Русь. Строительство империи 3 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 9

— И вы думали, что я прощу вас потом? — спрашиваю я, когда они замолкают. — За то, что спрячусь? И буду ждать, пока вы разберетесь с моими врагами?

Милава со Степой переглядываются. Об этом они, кажется, не подумали. Я готов был их прибить. Ну как можно было придумать такую глупость?

— Мы надеялись, что ты поймешь, — неуверенно говорит Милава.

— Что я должен понять? Что вы… считаете меня трусом? Слабаком? Что вы… решаете за меня, как мне жить и как мне умирать?

Я замолкаю.

— Вы предали меня, — говорю я, наконец, с трудом подбирая слова. — Вы предали мое доверие. И я не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить вас.

Милава и Степа молчат, опустив головы. Они понимают, что я прав. Кажется до них дошло, что они перешли дозволенную черту.

Искра, стоявшая до этого в стороне, подходит ближе.

— Князь, — говорит девушка. — Они правда не хотели тебе зла. Они просто боялись за тебя.

Я смотрю на неё изогнув бровь.

— А ты? Ты тоже боялась за меня?

Искра молчит. Она не знает, что ответить.

Я усмехаюсь.

— Я так и думал.

Я отворачиваюсь от них, не в силах больше на них смотреть.

— Убирайтесь, — хриплю говорю я, — убирайтесь из моих глаз. Не хочу вас видеть.

Милава и Степан переглядываются. Они смертельно напуганы. Я вижу это по их лицам, по дрожащим рукам. Но уходить не спешат.

— Княже… — начинает Милава, но я прерываю её жестом.

— Я сказал — убирайтесь! — холодным голосом произношу я. — Или мне позвать стражу?

Вот теперь они двигаются. Медленно, пятясь к двери, словно боятся повернуться ко мне спиной. Искра — та вообще как тень, скользит следом, стараясь не попадаться мне на глаза.

Дверь за ними закрывается. Я остаюсь один.

Один. В своей постели. В своем тереме. Который едва не стал моей гробницей. По милости моих же… друзей.

Я закрываю лицо руками. Дышу глубоко, пытаясь успокоиться. Гнев отступает.

В голове — каша. Обрывки мыслей, вопросов… Как они могли? Зачем? Неужели они действительно думали, что это сработает? Что я вот так просто исчезну?

Я сажусь на постели, свешиваю ноги. Слабость еще не прошла, но я уже могу стоять. Могу думать. Вежа починила мое тело, это ощущалось.

Я подхожу к окну. Смотрю на ночной город. Темно. Тихо. Только где-то вдалеке лают собаки.

Я начинаю прокручивать в голове все события. Они ведь не просто так это затеяли. Не из трусости. И не из злого умысла. Они наверное действительно боялись за меня. Боялись, что меня убьют.

А Искра? Вот тут сложнее. Её я знаю меньше. И мотивы её не так очевидны. Но и она вряд ли желала мне смерти.

Я снова ложусь. Пытаюсь собрать мысли в кучу.

Они хотели инсценировать мою смерть. Какой-то склад… пожар… кукла…

И тут меня осеняет.

А ведь это идея.

Пусть думают, что я мертв. Пусть ищут убийц. Пусть грызутся между собой. А я понаблюдаю. Посмотрю, кто друг, а кто враг. Кто верен, а кто готов предать при первой же возможности.

Я усмехаюсь. Жестоко? Возможно. Но справедливо.

Я встаю. Подхожу к столу, где Милава оставила флакон со снотворным. Беру его в руки, рассматриваю.

Нет. Это мне не понадобится. Я и так прекрасно выспался. Благодаря Веже.

Нужно уйти из терема. Незаметно. Чтобы никто не знал, что я жив. Кроме Милавы, Степана и Искры. Им придется довериться. Дам им второй шанс.

Но сначала нужно с ними поговорить. Объяснить что я задумал. И простить.

Да, простить. Как бы тяжело это ни было. Потому что я понимаю их.

И в глубине души я благодарен им за заботу. Ну, где-то очень глубоко.

Я слышу шаги за дверью. Кто-то возвращается.

Стучат. Тихо, неуверенно.

— Войдите, — говорю я.

Дверь открывается. На пороге — Милава. Одна.

Она смотрит на меня испуганно, виновато. Глаза красные, заплаканные.

— Княже… — начинает она, но я прерываю её.

— Позови Степана, — говорю я. — И Искру. Нужно поговорить.'

