Серая крепость (СИ) - Гор Александр - Страница 31

— Да он, вроде бы, похож на адекватного человека вполне современных взглядов. С тараканами в голове, конечно, но все мы с ними. Поговорим, посмотрим на его реакцию…

30

— Га-га-га!

— Гы-гы. Гы-ы-ы-ы!

— Ой, держите меня семеро!

— А-ха-ха!

— Не, ну, а чё? Крест золотой с цепурой у него есть, как правильно креститься, знает, за нашу «автокефальную» версию православия постоять сумеет. Понадобится — так и кулаками. Молитвы бормотать научим, а то, что его «божественное» слово — закон, так это все уже давно усвоили. И церковникам от его «прозрения» и смены рода занятий — сплошная польза: вон, даже тать узрел силу истинной веры и переквалифицировался в пастыри. Чем не пропагандистский козырь?

— А-ха-ха!

Столь бурное обсуждение вызвало предложение Фофана назначить «батюшкой» Крафта. Ну, не захотел тот строитель-старообрядец кощунствовать и лицемерить, становясь «притворным» священником.

— Осталось только уговорить дочь Рокфеллера!

— Гы-гы-гы-гы!

Даже «легенду» для такого «батюшки» сходу придумали: то ли воинствующий монах, то ли монашествующий воин. Ну, а что? Пересвета с Ослябей, геройствовавших на Куликовской битве, все помнят. И имя у него вполне подходящее — Алексей, в переводе с греческого — «Защитник». Или, как у церковников принято мужчин с таким именем называть, «Божий человек».

В общем, поржать поржали, но, как кое-кто помнил по выступлениям Аркадия Райкина, «три пишем, а семь на ум пошлО». Другими словами, злодей Фофан запустил в головы друзей «мыслевирус».

Кандидатура на роль священника, конечно, шокирующая. Но куда менее шокирующая, чем, скажем, бывший капитан Федеральной службы контрразведки или «программист-расстрига», который теперь изнывает без возможности реализовать свой потенциал. Ну, нету в тринадцатом веке нужды в компьютерных гениях. Даже компьютеров, за исключением всё того же ноутбука, при помощи которого управлялась первая установка по прокалыванию «дыры» в прошлое, нету. И предназначение данного аппарата теперь — поисково-каталожная система по информации, хранящейся в библиотеке самых обыкновенных, бумажных книжек. Ну, и по персоналиям нынешних власть имущих окружающего мира. А единственное занятие Лесникова — наполнение информацией данных систем. Тупо, скучно для его гениальных мозгов, но приходится этой работой заниматься, поскольку больше некому. Вот и «развлекается» он сумасбродными идеями, вроде переориентации «бригадира братков» из «главного мента» крепости в её «духовного пастыря».

Слава богу, хоть подружку себе нашёл. Среди тех, кто оказался в «последней партии» переселенцев в прошлое. Экс-владелицу рекламного агентства, вложившуюся в дорогущее оборудование по изготовлению вывесок, но не рассчитавшую сроков окупаемости этого оборудования. На том и сошлись, что она оказалась, кажется, единственной из женщин, сталкивавшейся с компьютерами. Не только видевших такой агрегат, а ещё и работавшей на нём, ведь у остальных бывших «бизнес-леди», если какой-нибудь компьютер и стоял у них «на фирме», то им пользовался исключительно главбух.

Новый год отпраздновали скучно, почти без спиртного. Запасов его на базе сделать не успели, а за изготовление самогона всем пригрозили знатными звиздюлями, вплоть до изгнания в степь. Не ради борьбы за трезвость, а чтобы избежать траты на него продуктов, которые и без того экономили. Чтобы добро на дерьмо не переводили. Так что каждому взрослому досталось граммов по пятьдесят алкогольных напитков. Правда, часть из них была довольно изысканными, предназначенными для богатеньких «охотников». Ну, а детям перепали остатки «заначенных» кондитерских изделий из базовского магазинчика.

Наутро же после празднования дозорные опять подняли тревогу: дюжина всадников и только трое саней движутся с запада. Опять откупщик за данью, только умеривший аппетит?

