолжительная, совсем не то, чего он хотел для нее. Она заслуживала гораздо большего. Когда Бесс поймет, что ничто на свете не заставит его изменить свои планы и жениться на ней, она не захочет иметь с ним ничего общего. Она достаточно благоразумна, чтобы пережить эту потерю, извлечь опыт из своей ошибки, стать сильнее и умнее.

Слыша мрачное отчаяние в собственном голосе, но не сумев изменить его, Лука предложил:

— Почему бы нам не присесть и не поговорить? Потом, когда у тебя появится время спокойно переварить, разговор, ты скажешь мне о своих чувствах, если они не изменятся.

Он повернулся к столу, сдвинул в сторону бумаги, которые просматривал раньше, — теперь Бесс увидела, что это планы будущего отеля, — и разлил кофе по двум чашкам. Несмотря на прежнее решение убраться отсюда как можно скорее и выбросить Луку и весь унизительный эпизод из памяти, сердце Бесс дрогнуло в нелепой надежде.

Возможно, он хочет признаться, как неприятно ему было предавать Хэлен, как он казнится, каким виноватым чувствует себя. Бедный Лука! Он собирался жениться на ее сестре, а вместо этого влюбился в нее, Бесс. Ведь он не смог бы предаваться с ней любви с такой страстью и нежностью, если бы не любил ее, наивно рассуждала Бесс.

Он будет терзаться угрызениями совести так же, как она, но, поразмыслив, поймет: было бы несправедливо жениться на Хэлен, если любишь другую женщину. Решение будет нелегким, но вместе они разберутся с затруднениями и как-нибудь преодолеют их.

Как только Бесс села за стол, Лука последовал ее примеру, медленно помешивая кофе. Ее любовь вернулась, окрепнув после краткого превращения в ненависть. Ей хотелось потянуться и дотронуться до руки Луки, но мрачно сжатые губы и подергивание мускула на челюсти предупредили ее: об этом лучше забыть.

Он вскинул глаза. Они потемнели — возможно, от боли, но Бесс не могла утверждать наверняка. Испустив тяжкий, сдавленный вздох, он заговорил:

— Я не стану делать вид, что сожалею о случившемся вчера ночью. Разве можно сожалеть о таком? Ты была бесподобна. — Слабый румянец появился на его высоких скулах. — Я жаждал тебя. И до сих пор жажду. Тем не менее так не должно продолжаться. Ты понимаешь почему?

Потому, что приближалась его свадьба с Хэлен. Разумеется, Бесс знала об этом и могла понять его чувства. Под мрачным пристальным взглядом глаз Луки она молча кивнула и обвела языком пересохшие губы, не в силах произнести ни звука. Выражение, его лица и упоминание о жажде вызвали в ней трепет.

Теперь она понимала, что значит жаждать.

— Нам придется продолжить этот разговор… — Лука оборвал себя и нахмурился, прислушиваясь к звуку шагов, разорвавшему утреннюю тишину.

Может, это Кьяра идет убирать нетронутый завтрак? — подумала Бесс. Но вряд ли экономка итальянка надевает шпильки во время исполнения служебных обязанностей — если вообще носит их.

Высокие каблуки выстукивали по мраморному полу коридора быструю, почти возбужденную дробь. Застыв в ожидании, Лука повернул голову в сторону двери.

Бесс затаила дыхание, одержимая нелепыми опасениями, и выдохнула воздух в отчаянии и пронизывающем чувству вины, когда дверь распахнулась и на пороге появилась Хэлен — воплощение сияющей, ослепительной чувственности и великолепия.

Последующий краткий миг молчания был пропитан мрачным, жалящим напряжением, пока Хэлен не разорвала его, устремившись вперед:

— Сюрприз, сюрприз!

Лука поднял свое длинное гибкое тело со стула, показывая, что рад видеть Хэлен. Она бросилась к нему в объятия, прижавшись всем телом, словно это было ее законное место, и проворковала:

— Ты рад видеть меня, дорогой? Мне пришлось побывать в Риме, повидать кое-кого, и разве я могла удержаться, чтобы не заехать к тебе?

Она прильнула ближе, лимонно-желтый шелк ее платья соблазнительно поблескивал на таинственно прикрытых чувственных изгибах тела.