Девушка кивает и исчезает за дверью.

Я жду. Нервно расхаживаю по комнате. В голове — вихрь мыслей. Нужно все продумать. Каждую деталь. Каждое слово.

Через несколько минут они возвращаются. Все трое.

Милава и Степан — понурые, виноватые. Искра — напряженная, настороженная.

— Садитесь, — говорю я, указывая на скамью.

Они садятся. Молчат. Ждут.

Я смотрю на них. Ох, ребятки, придется вам поработать. Я бы сказал — отработать мое прощение за своеволие. А классная ведь идея в целом.

Глава 5

— Я выслушал вас, — заявил я, смотря на Степу. — И понял, почему вы это сделали.

Они подняли на меня глаза. Я ухмыльнулся.

— Я понимаю. Вы боялись за меня. Вы хотели как лучше. Получилось правда не очень.

Милава всхлипнула, не сдержав эмоций. Степа шумно и облегченно выдохнул, словно с его плеч свалился неподъемный груз. Искра же чуть расслабилась, уголки её губ дрогнули в подобии улыбки.

— Но… — я повысил голос, возвращая им ощущение серьезности момента. — Но вы поступили неправильно. Очень неправильно. Вы не должны решать за меня. Вы не имеете права решать что и как мне делать! Вы должны были посоветоваться со мной, прежде чем действовать!

Они молчали, опустив головы, словно провинившиеся дети. Вина давила на них, и это было видно.

— Я — князь. И только мне ведомо какой будет мой путь в этом мире, — произнес я, наконец, после долгой паузы, заполненной лишь тихим потрескиванием лучины. — Я прощаю вас, потому что вижу ваше раскаяние. Но больше такого не должно повториться. Никогда. Запомните это — никогда!

— Мы… мы клянемся, князь, — срывающимся голосом проговорила Милава, в ее глазах блестели слезы. — Мы больше никогда… никогда не поступим так!

— Хорошо, — прервал я её, кивнув. — Хорошо. Раз уж вы затеяли эту историю, стоит ею воспользоваться. Теперь слушайте меня внимательно. Очень внимательно.

Я подошел к окну, за которым расстилалась темная ночь, и, обернувшись к ним, изложил свой план. Голос мой звучал уверенно, в нем не было и тени сомнения.

Милава, Степан и Искра слушали меня, затаив дыхание, боясь пропустить хоть слово.

— Вы согласны? Готовы ли вы пойти на это? — спросил я, вглядываясь в их лица.

Они переглянулись, и, не сговариваясь, одновременно кивнули.

— Тогда действуйте, — решительно произнес я. — Придумайте что-нибудь правдоподобное.

Я усмехнулся, не в силах сдержать иронии. Но, кажется, они поняли, что я не шучу.

— Мы сделаем все, княже, — взволнованно проговорила Милава. — Все, что в наших силах. Мы не подведем тебя.

— Я знаю, — ответил я, кивнув.

Переяславец, словно потревоженный пчелиный улей, загудел, заволновался, наполнился беспокойным ропотом. Траур. Город погрузился в скорбь. Официально я — мертвец. Скончался. Подробностей пока не сообщают. Но, зная изобретательность Милавы и находчивость Степана, уверен, они сочинили что-нибудь достаточно правдоподобное, чтобы не вызывать лишних вопросов, подозрений и пересудов.

Мне остается только наблюдать. Скрываюсь, меняю личины, стараясь не попадаться на глаза. Пока, тьфу-тьфу-тьфу, получается. Переяславец — город большой, шумный, многолюдный. Затеряться в толпе несложно, особенно если тебя считают усопшим, бесплотным духом, витающим где-то между мирами.

Интересно, крайне интересно, что же сейчас делают мои верные… и, увы, не очень верные… товарищи, соратники, приближенные. Как они переживают мою «безвременную кончину»? Что предпринимают?

Я затаился в небольшой убогой комнатушке, которую любезно предоставил мне Степан. Она находится в доме одного из его старых знакомых отца, неприметного ремесленника, живущего на самой окраине Переяславца, вдали от княжеского терема и суеты центральных улиц. Тесно, неуютно, пахнет сыростью, но зато безопасно. Окна выходят на глухой, заросший бурьяном пустырь, так что случайный прохожий меня не заметит. Да и выгляжу я не как князь. Лицо уже заросло, я отпустил бородку. На улицу выхожу только в капюшоне. А отсюда, из своего тайного убежища, я могу следить за происходящим в городе.