Оказалось, нет. Пожаловал купчина, решивший на свой страх и риск сунуться к чужакам, гадости про которых рассказывали сопровождающие Путяту Алексеевича, но неплохо отзывались пограничные стражи. Мало того, наслушавшись про чудеса Серой крепости, правильно просчитал, что в ней он может разжиться добрым железом. Что в обмен везти? Долго гадал, вспоминая рассказы стражников про изобилие сладостей, в которых те так и не почувствовали привкуса мёда, отличную соль, «богатые» одежды и добрый белый хлеб. Но, помимо серебра, всё-таки прихватил с собой нескольких небольших бочонков мёда, пудов пятнадцать ржаной муки, пару пудов орехов, как лесных, так и грецких, да пуд воска. На пробу. А там, если его не прогонят от самых ворот, как прогнали откупщика, выяснит, что потребно странным жителям странной крепости.

Не прогнали. И ворота открыли, и в палатах поселили таких, что князь позавидует. Может, у князя в палатах и больше тканей драгоценных, да резьбы деревянной. А вот окошек с такими огромными стёклами у него точно нет. И воду князю ковшиком подносят, черпая из кадки, а тут — крутнул штучку с названием «кран», и водичка ключевая сама тебе течёт. Не свечи восковые жечь надо, чтобы темень разогнать, а ткнуть пальцем в специальную дощечку на стенке, и вспыхнет под потолком «лампа» огнём бездымным. Да таким ярким, что и сотня свечей не осветят. Чтобы нужду справить, хоть большую, хоть малую, не на мороз бегать требуется, а в специальной каморке корчага белоснежная стоит с водой на донышке. Нажал на кругляш серебристый, и всё, что отлил или наложил, куда-то потоком воды унесло. Потому, видно, и никакого смрада в той каморке не чувствуется, сколь ни нюхай. В соседней — лохань огромная, тоже белая, как бы тонким слоем камня цельного покрытая. И вода в неё из двух кранов течёт, смешиваясь по пути, в одном горячая, в другом холодная. А чтобы вылить ту воду, ни переворачивать лохань не требуется, ни вычерпывать. Затычку из дырки на дне вынул, и она сама невесть куда убежит. Печей в палатах тоже нет, а тепло в них — как в добро протопленной избе. Одно не по-христиански: иконы нет, чтобы помолиться. Так ведь и не в каждом постоялом дворе их отыщешь.

Много ещё чуднОго в тех палатах, о чём, расскажи кому, тебя за сказочника посчитают. От постелей из богатых тканей до чарок и кувшинов из такого чистого стекла, что никогда гость курский не видывал.

Князь местный, опять же, не побрезговал лично принять купца. Не чванливый князь. Отличие от прочего городского люда только в сабле на боку. И живёт, сказывают, в палатах даже более тесных, чем гостей расселили. Сам по-русски едва-едва лопочет, хоть и зовёт себя русским человеком, крестом себя осеняет. А толмачит ему специально приставленный человек, которого он уважительно Василием Васильевичем величает. Оба бород не носят, хоть и не юноши уже. Да и вообще Шестак Гусёнков, как по-уличному зовут купца, всего двух или трёх мужчин с бородами видел в странном этом городке.

Помолиться пока тут негде. «Вон, рубим церковь, — кивнул князь Андрей Иванович. — К весне закончим, тогда и можно будет молиться».

А про обилие железа не соврали стражи степные. Столько его тут, что, пожалуй, даже во всём стольном граде Киеве меньше. Не только всевозможные повозки, которых множество, из него сработаны, а даже два огромных полукруглых амбара. И доброе железо! Предложил князь к покупке клинки мечей без рукоятей да ножи, из него кованые, копейные наконечники. Опробовали стражи эти товары, аж крякнули от восхищения. «Бери, шепчут, на всё серебро, что есть, бери. Не прогадаешь!»

И всё, что Шестак привёз, забрал князь. От воска только сперва нос воротил, а потом, поговорив с кем-то из бояр, и на него согласился. Правда, предупредил, что больше его пока не потребуется. А вот борошна, хоть ржаного, хоть пшеничного, ещё пудов сто купит. А то и сто пятьдесят. И мёда пудов пять. И орехов по паре пудов. И кур-несушек да живых гусей домашних с утками домашними по паре дюжин. Расчёт, как и за уже купленный товар, железными коваными изделиями. Только не доспехами или готовыми мечами, а их заготовками под дальнейшую работу оружейников. То есть, только рукояти приладить.