— А еще нам надо обсудить дела — мы с мамой никак не можем договориться. Как ты думаешь, двенадцати подружек невесты будет достаточно или чересчур много?

— Я согласен с любым твоим решением, ты же знаешь. В конце концов, это твой праздник.

Его голос утратил всякое выражение, и Бесс приписала это угрызениям совести. Или же дразнящей близости пухлых алых губ и невозможности сопротивляться поцелую, которого так явно ждала его невеста, в то время как женщина, в постели с которой он провел прошедшую ночь, отступила на второй план.

Как бы там ни было, свадьба приближалась. Бесс пошатнулась, ощутив острый приступ тошноты.

Ее движение привлекло внимание двух других людей, присутствующих в комнате. Прежде они были слишком поглощены друг другом, чтобы уделить ей хоть сколько-нибудь времени.

Хэлен повернула прелестную головку и уставилась на Бесс с таким видом, словно они были незнакомы.

Затем ее изящные тонкие брови приподнялись.

— О Господи, тебя и не узнать! Что ты с собой сделала?

Вопрос явно относился к ярким брюкам, блузке и босоножкам из переплетенных ремешков на высоких каблуках, которые Бесс купила к костюму. Жаркий румянец вспыхнул на ее лице и тут же пропал. Под красноречивым взглядом Хэлен, слыша ее наполовину язвительный, наполовину раздраженный голос, Бесс почувствовала себя пятилетней девочкой, нарядившейся в материнскую одежду.

Бесс собиралась незаметно уйти из комнаты, сделав вид, что ее сердце вовсе не разрывается от боли. Пытаясь собраться с силами для выполнения этой почти немыслимой задачи, она услышала небрежный голос Хэлен:

— Том говорил мне, что ты выполняешь здесь какую-то работу для Льюка. Том был в ярости — он хотел, чтобы ты приехала домой, навестила какую-то старую тетушку или что-то в этом роде. — Хэлен высвободилась из кольца рук Льюка, соблазнительно извиваясь и расправляя на бедрах тяжелый шелк. — Господи, что за поездка! Сначала самолетом из Рима в Пизу, потом на такси сюда! Я думала, мы никогда не найдем этот замок. Шофер впервые слышал о нем и долго искал на какой-то засаленной старой карте. — Прищурившись, она перевела взгляд на Бесс: — Маленький совет, сестричка, — насчет Тома. Если ты и дальше будешь изображать карьеристку, то потеряешь его. Он не настолько влюблен, чтобы не смотреть по сторонам. Твоя сила — в твоей зависимости и послушании. — Она обвела взглядом откровенный алый костюм. — Сказать по правде, больше тебе почти что нечем удерживать его, верно?

Затем ее губи изогнулись в безудержной улыбке. Она подошла вплотную к Бесс и хихикнула.

— Кстати, он вовсе не так вял, каким кажется. Между нами состоялся разговор, который многое прояснил, — после того, как я успокоила Тома насчет тетушки. А теперь… — она повернулась к молчащему итальянцу, склонив голову набок, — накорми меня завтраком, дорогой, а потом мы поболтаем, обсудим приготовления к торжеству.

— Я оставлю вас. — Каким-то образом Бесс набралась сил, чтобы сдвинуться с места, но ее

пальцы тряслись, пока она собирала планы со стола. — Это я возьму с собой, — объяснила она, ни на кого не глядя. Она слышала, как Лука позвал ее по имени хриплым натянутым голосом, но не остановилась, не обернулась, чтобы ответить: она не могла, просто не могла. Тихо закрыла за собой дверь и направилась к себе в комнату.

Очутившись там, она заставила себя обдумать предстоящие действия. Она должна изучить планы, сделать записи для Марка, изложить свое мнение, которое, как она надеялась, будет разумным, уложить багаж, нацарапать краткую записку Луке — о том, что она осмотрела замок и должна уехать, — и оставить ее вместе с планами на чистом столе.

Когда Бесс уезжала, замок казался пустынным. Она была не прочь попрощаться с Кьярой и поблагодарить ее, но не собиралась отправляться на поиски, рискуя при этом наткнуться на остальных. Бесс не хотелось знать, где они и чем занимаются. Ей не хотелось вспоминать о ком-нибудь из них. Никогда в жизни.